Профессор влетел в аудиторию через миг после звонка. Мазнул взглядом по притихшей толпе студиозусов и, убедившись, что прогульщиков нет, раскрыл папку с материалами для лекций. И понеслось. Я этот предмет и без Глуна, сам по себе, не очень жаловала — вот как с первого дня невзлюбила, так и все. А теперь, после внезапного открытия и очередного далеко не целомудренного сна, просто не знала куда деваться. Нет, я не застеснялась. Я, вопреки привычкам, злиться начала. Чего такого в этом ядовитом гаде? Да, если судить объективно, он красив. Но ведь смазливой мордашки, магической силы и титула аристократа для того, чтобы разбудить в девушке желание, недостаточно! Или… все-таки достаточно? Черт! Неужели подсознательно я не только мазохистка, но и меркантильная стерва? А ведь, если подумать, я и с Кастом расчетливо флиртовала… — Итак, продолжим! — Голос Глуна вырвал меня из очередного витка самоедства. — Раньше мы с вами рассматривали принципы построения простейших заклинаний огня. Тех заклинаний, освоить которые под силу каждому из вас. Для чего мы это делали? Вопрос явно был риторическим, но повис в воздухе как-то очень угрожающе. Однако плохого не случилось, Глун продолжил сам: — Нам требовалось понять принцип, — заключил профессор. — А зачем мы с вами выписывали формулы этих заклинаний? Этот вопрос был задан прежним тоном и тоже как риторический воспринимался, но отвечать на него куратор не спешил. Его взгляд заскользил по аудитории и остановился на… — Велора! Я облегченно выдохнула и повернула голову, чтобы взглянуть на подругу Кэсси. Девушка оказанной чести не обрадовалась — состроила жалобное личико и поджала губы. А я невольно улыбнулась — ага! Вот вам и первый ряд! Нет, понятно, что Кэсси и Велора не по своей инициативе с последних рядов пересели, но все равно. Этот маленький конвой не то чтобы сильно напрягал, но все же нервировал. — Велора. — Голос Глуна прозвучал чуть мягче, словно подбадривая. — Ну же, отвечайте! — Мы изучали формулы, чтобы… — сказала девушка на выдохе и запнулась. А в следующий момент Велора опустила глаза и зарделась. И я вдруг осознала одну потрясающую, особенно в свете моих душевных терзаний, вещь: я не одна такая! В смысле, не единственная меркантильная мазохистка в этой аудитории. Потому что готова поклясться чем угодно — куратор Велоре нравится! — Чтобы? — подтолкнул Глун. Румянец на щеках девушки стал стократ ярче, взгляд заметался, ладошки сжались в кулачки. Глун, заметив эту реакцию, слегка скривился и вскинул голову. Взгляд синих глаз выискивал новую жертву. — Юлина! Я повернулась, чтобы увидеть, к кому обращается куратор, и закусила губу в отчаянной попытке не засмеяться. Изящная пепельная блондинка в алом балахоне попыталась вскочить с места, потом опомнилась, залилась румянцем и тут же потупилась. — Зачем мы с вами выписывали формулы этих заклинаний? — повторил вопрос Глун. — Мы… мы… Пауза! Неоправданно долгая даже для человека, который банально не знает ответа. А я честно пытаюсь не захихикать. Боже! Еще одна! — Плохо, Юлина, — бросил Глун хмуро. А через миг в гробовой тишине аудитории прозвучало следующее имя: — Маришка? Шатенка, сидевшая на пару рядов ближе, чем Юлина, вздернула подбородок и отчеканила: — Формула — это способ описания магического процесса. Мы разбирали формулы простейших заклинаний, чтобы понять принцип построения и воздействия. На простых заклинаниях этот принцип выглядит более показательно. И теперь мы можем перейти от простого к сложному. И вот после этой тирады, зазубренной из учебника, мы все имели счастье пронаблюдать уже знакомую реакцию: шатенка опустила глаза, а ее щеки окрасил румянец. Теперь я кусала не губы, ибо губы все-таки жалко, а палец. Блин! Мне же не мерещится, правда? — Молодец, Маришка, — сказал Глун, и шатенка покраснела еще гуще. — Так и есть. Все. Картинка сложилась. И я куснула собственный палец едва ли не до крови, потому что иначе сдержать подступающий хохот было уже невозможно! Мама дорогая! Это что же получается? Я… они… все мы?.. Да елки-моталки! Да, я учусь на факультете Огня, но отношений с сокурсниками не поддерживаю. Да, я посещаю занятия уже довольно давно, но в первое время мне было глубоко плевать на все, кроме материала, который дают преподы. А потом, когда началась подготовка к танцу для Ваула, у меня просто не осталось сил на такие глупости, как любопытство. Зато теперь я осознала, что по синеглазой ехидне, курирующей первый курс, страдаю не только я! Нас как минимум четверо, а то и больше! Я начала вглядываться в лица сокурсниц и поняла — не ошиблась. Девчонки дружно краснели и опускали глаза. Кто-то вздыхал, а кто-то глядел на удостоившуюся похвалы Маришку с искренней неприязнью. Так Глун, получается, местный секс-символ? Обалдеть! То есть реально не только я, вернее, не только мое подсознание на смазливую мордашку и тиранские замашки купилось! Ура-ура-ура! Или… А вот в следующий миг стало не смешно. Просто подумалось — а что, если дело не в мордашке? От этой мысли я едва не застонала. Только не говорите, что этот гребаный брюнет снится не одной-единственной иномирянке, а всем девчонкам курса! — Дарья! От этого оклика я не то что вздрогнула — едва не подпрыгнула. И лишь теперь сообразила, что по-прежнему сижу вполоборота и разглядываю аудиторию. А вопросов-то уже не звучит! И вообще, тишина вокруг. Замогильная… Я стремительно повернулась и приняла приличествующую внимательной студентке позу, но это не помогло. Профессор Глун продолжал сверлить меня очень недобрым взглядом. Потом мотнул головой, будто отгоняя какие-то мысли, и вышел из-за кафедры. Направился куратор, как нетрудно догадаться, прямиком ко мне. Рядом тихо пискнула Кэсси. Реакцию других студентов и студенток я не видела, потому что была вынуждена сосредоточиться на Глуне. Знаю, мне следовало принять виноватый вид и все такое, но… Это синдром собаки на сене, видимо. Просто едва я подумала о том, что не в одиночку ночами от его поцелуев и прикосновений таю, такая вдруг злость пробрала! И плевать, что сны! Плевать, что игры подсознания! А куратор тем временем приблизился и замер, сложив руки на груди. Он смотрел на меня сверху вниз, презрительно и как на… в общем, как на иномирянку. Однако я по-прежнему была слишком зла и откровенно возмущена для того, чтобы бояться. Думаю, именно из-за этой моей, в общем-то, неадекватной реакции Глун тоже беситься начал. А может быть, реакция стала только поводом? Он же всегда при виде меня бесится. — Дарья Андреевна, — процедил профессор. — Вы с какой целью на мою лекцию явились? Дико хотелось огрызнуться и показать куратору пару земных «базовых жестов», но… разум все-таки пересилил. Я не имею права вступать в открытую конфронтацию с Глуном. Только не сейчас. Глубоко вздохнув, я попыталась придать лицу виноватое выражение. А когда поняла, что фокус не удается, применила стандартную студенческую фишку — уставилась в раскрытую тетрадь. — Простите, — буркнула я. Голос, в отличие от мимики, повиновался очень даже неплохо. В нем звучало настоящее раскаяние. Но куратора это не удовлетворило. Он резко наклонился, уперся руками в разделяющую нас столешницу и прошипел едва слышно: — Если думаешь, что теперь тебе позволено все, то очень сильно ошибаешься. Веди себя прилично, поняла? Я не поняла. Вот вообще. То есть смысл слов в принципе ясен, а вот все остальное… Нет повода для такой злости! Ну, подумаешь, отвлеклась, и что? Я же признала свою вину. Вот сижу вся вроде как несчастная и пристыженная, и даже губы кусаю. И что означает это его «теперь»? Это намек на танец в храме, или он что-то другое в виду имеет? Но переспросить я, разумеется, не могла. Да и не хотела, потому что свидетелей вокруг море, а я и без того в центре внимания. Поэтому произнесла единственное, что было уместно: — Простите. Такого больше не повторится, господин куратор. — Лорд! — рыкнул Глун. А я вздрогнула, и даже пелена застилающей разум злости спала. Черт! Что я творю? Совсем с ума сошла, да? Злюсь на человека за то, что он, может быть (и то совсем-совсем не факт), снится не только мне? Ревную… О боже, да как можно быть такой дурой?! — Простите, — в третий раз повторила я. — Простите, лорд куратор, впредь я буду очень внимательна. Вот после этих слов я решилась поднять голову и взглянуть на Глуна. А тот резко отстранился, окинул меня откровенно уничижительным взглядом и молча отошел. Но я вдруг очень четко осознала — это не конец. Это лишь начало. Увы, я не ошиблась. Куратор и раньше, что называется, дышал «не слишком ровно», а теперь я превратилась в полноценного «любимчика». Глава одиннадцатая — Итак, господа студенты, продолжим, — сказал Глун, направляясь обратно к кафедре. — Как совершенно верно отметила Маришка, формула — это способ описания магического процесса. И мы рассматривали формулы простейших заклинаний, чтобы понять принцип их построения и воздействия. Но это был косвенный принцип. А теперь нам с вами предстоит понять и принять основной, то есть главный, принцип стихийной магии. Профессор Глун добрался-таки до прежнего места и развернулся к нам. Опершись руками в края кафедры, он чуть наклонился вперед, и в этом движении таилось нечто хищное и опасное.