– И Лили не приглашала тебя на церемонию ее зажигания? Я покачал головой: – Впервые слышу о ней. – Так и думал. Видимо, на церемонию придут только члены семьи, участвующие в ней каждый год. Обычно Лили всем раздает приглашения. Но, похоже, у нее и на это нет настроения. – Нам точно нужно что-то делать. – Да, но что? Я буду чувствовать себя предателем, если пойду и куплю елку без Лили. Я задумался, и мне пришла в голову мысль. – Прибегнем к уловке? Лэнгстон склонил голову набок: – Я весь внимание. – А если мне купить елку? В подарок. Елка будет частью моего рождественского подарка Лили. Она не знает, что мне известна ваша семейная традиция. Я просто заявлюсь с елкой, и все. Лэнгстону явно не хотелось признаваться в том, что ему понравилась моя идея, так как это значило бы, что ему нравлюсь я. Однако спустя мгновение его глаза радостно вспыхнули. – Можно сказать ей, что это подарок в честь двенадцати дней Рождества, – предложил он. – Как бы начало празднования. – Разве двенадцать дней Рождества начинаются не после Рождества? – Какая разница, – отмахнулся Лэнгстон. Я сомневался, что все будет так просто, но попытаться стоило. – Ладно. Я принесу елку. Ты сделаешь удивленный вид. Этого разговора между нами никогда не было. Верно? – Верно. Принесли наш заказ, и мы начали набивать рты. Минуту спустя покончили с едой, и Лэнгстон потянулся за бумажником – видно, чтобы оплатить счет. Однако он выложил на стол передо мной несколько двадцаток. – Забери свой презренный металл! – возмутился я. Наверное, слишком громко для кафе. – Не понял, – удивился Лэнгстон. – Я сам обо всем позабочусь, – перевел я, отправив банкноты по столу к нему. – Но ты же понимаешь, елка должна быть красивой. Самой лучшей. – Не беспокойся, – сказал я ему и ввернул фирменную нью-йоркскую фразу, которая тут в ходу со стародавних времен: – Связи решают все. * * * Если ньюйоркцы не идут к елкам, то в декабре елки сами идут к ньюйоркцам. У магазинов шаговой доступности, двери которых в обычное время обрамлены корзинами с цветами, внезапно выросли целые хвойные леса: их пустые стоянки теперь «засажены» деревьями без корней. Некоторые заведения открыты чуть ли не до утра, на случай если кому-то вдруг приспичит приобрести рождественский символ в два часа ночи. Одни владельцы этих хвойных местечек смахивают на людей, решивших отдохнуть малек от наркобизнеса и поторговать иглами попроще. Другие – во фланелевом прикиде, – похоже, впервые выбрались из какого-то захолустья и никак не могут опомниться, оказавшись в большом городе. Им часто помогают ученики, нуждающиеся в самой временной работе из всех временных работ. В этом году одним из таких учеников был мой лучший друг Бумер. Он воспринимает эту работу как кривую обучения. Пересмотренный сотню раз мультфильм «Рождество Чарли Брауна» почему-то внушил ему мысль, что ель – растение хилое и капризное, но при том и самое желанное, поскольку бережный уход за ним больше в духе Рождества, нежели покупка неприхотливой сосны. Еще он считает, что ели после окончания Рождества можно снова посадить в землю. У нас с ним по этому поводу состоялся непростой разговор. К счастью, неразумность Бумера искупалась искренностью и душевностью, поэтому место его работы – стоянка на Двадцать второй улице – прославилось наличием первоклассного елового эльфа Бумера. Купаясь во всеобщем признании, он, наверное, радовался тому, что в двенадцатом классе перевелся из частной школы в манхэттенскую. Друг уже помог мне выбрать елки для маминой и отцовской квартир. (Маме досталась очень красивая.) Уверен, он охотно поможет выбрать и самую лучшую елку для Лили. Однако чем ближе я подходил к стоянке, тем сильней сомневался. Не из-за Бумера, а из-за… Софии. Не один только Бумер покинул элитную школу. Новый учебный год принес с собой и другие сюрпризы. Удивительно, но семья моей бывшей девушки Софии, поклявшаяся никогда больше не покидать Барселоны, вернулась в Нью-Йорк. Неудивительно, что я был рад ее видеть: мы уладили вопрос наших взаимоотношений в ее последний приезд и никаких проблем от возвращения бывшей подружки не предвиделось. Однако ЧРЕЗВЫЧАЙНО УДИВИТЕЛЬНО, что София начала гулять с Бумером… много гулять с Бумером… слишком много гулять с Бумером. Я еще не успел свыкнуться с мыслью о возможных отношениях между ними, как они уже стали парой. Это было все равно что взять самый изысканный и дорогой сыр в мире и сунуть его в бургер. Я люблю их обоих, по-разному, но от того, что вижу их вместе, и у меня начинается головная боль. Последнее, чего мне хотелось, столкнуться на рабочем месте Бумера с Софией и попасть под флюиды влюбленных, которыми они пронизывают весь квартал. У них конфетно-букетный период, и те, кто его давно прошел и вступил в следующую стадию отношений, чувствуют рядом с ними неловкость. В общем, я с облегчением нашел Бумера в обществе не Софии, а семейства из семи, или восьми, или девяти человек – трудно определить, когда дети мечутся туда-сюда. – Эта елка создана для вас! – вещал Бумер так, словно мог говорить с деревьями и ель сама ему сказала, что жаждет очутиться в столовой этой семьи. – Она очень большая, – ответила мама семейства. Наверное, представила засыпанный иголками пол. – О да, у нее очень большое сердце, – отозвался Бумер. – Поэтому вы и чувствуете с нею связь. – Странно, – сказал отец семейства, – но я действительно ее чувствую. Сделка совершилась. Принимая оплату по кредитной карте, Бумер заметил меня и помахал рукой. Я подождал ухода семейства, боясь ненароком наступить на одного из малышей. – Ну и махину ты им всучил, – проводил я их взглядом. – Пылесосить замучаются. Друг выглядел озадаченным. – Зачем елку пылесосить? Она не пыльная. Хочешь сказать, она – пылесборник? – Не елку, а пол. – А пол зачем? Думаешь, у них грязно? Мыслительный процесс Бумера непостижим и извилист. Частично поэтому я и удивлялся, как кто-то, столь прямолинейный, как София, может проводить с ним столько времени. – Мне нужна елка для Лили. Особенная. – Ты купишь Лили елку? – Да, в подарок. – Мне это нравится! А где хочешь ее купить? – Я думал, тут. – Ух ты! Отличная идея! Бумер огляделся, бормоча себе под нос что-то, подозрительно похожее на «Оскар… Оскар… Оскар…» – Кто такой этот Оскар? Коллега по работе? – не удержался я от вопроса. – Деревья считаются коллегами по работе? Они тут со мной целый день… и мы ведем интересные беседы… – Оскар – рождественское дерево? – Оскар – идеальное рождественское дерево. – Тут у всех елок имена? – Только у тех, кто открыл их мне. Нельзя же просто подойти и спросить, как их зовут. Это бестактно. Бумер отложил с дюжину елей, прежде чем добрался до Оскара. И когда вытащил его на свет, тот показался мне абсолютно таким же, как его собратья. – Это он? – удивился я. – Ты погоди… сейчас увидишь. Бумер отнес Оскара в сторону от когорты елей, на тротуар. Дерево было на несколько футов выше его самого, но друг нес его так, словно тот был легким, как перышко. Необычайно деликатно Бумер поставил елку на крестовину, и стоило той оказаться на подставке, как что-то произошло – Оскар распростер руки и поманил меня под свет уличного фонаря. Друг прав. Эта ель – то, что надо. – Беру, – сказал я. – Класс, – отозвался Бумер. – Мне завернуть его в подарочную бумагу? Раз это подарок? Я уверил друга, что достаточно праздничной ленты. * * *