– Вчера вечером никто не заболел. Самые ранние жалобы на недомогание начали поступать сегодня около шести утра. Симптомы у всех схожие. Головокружение, тошнота, боль в желудке, слабое учащенное дыхание. – Наверняка все дело в воде, – заметил я. – Да, – дрожащим голосом протянул он. – Симптомы отмечены у всех, кто пил водопроводную воду. Пусть даже ее кипятили, чтоб приготовить чай. Похоже, что заболеванию чаще подвержены старые и пожилые люди, возможно, просто потому, что старики обычно встают раньше. Что ж, в том был какой-то смысл. Про себя я отметил, что сегодня утром Карлсон воздерживается от обычно присущего ему черного юмора. Нет, сегодня явно не до шуточек. Этот человек просто потрясен происходящим. Что и понятно – ведь ни один из нас до сих пор не видел ничего подобного. Вода… Надо позвонить Морин. – А ты успел обзвонить всех своих близких? – спросил я. – Ну, на тот случай, если они ничего не слышали и не знают? Он кивнул: – Позвонил жене, сказал ей. – А матери? – Как-то раз в участке я случайно подслушал, как он говорит с ней по телефону. – Да, да, и ей тоже позвонил, – закивал он. – Все предупреждены. Я заглянул за спину Карлсону, увидел еще одного знакомого. Но то был не врач и не штатный работник больницы. Это был Уолден Фишер, он сидел в кресле в приемном отделении «неотложки» и нервно грыз ноготь. – А, черт, – пробормотал я. – Что? – спросил Карлсон и обернулся. – Уолден Фишер. – Фишер? – без особого, как мне показалось, удивления, произнес Карлсон. – Словно ему мало досталось. Помнишь убийство Оливии Фишер? – Само собой. – Так вот, это была его дочь. А жена скончалась совсем недавно. Мне надо с ним поговорить. А ты продолжай расспрашивать людей, постарайся узнать все, что сможешь. И я отошел, намереваясь подойти к Фишеру один, но Карлсон последовал за мной. – Мистер Фишер, – произнес я. Он поднял на меня глаза, моргнул пару раз и продолжал смотреть вопросительно и недоуменно, словно пытался вспомнить, кто я такой. – Детектив… – Дакворт, – подсказал ему я. – А это детектив Карлсон. – Мистер Фишер, – почтительным кивком приветствовал его Ангус Карлсон. – Как поживаете? Фишер перевел взгляд на Карлсона. – Как поживаю? Да я, черт побери, вот-вот отдам концы, вот как я поживаю. – А что случилось? – спросил я. Он медленно и растерянно покачал головой: – Понятия не имею. Меня вдруг вырвало прямо посреди улицы… и машина «скорой» чуть не переехала. Ну и они подобрали меня и привезли сюда. Утром выпил чашку кофе и после этого почувствовал себя как-то странно. Мы что, все разом заболели? Что вообще происходит? – Все пытаются это выяснить, – ответил я. – А вас доктор смотрел? – Нет. Сижу здесь вот уже целую вечность. – Уолден приложил ладонь к груди. – И сердце колотится как бешеное. Вот, послушайте. – Он взял меня за руку, крепко прижал ладонью к груди и держал так. Несмотря на болезненное состояние, хватка у него оказалась на удивление крепкой. Под фланелевой рубашкой я ощутил учащенное биение сердца. Медицинского образования у меня нет, но тут сразу стало ясно, что с сердцем у него дела плохи. – Ну, что думаете? – спросил он. Я не знал. Если притащить сюда врача, чтоб его осмотрел, я оторву его от другого пациента, которому, возможно, следует уделить больше внимания. И пусть даже Уолдену Фишеру плохо, он выглядит лучше многих других – из тех, кто находится в приемном покое. В качестве утешения я похлопал его по плечу и сказал: – Врач непременно подойдет к вам. Просто больных очень много, не справляются с наплывом. Добрый старина Барри Дакворт. Никогда не лезет в карман за словом. Тут выяснилось, что Карлсон в этом деле куда лучше меня. Он опустился на колени, глаза его находились на одном уровне с глазами Фишера, и заявил следующее: – Просто хотел сказать, я еще не работал официально в полиции, когда с вашей дочерью Оливией столь жестоко обошлись. Слезящиеся глаза Уолдена Фишера слегка расширились. – Так что в расследовании не участвовал. Но пристально следил за всем ходом расследования. И считаю так: это просто ужасно, что никто пока не понес наказания за столь чудовищное преступление. – Гм… да, – выдавил Уолден. – Я просто… просто хотел сказать, что соболезную вашей потере, – тут Карлсон осторожно покосился в мою сторону, словно надеялся, что я помогу ему в этой неловкой ситуации, в которую он сам себя загнал и теперь сожалел об этом. Он поднялся, выпрямился во весь рост, кивнул сперва Фишеру, затем – мне. – Дам вам знать сразу, как только что-нибудь услышу, – сказал он и отошел, направился на поиски новой информации. Это был другой Ангус Карлсон, совсем непохожий на того, с кем я столкнулся раньше, в начале месяца. Тот непрерывно сыпал избитыми шутками, где фигурировали дохлые белки. Возможно, повышение в ранге, пусть даже временное, делает человека умнее и лучше, потому как сейчас он меня просто потряс. Ладно, дальше видно будет. Я достал мобильник и увидел, что сигнал почему-то не проходит. По опыту я знал, что сигнал доступен во всех уголках больницы, особенно в приемном отделении «скорой», где телефон нужен больше всего. Вместо того чтобы выйти на улицу, я зашел в процедурную и попросил разрешения позвонить по телефону. Одна из медсестер покосилась на меня, но затем кивнула, давая тем самым разрешение, когда я показал ей свой жетон. Впрочем, ей было некогда мною заниматься. Я должен был позвонить Ронде Финдермен, шефу полиции Промис-Фоллз. Но личное взяло верх над профессиональным долгом. И вместо этого я набрал домашний номер. – Алло? – сказала Морин. Голос у нее был встревоженный, видимо, потому, что на экране высветился номер больницы. – Это я, – бросил я в трубку. – Ты в порядке? – Да. Послушай. Ты использовала сегодня воду из-под крана? Пауза. – Как раз собиралась приготовить чай. – Не надо. С водопроводной водой что-то не так, от нее заболевают люди. Позвони Тревору и предупреди его. А потом походи по улице, попробуй разбудить людей, которые еще спят. Их тоже надо предупредить. – Что, все так плохо? – Хуже некуда. – Сейчас выхожу на улицу, – сказала она. – Погоди, – остановил ее я. – Спусти воду из-под крана, проверь, нет ли какого запаха. Но совать туда руки не смей. Если, как сказал здесь врач, в воде появились примеси нефтяных отходов, то запах будет присутствовать непременно. – Поняла. – Иди проверь. Я жду. Морин вернулась к телефону секунд через тридцать. – Знаешь, спускала воду добрые полминуты, и ничего. – Хорошо. Теперь можешь… – Я пошла, – сказала она и бросила трубку. Я очень, очень любил эту женщину. Теперь можно и шефу позвонить. У меня в мобильном были ее рабочий и домашний номера, а также номер мобильника. Выудил из кармана свой телефон и стал использовать его в качестве записной книжки. И первым делом набрал номер ее мобильника по больничному телефону. В последнее время Финдерман была от меня не в восторге. Она стала объектом разного рода комментариев и слухов, которые подбирал и усердно распространял по городу Тревор, который сделал их достоянием гласности, объявив, что Рэндел Финли вновь собирается баллотироваться в мэры. Тревора я мог бы простить. Кого угодно, только не Финли. Все это отражалось на мне, Финдерман была просто в ярости. Но сегодня не тот день, когда уместно припоминать старые обиды и распри и позволять им вмешиваться в работу. Должно быть, она тоже поняла, что звонят из больницы, потому как сразу же ответила встревоженным голосом: – Да? – Это Дакворт, – сказал я. – Я в больнице.