– Эй, мил-человек, да ты не ту бумажку-то дал, – догнала бабуся. – Глянь нулей-то сколько. Обознался малость. Еремеев прибавил шагу, пряча от старухи, от всех навернувшиеся на глаза слезы. Бабка вдруг поняла, что это не покупка, а подаяние. – Ну, возьми хоть столетничек-то, сынок! – упрашивала она, протягивая вазончик. – Возьми, не обижай, Христом Богом прошу. Живое лекарствие, подлечишься когда, а? Еремеев не оборачиваясь, схватил горшочек и отчаянно ввинтился в толпу, едва не потеряв Татевосяна. Суеверный, как и все моряки, суеверный вдвое после Афгана, он потом часто вспоминал эту бабусю, подозревая в ней существо сказочное и даже волшебное, ибо только с ней связывал, как отклик судьбы на душевный порыв, свою фантастическую удачу в тот день. Хотя, если быть точным, то первым увидел заветное яйцо Татевосян. Это он подозвал Еремеева к лотку дородной с кубическим бюстом тетки. – Не твое? – кивнул он на складной туристский столик, где в толчее матрешечных лениных, сталиных, брежневых, ельциных благородно поблескивало темное серебро вычурной оправы каменного яйца. Он же, Татевосян, первым взял вещицу в руки и открыл вершину яйца: под малахитовым колпачком взблеснули золотые крестики серебряного храма. – Сколько просишь? – спросил он тетку шепотом, от волнения перехватило горло. – «Лимон», – ответствовала тетка, трубно сморкаясь в ситцевый фартук. – Не много ли? – возмутился Татевосян. Но Еремеев поспешно оттеснил его. – Беру! Без разговора! Но тетка попалась дурная. – Ты чегой-то мне суешь? Каки-таки доллары? Ты мне «лимон» рублями давай, а энти ты еще кому нарисуй. Дело принимало неожиданный оборот. Договорились, что Татевосян посторожит яйцо, а Еремеев быстро сгоняет в обменный пункт. – Тока, если покупатель найдется, – предупредила тетка, – я ждать не буду! Ювелир не отходил от лотка, сторожа яйцо по-птичьи тревожно и зорко. Время от времени он брал его в руки и изучал профессиональным оком. – Ты это, смотри не сломай! – косилась на него тетка. – Да тут крестик погнут, я его выпрямлю. Татевосян повернул золотой крестик на одной из главок храма, и тот вдруг легко и пружинисто выпрыгнул, точно ключ из замка с секретом. Основание креста, сидевшее в главке, было иззубрено тонкими пропилами и состояло из полудисков различной толщины. – Сломал! – ахнула торговка. – Как человека просила! Татевосян быстро вставил крестик и довернул его до места. – А ну, давай взад! И греби отсюда! Вот черноты на нашу голову понаехало! Канай отсюдова, щас милицию позову! Обескураженный ювелир отошел в сторону, не сводя глаз с малахитового яйца. Как на беду подошел иностранец. – Сколько? – спросил интурист, беря в руки творение Фаберже. – Лимон, батюшка, один лимончик, – залебезила тетка. – Лемон? – поразился покупатель. – Шютка? – Какая же тут шутка. Я не шучу. Цена твердая: одно яйцо – один лимон. Два яйца – два лимона, – растолковывала она непонятливому иностранцу на пальцах. – Поньял, поньял!.. – радостно закивал покупатель. – Я дам тибе три лимона. – Три много. Куды мне. И двух хватит. Татевосян похолодел от ужаса: заветная вещица уплывала из рук. Еремеев безнадежно запропастился… Иностранец полез в сумку и достал три великолепных нежно-желтых лимона. – Я могу тибе дат грейфрут вдобавок. Все вокруг зашлись от смеха. Смеялась и тетка, смеялся Татевосян, смеялся зачем-то и сам иностранец… К счастью, брать немецкие марки теща кубика Рубика тоже отказалась, а миллиона российских рублей при себе у немца не оказалось. – Давай, поменяю! – предложил небритый тип в кожаной кепке. – Нет-нет, – кинулся на него ювелир. – Я меняю. Мы уже договорились! Иностранец опасливо посмотрел на них обоих и благоразумно отчалил. – Ты, гнида, чего в чужие дела суешься? – зло сощурился меняла. – А ну идем, поговорим… Только появление Еремеева спасло Татевосяна от крутой разборки. Тетка долго пересчитывала свой миллион, и яйцо наконец перекочевало в еремеевский «дипломат». В машине, поджидая Тимофеева с Артамонычем, они разглядывали покупку. Все крестики – четыре на главках и пятый на куполе – под пальцами ювелира покинули свои места. – Яичко-то хоть и не золотое, но не простое! – Татевосян покачал вынутые крестики. – Что это? – Это модуляторы микронных частот. Радиоволны таких частот обладают сверхмощной проницаемостью. Для них «прозрачно» все… Я сам когда-то такие штуки делал в институте радиофизики. А теперь вот дельфинчиков продаю. У меня тут свой дельфинарий… «Виварий!» – по ассоциации вспыхнуло в мозгу Еремеева. Виварий. Точно такой же ребристый стерженек был в руках у Германа Бариевича перед тем, как замертво свалилась белая мышь… Радиоуправление вшитыми капсулами на микронных частотах… – Ты можешь сделать точные копии этих крестиков? – спросил он ювелира. – Могу. Гальванопластика и… – К завтрашнему утру успеешь? – Постараюсь! Подошли наконец Тимофеев с Артамонычем. – Вот оно коко с соком! – не удержался похвастать Еремеев. И малахитовое яйцо снова пошло по рукам. Запиликал вызов радиотелефона. Еремеев снял трубку. – Олег Орестович? Как дела? – Лежу на верном курсе. Думаю, завтра будут результаты. – Лежите да не залеживайтесь. Вы где? – В Измайлово. – Давайте ко мне. Отвезете меня в Засенежье. – Есть. Еремеев выключил аппарат. На коротком совете решили действовать так: Тимофеев с Артамонычем отвезут яйцо на яхту, а Татевосян за ночь сделает золотые копии крестиков-модуляторов. * * * Туча, поглотившая солнце, вдруг пролилась горячим оранжевым светом, и мокрое шоссе вспыхнуло слепящим блеском. Еремеев сбросил скорость и опустил светофильтры. «У тебя есть палочка! – надрывалась бойкая певица. – Палка-выручалочка! Выручи меня, выручи меня…» – Выключите эту дрянь! – раздраженно бросил Герман Бариевич и сам же выключил приемник. – Не могу сосредоточиться… Олег Орестович, вам придется две задачи решать как одну: искать покражу и обеспечивать деловые переговоры. Мне нравится ваша идея провести их на яхте. Как ваш пароход? Шестерых держит? – Пассажировместимость до десяти человек. – Никого лишнего не должно быть. Вы, я, Леон Игоревич и трое моих представителей. Я уже дал команду Ковальчуку готовить дружескую трапезу. Если он сегодня забросит кое-что из вин и продуктов, там будет кто-нибудь, чтобы принять и разместить? – Да, конечно. – Тогда объясните ему, как туда проехать. Герман Бариевич набрал номер Леонкавалло и передал трубку Еремееву…