– Нет. Пока он не сделает серьезного предложения. Послушай, ты говорил найти тебе контент на следующий сезон. Я его нашла. – Хорошо, – сказал Дуайт и после долгой паузы добавил пришибленным тоном: – Дай мне тридцатисекундное резюме этой истории, отправившей тебя в Нью-Йорк. Начинай. – Нью-Йоркское бюро судебно-медицинской экспертизы недавно идентифицировало останки жертвы одиннадцатого сентября с использованием новой технологии ДНК. Я разговаривала с медицинским экспертом, доктором Ливией Катти, и она готова показать мне изнутри новую технологию, которая, по ее мнению, является существенным прорывом в идентификации двадцати тысяч неопознанных останков одиннадцатого сентября, которые до сих пор хранятся в криминалистической лаборатории. – Звучит интересно, и время работает на эту осень. Но я не уверен, что это интересно для полнометражного фильма. – Я только начала. Я разыскала Эмму Кайнд, сестру женщины, которую идентифицировали. Я искала личную сторону истории. Что-то, что имело бы шанс выделиться этой осенью, когда все остальные будут снимать истории о двадцатой годовщине одиннадцатого сентября. Потом я узнала, что идентифицированные останки принадлежат женщине, которой грозило обвинение в убийстве. В момент гибели Виктории Форд предстояло предстать перед судом за убийство своего женатого любовника – богатого писателя по имени Кэмерон Янг. – Погоди минуту, – сказал Дуайт. – Откуда я знаю это имя? – Потому что в девяностых он написал череду бестселлерных триллеров. Судя по исследованию, которое я провела за выходные, он был очень популярен. Его книги занимали первые места во всех списках и продавались по всему миру. Миллионными тиражами. В то время его смерть стала громким событием. А потом, как раз когда расследование этого пикантного убийства заинтересовало всю страну, произошло событие, которое его затмило. – Одиннадцатое сентября. – Именно. Почти все забыли про Кэмерона Янга и убившую его любовницу и вполне понятно переключили свое внимание на новую и реальную угрозу того, что терроризм придет к нашим берегам. – Ладно, – медленно протянул Дуайт. – И каков твой подход? Останки жертвы одиннадцатого сентября принадлежали осужденной убийце? Не уверен, что это подходящая жизнеутверждающая история для двадцатой годовщины. – Забудь про жизнеутверждающую. Забудь про двадцатую годовщину одиннадцатого сентября. Это просто крючок. Я планирую изучить расследование убийства Кэмерона Янга. Эта документально-криминальная история не оставит камня на камне от всего, что я снимала раньше. – Я не понимаю. Дело было открыто и закрыто, так? – Не обязательно. Эмма Кайнд рассказывает захватывающую историю о своей сестре. Виктория Форд может быть виновна дальше некуда, но что-то подсказывает мне, что это не вся история. Что-то вызывает у меня желание покопаться в подробностях. Всего за пару дней я перелопатила тонну информации об этом деле, и это я еще не разговаривала ни с кем, кто напрямую связан с расследованием. Но Эмма помогает мне на этом фронте. Она дала мне список всех людей, участвовавших в жизни ее сестры. Я ищу вдовца Виктории Форд. Я собираюсь поговорить с ее друзьями. Ее семьей. С адвокатом, который ее представлял. Я пытаюсь связаться с детективом, который расследовал дело. Я обратилась к властям, и они мне ответили. Я также обратилась к семье Кэмерона Янга. Здесь много аспектов, Дуайт. Убийство само по себе было экстравагантным – садомазо-антураж, включающий жертву, висевшую под балконом собственного особняка. О, и еще где-то есть видео с домашним порно. – Господи. Хорошо, помедленнее. Я не уверен, что это лучшее использование твоего времени сейчас, когда мы в процессе переговоров по твоему контракту. – Чертовски лучшее. Я жму на газ. Я собираюсь изучить это убийство и проверить, возможно ли, что копы повесили его не на того человека, как уверена Эмма Кайнд. Если я найду какие-либо доказательства этого, то соберу их все и устрою оглушительное разоблачение о недавно идентифицированной жертве одиннадцатого сентября, которую несправедливо обвинили перед самой смертью. – Что, если ты выяснишь лишь то, что она была виновна по всем пунктам? – Тогда это все равно будет интересная история. Потому что Эмма Кайнд убеждена, что ее сестра была невиновна. Между ними повисло молчание. – Знаешь, Эйвери, пока ты бегаешь по Нью-Йорку, Жермен может в любой момент отозвать предложение и обратиться к кому-нибудь другому. Ты готова рискнуть этим? – У нее есть запись, – сказала Эйвери. – У кого? – У Эммы Кайнд. – Какая запись? – Запись автоответчика с сообщением ее сестры утром одиннадцатого сентября. После того как Виктория узнала, что оказалась в ловушке в северной башне, она позвонила сестре. Запись была сделана перед самым обрушением башни. – Дерьмо, – вырвалось у Дуайта. – Что? Эйвери услышала, как он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Ты пробудила мой интерес. Продолжай. – На записи Виктория Форд утверждает, что невиновна. Она говорит Эмме, что ни за что не способна никого убить, и просит сестру доказать это в случае, если не сумеет выбраться из северной башни. – Ты можешь достать эту запись? – Она уже у меня. – Она в твоем распоряжении? С разрешением этой женщины включить ее для миллионов зрителей? – Разумеется. После двух бутылок вина на ее заднем крыльце мы с Эммой лучшие подруги. Она дала мне автоответчик, чтобы я могла ознакомиться со всеми подробностями записи. Она предоставит мне всю необходимую помощь при условии, что я соглашусь помочь очистить имя ее сестры. – Из всех безумных идей, которые приходили тебе в голову за последние пару лет, эта действительно может быть сильной. – О, она сильная. Такая суперсильная, что даже Дуайт Кори позавидует. И я планирую заниматься ей все лето, пока не найду правду. – Звучит азартно. – Я в пути, я сама по себе и я на передовой. У меня хорошее предчувствие, Дуайт. – Я приторможу Жермена еще на неделю или две. Держи меня в курсе. Эйвери улыбнулась: – Всегда. Глава 22 Манхэттен, Нью-Йорк вторник 29 июня 2021 г. Эйвери вышла из лобби своего отеля. Когда она возвращалась на Манхэттен, контраст с провинциальным Лос-Анджелесом всегда поражал. Из ее квартиры с двумя спальнями на двенадцатом этаже многоэтажки «Океанские башни» в Санта-Монике открывался вид на бескрайний Тихий океан и длинные полосы гостеприимных пляжей к северу и югу. Все в Санта-Монике было низким и растянутым. Здесь, на Манхэттене, все было высоким и сжатым, инфраструктура проектировалась, чтобы плотно утрамбовать людей друг на дружку. Это была приятная смена ритма, пока Эйвери гонялась за историей, но не место, где она хотела бы жить снова. Она провела детство в этом городе, но мечтала уехать от перенаселенности с того первого лета, когда родители отправили ее в мореходную школу Конни Кларксон в Систер-Бэй. Эйвери не ожидала, что ее занесет аж на Западное побережье, но теперь, прожив там несколько лет, она не представляла, как разбить лагерь где-то еще. Виды и запахи родных мест вызывали естественную ностальгию, но и что-то еще. В этом городе случилось так много плохого. Так много того, что Эйвери хотела забыть. События, которые перевернули ее жизнь с ног на голову, прогнали ее и вынудили стать кем-то новым. Возвращение всегда бередило воспоминания, которые мутили воду ее жизни. Только время обладало способностью успокоить и усмирить их. Конечно, решением этого регулярного всплеска плохих воспоминаний стало бы прекратить возвращаться в Нью-Йорк. Но более чем несколько вещей продолжали тянуть ее в это значимое место. Первой было воспоминание о последнем разе, когда она выходила на воду на своей «Oyster 625». Она спустилась по лестнице станции «Пенсильванский вокзал» и через турникет вошла в метро. Устроилась на сиденье в конце вагона и ехала в тихих раздумьях до «Чемберс-стрит». Несколько кварталов она прошла вместе с потоком пассажиров на юг до Веси-стрит, где свернула на запад к пристани Норт-Ков. Все органы чувств бомбардировали ее – запахами, звуками и образами – и сговорились схлопнуть время и стереть годы, прошедшие с тех пор, когда она была здесь в последний раз. Это было лето перед ее третьим курсом в юридическом вузе. Родители уехали на длинные выходные в дом в Хэмптонс, а Эйвери с Кристофером должны были присоединиться к ним на следующий день. А пока «Oyster 625» была в полном их распоряжении. Глядя на пристань и яхты, Эйвери думала про Кристофера и то летнее утро. Они знали, что в Атлантике зарождался ураган. Они знали, что попадут в шторм. Они знали, что это будет опасно. Они знали, что было плохой идеей выходить на «Oyster» в тот день. Но Эйвери все равно забралась на борт и вывела яхту из гавани. Сейчас она шла вдоль длинного причала. Медленная прогулка перенесла ее назад во времени, пока она не остановилась у места, где когда-то стояла «Клэр-Войанс». Эйвери закрыла глаза, в памяти проносились воспоминания о волнах с белыми барашками, захлестывающих нос яхты. Она крепко зажмурила веки, думая о стене дождя, превратившей день в ночь, и о погрузившемся в воду носе яхты. По плечам пробежала дрожь, когда она вспомнила, как перелезала через ограждение и прыгала в холодную, бурную воду, где волны накрывали ее с головой. Прижав пальцы к вискам, она безуспешно пыталась заглушить образ того, как корма яхты поднимается в воздух, очень похоже на «Титаник», прежде чем устремиться ко дну океана. Спасательный жилет насилу сохранил ей жизнь до того, как ее нашла береговая охрана. Но воспоминание о последнем плавании «Клэр-Войанс» и о том, что та последняя прогулка значила для ее брата, не единственное, что раз за разом возвращало Эйвери в Нью-Йорк. Идя по причалу, она достала из сумочки открытку, которая пришла в ее почтовый ящик несколько месяцев назад. Она рассматривала изображение деревянного домика на первом плане, а потом перевернула открытку и прочитала написанное там сообщение. «Единственной и неповторимой Клэр-Войант, Бездельничаю и смотрю «Американские события». Не против компании». В правом нижнем углу открытки Эйвери снова увидела цифры. 777 Сможет ли она правда сделать это? Она проехала через всю страну не без причины, но может ли она действительно пройти через это? Эйвери знала, что держит его жизнь в своих руках и что ее решения во время пребывания в Нью-Йорке могут подарить ему свободу или лишить ее. Глава 23 Манхэттен, Нью-Йорк вторник 29 июня 2021 г. Она покинула пристань и отправилась на восток. Прогулка по улицам города ее детства этим днем заставила Эйвери понять, как далеко она ушла с тех пор, как накидала полные лопаты земли на свою старую личность и сбежала в Лос-Анджелес. План был никогда не оглядываться, но Эйвери его с треском провалила. Она смотрела в зеркало заднего вида своей жизни так часто, что только чудом не угодила в лобовое столкновение. Но ее успех в «Американских событиях» обеспечивал периоды, во время которых она забывала о городе и его секретах. Нынешняя поездка – и все, что она запланировала, – возможно, обеспечит чистый лист, который она искала. Потребовалось больше часа, чтобы дойти обратно до Мидтауна, но ей нужно было время и уединение, чтобы очистить разум от воспоминаний, взбаламученных визитом на пристань Норт-Коув. Было почти шесть часов вечера, когда она подошла к Седьмой авеню и повернула на 47-ую Западную стрит. Она отыскала заведение с надписью «Дом рома» на витрине, открыла дверь и вошла внутрь. Эйвери увидела его раньше, чем он заметил ее. Он сидел на барном стуле и правой рукой крутил стакан на барной стойке перед собой, а левой потирал центр грудины. Из своих изысканий Эйвери знала, что этому мужчине было всего двадцать восемь лет, когда он вел расследование по делу Кэмерона Янга. Значит, сегодня ему за сорок, но с такого расстояния и в приглушенном свете бара, затемняющего его черты, он выглядел моложе. Присмотревшись повнимательнее по мере приближения, Эйвери подумала, что ошиблась. Но нет, она смотрела на детектива Уолта Дженкинса. Просто он не слишком отличался от виденных ею фотографий 2001 года, когда его лицо появлялось в газетах, которые она читала, и архивных записях пресс-конференций, которые она смотрела онлайн. Ему можно было дать лет тридцать пять, он обладал тем типом внешности, который делает привлекательным Дэниела Крейга – коротко стриженные волосы, переходящие в узкие бакенбарды, морщинки от улыбки вокруг рта, видимые сейчас, когда он рассматривал свой напиток, и ранние гусиные лапки в уголках глаз. Когда Эйвери подошла, он поднял взгляд от своего напитка. Их глаза встретились, и она увидела, что его радужка какого-то льдисто-голубого цвета, который на первый взгляд можно принять за серый.