Вжжжж… Вжжжж… Вжжжж… Я, словно робот нового поколения, сканировал помещение, а в голове мелькали циферки и складывался примерный образ каждой из девиц. Самое интересное, что мне было банально скучно! Бля, похоже, надо меньше общаться с Тимофеем. Он заразил меня своей меланхолией. Я и не представлял, что это зараза настолько липучая и готова перекинуться на тебя в любой момент. Стоп… На краю сознания что-то щёлкнуло. Казалось, я выхватил из толпы что-то новое, выбивающееся из привычного круга. Выхватил и упустил. Да что же это такое? Но внутри уже всё звенело и требовало найти то самое! Древние охотничьи инстинкты и интуиции дали о себе знать. И не так-то просто было заставить их заткнуться. Я хлопнул ещё один вискарь и медленно отправился в сторону, тщательно ища и высматривая. Я пытался понять, что заставило меня вздрогнуть и почувствовать приятное покалывание на кончиках пальцев. Я осматривал помещение, разглядывая танцующих. Всё не то! Почти плюнул на глупую затею, посчитав, что от переработки меня начинает глючить. Но потом я увидел её… Глава 3. Тимофей Я отделался от надоедливого братца и отшвырнул телефон подальше. Вернулся к прерванному занятию. Я играл в «дартс», но необычным способом. Поверх доски я прикрепил фото бывшей. Наточка моя ненаглядная, а понравится ли тебе вот это? Я метнул один дротик. Попал. Прямиком в прокаченный идеальный животик. За попадание я вознаградил себя шотом текилы и продолжил. Каждый бросок давался сложнее предыдущего. Попасть в главную цель – в грязный, брехливый рот бывшей мне так и не удавалось, несмотря на все мои старания. Дзынь… Попал в дверь. Вот это уже плохо, мне нужна дозаправка для меткости. Дозаправлятсья было нечем. Бутылка текилы опустела. Я пошёл искать что-нибудь ещё и поскользнулся на своём же телефоне. Пустая бутылка текилы выскользнула у меня из рук, подлетела в воздух и вдарила бы мне по черепушке, если бы не моя прирождённая ловкость. Я увернулся от бутылки, но услышал раздражённый голос отца в отдалении. Он жужжал, как назойливый майский жук. Хотелось проигнорировать звонок папаши. Но я уже чудом принял вызов, когда наступил на телефон ногой. Придётся поговорить. – Алло? – спросил я. Михаил Петрович Самсонов, шестидесяти четырёх лет от роду, раздражённо рявкнул в ответ: – Наконец-то! Что за звуки? Ты чем на звонок ответил? Жопой, что ли? – Пяткой, – честно ответил я и не соврал. – Болван! – сокрушённо вздохнул отец. Я прикинул в уме, успею сосчитать до трёх, прежде чем он скажет свою коронную фразу? Один… Два… – Мой единственный родной сын – и тот кретин! – ласково выдал папаша. Всё-таки я не успел сосчитать до трёх. На этот раз я – кретин. Не осёл, не идиот, не тупица, не болван, не дурак, но – кретин. Сын – кретин, даже звучит в рифму. Отец часто сокрушался по поводу моей бесполезности. Ещё чаще он сокрушался по поводу того, что сводный братец Матвей – куда более подходящий сынок, но, увы, не родной. Я – старшенький Самсонов. Матвей – младшенький Самсонов. Мамы у нас с Матвеем разные. Вот только я – сын своего отца. А Матвей – ни хрена. Папаша был женат трижды. Первый раз на моей маме, Катерине. Но папа, пардон, блядовать любил, поэтому семья распалась очень и очень быстро. Я некоторое время жил то с мамой, то с папой. Меня отфутболивали из стороны в сторону. Всё моё детство – это череда бесконечных тёрок между родителями. Мама: – А новый велосипед тебе пусть папочка подарит! У него же хватает денег на всяких шалав! Папа: – Новый велосипед? Мамашка без моих денег не может тебе ничего купить, да? Я получал новый велосипед, самый дорогой. Потом мою мамашу перекашивало от злости, она эпично вышвыривала велосипед, говоря, что без денег папаши мы и сами справимся! Но пыла у мамочки хватало ненадолго. Сытая жизнь разбаловала её. Трудиться она не привыкла, поэтому постоянно была в поисках «денежного мешка». Мамашка находила «денежные мешки», ведь внешностью её природа не обделила. Но не все «мешки» были приятной наружности или хорошего поведения. Один из её новых дружков, нанюхавшийся чего-то, избил меня за то, что я вернулся раньше, чем они с мамашей успели переместиться в спальню. Я попал в больницу с закрытой черепно-мозговой травмой, двумя переломанными рёбрами и огромным чёрным синяком на пол-лица. После этого случая отец окончательно забрал меня к себе, стараясь компенсировать деньгами своё отсутствие. Но я к тому времени был уже пятнадцатилетним лбом, ростом метр восемьдесят. Налаживать тёплые отношения с папашей было невероятно сложно. Так они и не наладились по сей день. Матвей считался сыном Михаила Самсонова от второго брака. Михаил и Анна. Отец во втором сыне души не чаял. Но однажды Матвей попал в аварию вместе с мамой. Матвею нужно было сделать переливание крови. Разумеется, папаша, любящий сына, предложил свою кровь. Но элементарная проверка группы крови показала, что Матвей никак не мог быть сыном Михаила и Анны. У Анны была первая группа крови, у отца – тоже первая группа крови. При таком раскладе у Матвея должна была быть только первая группа крови, и никак иначе. А у Матвеюшки оказалась третья группа крови. По словам отца, Анна втирала ему про то, что группа крови может изменяться! Тогда папаша, разозлившись и не желая слушать наглое враньё, заказал анализ ДНК. Разумеется, результаты ДНК показали, что Матвей – не его сын. Матвея прооперировали и поставили на ноги, но сразу же после этого мой отец развёлся с Анной, выставив её прочь вместе с сыном. Анна умерла в раннем возрасте от рака шейки матки. Она слишком поздно кинулась лечить тяжёлое заболевание. У Анны не хватало средств, чтобы позволить себе дорогостоящее лечение. Перед смертью хитрющая баба сделала ход конём. Она попросила Михаила приехать к ней. Анна уже была при смерти, находясь в больнице. Она раскаялась в своей измене, стоя одной ногой едва ли не в могиле и попросила позаботиться о Матвее. Наверное, в тот день была сильная магнитная буря. Потому что папаша внезапно подобрел и пообещал пристроить Матвея. Мой отец пообещал не бросать Матвея на произвол судьбы. Вот так Матвей Самсонов несколько лет назад вновь появился в нашей жизни. Только теперь Матвей из кожи лез, чтобы показать – он достоин внимания и доверия. К тому же он называл папашу «папой». По старой памяти. Хотя не имел, конечно, на это никакого права. Родственниками они не были. – Ты меня, вообще, слушаешь? – возмутился отец. Я, разумеется, слышал всё, но не слушал. Я собирал дротики и считал прямые попадания в цель. Это приятнее, чем слушать заунывное «бу-бу-бу» папаши. – Слушаю. Просто перебои со связью. Ты квакаешь! – соврал я. – Квакаю? – переспросил папаня. – Я тебе сейчас таких пиздюлей по телефону наквакаю! Ты какого хрена угробил чужую тачку? Я сразу понял, о чём говорит отец. Но предпочёл сделать вид, что не понял. – Какую тачку? – Какую? Такую! Красный порше Натальи Кутуковой! Фамилия тебе ничего не говорит? – разъярился отец не на шутку. Я фыркнул. Ну да, я испохабил красный порше Наты. Но, на минуточку, я сам подарил ей этот порше! – Я тебя породил, я тебя и убью! – вполголоса сказал я, надеясь, что папа меня не услышит. – Я тебя, сынка, сейчас прибью! – пригрозил мне папаша. – В общем так, засранец тридцатилетний… – Двадцатидевятилетний, – поправил я отца. – Да пофигу! – рявкнул папа. – Один год погоды не сделает! А у меня в твои годы… Господь всемогущий, только не это! Но на счастье, мне на выручку пришла новая жена папы, Полина. Видимо, она сидела рядом с папашей. Полина заворковала нежно и трепетно: – Мишенька, тебе нельзя так волноваться! У тебя больное сердечко. – Хорошо, Поля, не буду! – Тем более, я с Тимофеем уже говорила. Тимофей обещал всё-всё-всё исправить. Правда, Тимофей? – с нажимом произнесла Полина. Блядский потрох!