Чувствуя, как перед глазами разливается багровый туман, Середин сжал пальцы, приподнимая дружинника со снега. Тот захрипел, пуская кровавые пузыри, закатил глаза. Олег опомнился, выпустил его, встал на ноги. Падающий снег остудил голову, позволил мыслить спокойно. — Я и забыл, что знак на зеркале принадлежит также и ее брату. Значит, Ингольф решил отомстить… А ведь она просила его не трогать, — горько усмехнулся Олег. Кто-то тронул его за плечо. Ведун обернулся. Вокруг собрались деревенские, со страхом смотревшие на учиненное им побоище. — Как же нам теперя… посадник не простит, огнем весь пустит… — Валите на меня все, — угрюмо сказал Середин. — Как до Турова добраться? — На запад пойдешь, — со страхом глядя на Олега, забормотал встретивший его мужик. — Дороги-то замело, а так — вдоль Припяти. — Переночевать пустите? — Уходи ты от нас, мил человек, мы — люди мирные, а ты ишь чего учинил… нам ишо перед посадником ответ держать. Середин молча выдернул саблю из снега, вытер об одежду дружинника. — Ну, и хрен с вами… — Ведун подобрал лыжи, повернулся к ним спиной и пошел прочь. * * * Неуемный ветер снова пытался свалить измученного путника, но охватившее бешенство гнало ведуна вперед, заставляя, сцепив зубы, передвигать деревенеющие от усталости ноги. — Я вам устрою красивую жизнь, господа посадники-племянники, — шипел Середин. — Дайте только до вас добраться — кровью зальетесь. Где-то на окраине сознания стучалась мысль, что хорошо бы сначала все обдумать, взвесить, хотя бы отдохнуть — но Олег отбрасывал ее в сторону, словно попавшуюся на дороге ветку. Метель швыряла в лицо снег, забивала глаза, нос. Рукавицы он потерял и, согревая пальцы, сунул руки в широкие рукава тулупа. Ручей, бегущий от озер, вывел его к Уборти, Середин сильно толкнулся и покатился вниз по склону, торопясь выйти на ровный лед. Постепенно он приходил в себя. — Придется ночевать у деда в избушке, — понял Олег. — Откопаю ее из снега, отдохну день, потом все наверстаю, только бы Припять не вскрылась. Лыжи вынесли его на середину реки, и, уже не экономя остатки сил, он прибавил хода, торопясь добраться до жилья. Он рухнул в затаившуюся под снегом промоину, провалившись по грудь, лишь в последний момент успев раскинуть руки. Видно, здесь на дне били ключи и лед был слишком тонок для его веса. Вода обожгла, он забился, наваливаясь грудью на крошащийся лед. Лыжи сорвало течением, но с ними он все равно не смог бы выбраться. Сдирая ногти, Середин впивался в лед, по сантиметру вытаскивая тело из ледяной купели. Наконец ему удалось выползти, ведун быстро откатился от проруби и встал. Ледяная вода стекала с него струйками, мокрая одежда прилипла к телу. «Нужен костер», — впервые после схватки с дружинниками в Змеешке трезво подумал он. Доковыляв до леса, Олег спрятался под елью от снега, сбросил с плеч кожаный рюкзак и выругался — внутри бултыхалась вода. Еще не веря, он развязал тесемки, сунул руку в боковой карман… Трут промок насквозь. — Ничего, — утешился Середин, — значит, на ходу согреемся. Он сбросил тулуп и, стоя на нем, быстро разделся, вылил из сапог воду, отжал одежду. Одевшись, прислонился к стволу ели. Озноб сотрясал тело, от усталости его шатало. — Надо идти, иначе — смерть. Срубив саблей молодую осинку, Олег очистил ее от веток, выбрался на лед и пошел вперед, тыкая слегой впереди. Несколько раз он падал, поскользнувшись на льду, поднимался через силу и шел дальше, с трудом различая дорогу сквозь буран. В очередной раз упав, перевернулся на спину. Холод сжал тело, но почему-то постепенно становилось теплее. Даже падавший на лицо снег представлялся теплой периной, укрывавшей его с головой… Тихий шорох заставил его повернуть голову. Рядом на корточках сидел Ворон. Снег летал вокруг, как пух из разорванной подушки, но Ливон Ратмирович был словно в коконе, ограждающем его от буйства стихии. Насмешливо глядя на Олега, он качал головой и улыбался — то ли осуждающе, то ли печально. — Ты решил остаться здесь, Олежек? — спросил он своим обычным негромким голосом, даже не пытаясь перекричать вой ветра. Что удивительно — Середин разобрал его слова, даже не напрягая слух. — А чем здесь хуже? — Здесь не хуже, но ты не выполнил задачу, которую сам себе поставил. Ты, что, думаешь, завалил пару оборотней, посек упырей и все, перебил всю нечисть? — Что я, один такой на всю Русь? — А если один? — Тогда тем более мне не справиться. — Ну, что ж, — помолчав, сказал Ворон, — похоже, я ошибся в тебе. Ты вот в Туров собрался. Кровь пускать посаднику. Это значит, что ты хочешь бороться с людьми, а не с нежитью? — Я хочу наказать зло, в каком бы обличье оно ни пряталось. — А по-моему, ты просто хочешь отомстить за свою девицу. — Пусть так, — согласился Середин. Ему уже надоел спор, захотелось просто закрыть глаза и нормально выспаться. — Чем она тебя так взяла? — как бы в раздумье пробормотал Ворон, — неужто так в постели хороша, а? Ну, поделись подробностями. Она как предпочитает: сверху или снизу? Может, языком… Середин вскинулся со льда, выбрасывая кулак, чтобы стереть эту мерзкую ухмылку с кривящихся губ… Рядом никого не было, только метель уже намела возле него холмик снега. Еще немного, и занесло бы совсем, с содроганием понял он. «Опять меня купил, Ворон…» «Не спи, мальчишка! — прозвучал в голове голос Ливона. — Не спи, не дома! Вставай! На ноги вставай, бегом пошел, бегом!» Середин скрипнул зубами: «Да, пожалуй, Ворон именно так и поговорил бы со мной.» Отыскав под снегом дубину, он поднялся, вытащил из рюкзака мокрый трут, отжал его и положил за пазуху. За несколько часов высохнет — будет огонь, будет жизнь. «Главное, не останавливаться. Вперед пошел, вперед…» Снег, как назло, бил в глаза, ветер перебивал дыхание… «Не останавливаться, не падать. Вперед, ножками, ножками…» Что-то темное надвинулось из круговерти снега, ударило в грудь, опрокинуло на спину. «Медведь, что ли», — равнодушно подумал Середин. Он попытался достать саблю, но рука смогла только сжать рукоять, а выдернуть клинок сил уже не хватило. — Сдохну, как викинг, с мечом в руке, — усмехнулся Середин, борясь с беспамятством. Кто-то шумно всхрапнул над головой, склонился к лицу, прошелся по щекам мокрыми мягкими губами. — Эй, парень, ты живой? «Знакомый голос, — подумал Олег, — где я его слышал?» — Олег, милай, ты что? Ну-ка, Ждан, давай, сани подгони, не видишь — без сил человек. Середина подхватили чьи-то сильные руки, переложили на мягкое; сверху, накрывая его с головой, упала овчина. — Все, вертаемся, сынок, пока сами дорогу не потеряли. — Н-но, пошла! Заскрипели полозья саней. Овчину откинули, к Середину склонилось лицо, заросшее широкой, с проседью, бородой, и Олег узнал Стояна. — Еле-еле отыскали тебя. Еще бы чуток — и все, поминай как звали. — Как вы меня нашли? — прошептал Середин. Стоян коротко хохотнул, показывая крепкие зубы. — Уж ночь легла, как девки мои прибежали, голосят, будто резаные. Старик, грят, пришел к нам. Маленький такой старик, да волос черный до плеч. И сказал он девкам, значит: мол, вы тут бока отлеживаете, а мужик ваш на реке замерзает! — Какой мужик? — Ха, — Стоян хлопнул рука об руку так, что от мокрых рукавиц полетели брызги, — так ты и есть! И старшая, и младшая, обе с перепугу прибежали. — Ква… — прошептал Середин. — Чего? — Ничего, — Олег прикрыл глаза, — ничего, это я от радости… Покачивались на сугробах сани, Ждан с облучка покрикивал на лошадь. Снег прекратился, в просветы облаков показались звезды. «Не дай бог, Велена узнает», — засыпая под скрип полозьев, подумал Середин.