— Тебе-то что? Она белая девушка. Тиббз расцепил руки и тоже забросил ноги на койку. — Не хочешь отвечать на мой вопрос — твое дело. Посмотрим, как ты запоешь, когда тебя поволокут на виселицу. В вашем штате убийц, кажется, вешают. — Не слишком ли ты храбрый, черномазый? — огрызнулся Харви. — Ты никто и таким останешься. Думаешь, школа или колледж сделали тебя белым? Черта с два. — С чего это ты взял, что я хочу быть белым? — усмехнулся Тиббз, глядя на молодого ублюдка. — И потом, какая разница, белый ты или черный, если болтаешься в петле? А когда после этого погниешь с годик в земле, то никто и не вспомнит, какого цвета у тебя была кожа. Потому что кожи у тебя больше не будет. Вот такое тебя ждет веселье. Оберст подтянул колени к груди и обхватил их руками, словно пытаясь защититься. — Да кто ты такой, черт побери? — Теперь в его голосе звучал страх, который уже невозможно было скрыть грубостью. — Я коп. Ищу убийцу человека, которого ты ограбил. Не хочешь верить — не надо, но так оно и есть. И главное, я здесь единственный, кто считает, что убийца не ты. В общем, есть смысл держаться за меня, если желаешь уцелеть. — Ты не коп. Тиббз вытащил из кармана рубашки удостоверение. — Я детектив, работаю в Пасадене. Так получилось, что меня командировали в здешнюю полицию для поиска убийцы Мантоли — того мертвеца, на которого ты натолкнулся. И хватит болтовни. Либо ты ставишь на меня, либо тебя осудят за убийство. Оберст молчал. Тиббз выждал минуту и снова спросил: — Кто такая Долорес Парди? — Девушка, соседка. Изображает красотку. — Сколько ей? — Шестнадцать, почти семнадцать. — Да, у нас в Калифорнии тоже таких хватает, — заметил Тиббз. — Я тут из-за нее влип, — признался Оберст. — Что случилось? Оберст не ответил. — Я могу пойти посмотреть в твоем деле, — сказал Тиббз, — но лучше, если ты расскажешь сам. — Эта Долорес, — начал Оберст, — хоть и молодая, но у нее есть за что подержаться. Ты понял, о чем я? — Не одна она такая. — Да, но Долорес очень гордится своим товаром и любит выставлять его напоказ. Мы тут с ней раза три-четыре встречались вечерком. И однажды пошли прогуляться к пруду. Я и не замышлял ничего такого. Знал, что от нее потом не открутишься. Тиббз кивнул. — Ну, значит, мы пришли к пруду, а она вдруг спрашивает меня, мол, нравится ли мне ее товар. Ясное дело, говорю, мол, нравится, классный товар. И тут она стала раздеваться, чтобы, значит, мне показать. — Сама? — притворно удивился Тиббз. — В натуре, начала снимать платье. Сама, я ее не подбивал на это, ничего такого. Просто не стал останавливать, и все. — За это тебя не многие осудят, — усмехнулся Тиббз. — И что дальше? — А дальше из кустов вылез коп, когда она уже почти разделась. Забрал меня. — А ее? — Долорес отправил домой. — И что потом? — Ну подержали меня там немного и отпустили. Сказали, чтобы я больше к ней не лез. — И с тех пор ты ее не видел? — Как же не видеть? Она живет через два дома. Я вижу ее каждый день. Зовет снова прогуляться, но теперь уже я ученый. — Это все? — Да. Тиббз решил размяться. Он встал, ухватился за стальную решетку и изогнулся. — Ты каждый день бреешься? Удивленный вопросом, Оберст потрогал подбородок. — Обычно да, но сегодня пропустил — не спал всю ночь. — Почему? — Ездил в Кенвилл, к приятелю. — Возвращался поздно? — Да, около двух; может, позднее. Вот тогда я и увидел этого человека на дороге. — И что ты сделал? Только говори как есть, а не чтобы угодить мне. — Ну он лежал лицом вниз. Я подумал, что нужно помочь, подошел. Но он был мертвый. — Откуда ты узнал? — Мне просто показалось, что он мертвый, и все. — Дальше! — Потом я увидел его бумажник. Он валялся на дороге. Вирджил Тиббз напрягся. — Так-так, это уже интересно. Пойми, мне без разницы, поднял ты бумажник с мостовой или вытащил из кармана, но бумажник действительно валялся на дороге рядом с убитым? Ты уверен? — Клянусь! — Ладно. — Тиббз кивнул. — Что было дальше? — Я поднял его, раскрыл. Увидел кучу денег. Ну и подумал, что, мол, ему они больше не нужны. А если я бумажник тут оставлю, его схватит первый, кто пойдет следом. — Тут ты, пожалуй, прав, — согласился Тиббз. — И как же ты с ним погорел? — Как-как… потом начал мучиться: ведь человека все-таки убили. Доставал бумажник, смотрел, затем двинулся к мистеру Дженнингзу. Он управляющий в банке. Я его знал, потому что работал у него по выходным. Ну, значит, я ему все выложил, а он говорит, что, мол, ничего не сделаешь, надо звонить копам. И позвонил. Меня и захомутали. Теперь вот не знаю, как быть. Тиббз встал. — Этим займусь я. Если ты рассказал правду, то все будет в порядке. Он громко позвал Арнольда, чтобы тот открыл дверь. Затем Тиббз отправился в метеобюро и проверил статистику осадков за последний месяц. Билл Гиллеспи оторвался от бумаг. На пороге кабинета стоял его новый помощник из Пасадены. Ему не хотелось его видеть. По правде говоря, ему не хотелось видеть никого. Он мечтал добраться до дома, постоять под душем, поесть что-нибудь и завалиться в постель. Рабочий день подошел к концу, а он сегодня поднялся до рассвета. — Ну, что у тебя? — спросил он. Тиббз приблизился, но не сел. — Мистер Гиллеспи, поскольку вы поручили мне расследование, я прошу освободить Харви Оберста. — С какой радости? — воскликнул Гиллеспи. — Он не убивал, я уверен. И теперь у меня на это есть более серьезные причины, чем я изложил сегодня утром. Формально вы имеете право держать его под арестом за воровство. Но я переговорил с мистером Дженнингзом из банка, и тот подтвердил показания Оберста. Парень действительно явился к нему с бумажником и попросил совета. Выслушав свидетельство такого уважаемого гражданина, любое жюри присяжных оправдает парня.