- Сейчас всё неплохо. В норме. - Ну слава богу. На поправку, значит, скорую. - Хочется верить. - Вы знаете, что и Фамилин тут прилетел, и ребят-оперативников я оставил на время вашей госпитализации. Мною принято решение подержать объект там, в медцентре, при вас, для всеобщего спокойствия. Под охрану вас обоих. Думаю, вы меня поймете. - Частично да. - Пока не могу иначе... Скверно, что ваши предположения подтвердились. Хорошая у вас интуиция. - Иногда мешает – будто настоящий предвестник. Что с Владыкиной? - Наблюдаю за ней. Наблюдаю. Обычная. Вот совершенно! Будто бы и правда чиста. - А Калдыш? Он действительно... - Увы. - Лейтенант погиб по ее вине. - Валерий Игоревич. У нас с вами нет доказательств. Помните. Ваша интуиция и наши логические и будто очевидные догадки не являются таковыми. Это лишь мысли. Идеально сконструированные мысли. В которые мы хотим верить, потому что больше ни во что не можем. - Но если так и окажется – если в ходе реализации плана Владыкиной погиб сотрудник вашего департамента, – надо возбуждать дело. Надо всеми способами найти против нее доказательства! - Вы же не будете заниматься этим, проходя лечение! Или вы что, как Шерлок Холмс, который, не выходя из своей комнаты, распутывал дела, так же, не выходя из палаты, разгадаете план и поймете, откуда и как будет нанесен новый удар? - Не претендую на звание мастера сыска, но… - Отставить «но», товарищ подполковник, – беззлобно прервал Сезонова Селиванов. – Подумайте о себе. А мы подумаем за вас, решая дальнейшие вопросы вставшей перед нами большой проблемы. Тем более дежурный спецназ в центре получил указания при возникновении нештата. Вывод объекта и вас за территорию обеспечат в случае чего. Выздоравливайте. Всего доброго. - Понял. Спасибо. Сезонов отложил телефон и потер обозначившуюся щетину. «Всё настолько очевидно, что нельзя не начинать разрабатывать план действий по охране и защите Яго. И всё далеко не так просто, потому что неизвестны внешние объективные факторы. Может, Владыкина так умна и хитра, что обведет Селиванова с управлением вокруг пальца? Те будут думать, что она ничего не замышляет, а она в свою очередь уже одной ногой окажется здесь и со своей преступной командой тихо снимет весь спецназ в госпитале. Потому что наверняка знает, сколько их всего и где они рассредоточены. С благовидными намерениями пообщается с медперсоналом, убедит их, что получила разрешение на вывод Яго с территории медцентра. Тогда и увезет его в неизвестность.» Сезонов вновь взял в руки мобильник и опять набрал полковника. - Владимир Дмитриевич, приветствую еще раз. Прошу меня выслушать. У меня появились кое-какие наброски… Да, относительно Владыкиной... ДЕНЬ 7 Пару дней, пока Сезонов не приходил в сознание, Яго на особом контроле держали все прибывшие в центр по указанию Селиванова спецназовцы. Они рассредоточились по коридорам, наблюдали за улицей и с улицы, следя за окнами, выходящими в палату к подполковнику. На первое время, предвещая возможные оружейные атаки, смежное с коридорной стеной стекло и окно палаты закрыли жалюзи, Яго установили запрет подходить к раме и вообще приближаться к уличным окнам. Галактионец обосновался в палате Сезонова. Спал на соседней кровати поверх застеленного покрывала. Отлучался по мере необходимости, собственно, включавшей в себя естественные позывы организма, обмен репликами в кабинете врача, который вел его карточку с первого дня наблюдения в Омске, и дневные и вечерние короткие, несанкционированные концерты, что он давал в соседних палатах, распевая под гитару разученные песни. Медсестры накрывали сей «музыкальный притон», когда и десяти минут не проходило, и разгоняли пациентов по палатам. Спецназовцы, дежурившие в коридорах, невольно слушая пение, подзывали убегающего в палату к Сезонову Яго и узнавали о состоянии здоровья подполковника. Делавшие обходы врачи поражались, как у Сезонова, которому уже назначили УЗИ, всё удачно заживает. Сам он, осознанно проведя в центре почти сутки, следовал рекомендациям. Когда нельзя двигаться, остается лежать и либо отдыхать, либо мыслить о насущном, думал подполковник, чем и занимался: преступные и вполне реальные, будущие сюжеты с участием Владыкиной сменялись сюжетными линиями на страницах приключенческого романа, одолженного у паренька-пациента из соседней палаты. Завтрак, обед и ужин разносили по палатам, никуда ходить не пришлось. Сезонов благодарил удачное стечение обстоятельств, когда за время его сна не случилось ничего неординарного, что так или иначе указывало бы на заинтересованность Владыкиной возобновить план по похищению галактионца. У подполковника была идея, как обмануть женщину, когда она или ее команда придет за Яго сюда – он почему-то не сомневался, что Екатерина даже в настоящей ситуации не откажется от своего плана и пойдет на такой шаг, не дожидаясь, когда галактионец покинет стены госпиталя. Оформленная мысль слабо отработана на переложение в плоскость реального исполнения. Да, она в нем проста (а ведь говорят, всё гениальное – просто), но она не понравилась полковнику Селиванову и уж точно будет разнесена в пух и прах генералом Фамилиным. Да ладно им – идея даже ему, подполковнику, не нравилась! Но пока была единственной. Что до Яго… Он, если рассказать, наверняка примет, потому что в следующую секунду напомнит, что справится со всеми благодаря своей суперсиле. Вот он: человек – стоп: не-человек, рас! – у которого будто отсутствует инстинкт самосохранения (и стоп-линия): полезет без оружия на всех, думая решить всё тумаками, доведя до греха. Перед обедом в центре внезапно, но ненадолго появился Фамилин, проведать Сезонова. Он ехал на новую встречу с Селивановым в управление и специально сделал большой крюк, чтобы навестить подполковника. Во время короткой беседы Сезонов не раскрыл генералу намеченные робким штришком идеи своего плана по предупреждению вполне возможного преступления. А время-то идет. А Владыкина-то может разыграть боевую фазу в любое время дня и ночи, хоть сейчас. Почему же так сложно доверить и довериться высшему начальству? Откуда вечная вера, что можно справиться и самому, полагаясь на опыт, выслугу? Да, он готов – морально точно – вступить в схватку с недоброжелателями и похитителями Яго (а галактионец уж тем более, даже без спроса, как пионер, отчаянно согласен шлепнуть тех, кто придет по его душу). Вопрос, сможет ли физически: не помешает ли еще незажившее ранение. Одно дело – в добром здравии десять часов бежать по пересеченной местности без остановки и после марафона чувствовать лишь легкую усталость. Совсем другое – уклоняться от ударов в возможной схватке, когда пуля оставила в туловище злосчастный тоннель, пройдя через органы и ткани. Сезонов неспешно, на своих двоих направлялся в палату из процедурной, задумчиво глядя под ноги и силясь представить, что и как может выкинуть Владыкина. Врачи первые дни запретили ему ходить, предоставив в пользование кресло-коляску, но он, конечно, ею не пользовался, отчего выслушивал упреки от младшего медицинского персонала, который тем не менее лечащему врачу неуклонного пациента не сдавал. За несколько шагов до центральной лестницы, спуск по которой вел к палате, подполковник краем зрения заприметил, что с дальних ступеней в его сторону кто-то и зачем-то спешит, но не обратил на человека внимания. - ВалерИгорич! Приветствую! С той стороны коридора послышался громкий и радостный, знакомый голос. Сезонов поднял лицо и застыл от удивления. К нему быстрым шагом, разведя руки будто для объятий, направлялся сам Власов. Как и на генерале Фамилине, на нем были бахилы и халат для посетителей. В одной руке он держал набитый вещами темный рюкзак. - Юрий?! А... ты как здесь?! – подполковник с ног до головы оглядел его, убеждаясь, что подчиненный не чудится. - Вы в своем репертуаре, ВалерИгорич! – капитан помотал головой, подойдя к Сезонову. - В каком смысле? – озадачился тот, не до конца понимая. - Ну влипли опять в какую-то историю. Прошу прощения, что так сказал, – виновато буркнул Власов и тут же пропустил в голос радостные нотки: – Но рад вас видеть! - А ты разве не… Почему ты тут? – подполковник протянул ему руку. Власов участливо ее пожал. - У меня ведь отпуск по ранению. Из больницы вышел, с нашими списался – справился, кто, что и где. А мне про вас сказали, что вы в Омске. На задании каком-то. И что случилось с вами что-то. Я подумал, что помог бы вам тут, ну, раз делать-то в Москве мне нечего: я ж на больничном отдыхе, на Знаменку не пускают. Фамилин, правда, не в курсе, что я сюда прилетел. Он же тоже здесь, я знаю. Не сдавайте меня, ВалерИгорич, если его увидите. Сезонов открыл было рот, чтобы возразить, как воздух на этаже взорвался и вскипел: - ВЛАСОВ, ТВОЮ ДИВИЗИЮ! ТЫ КАК ТУТ ОКАЗАЛСЯ?! Насупленный Фамилин решительно надвигался в сторону Сезонова и юркнувшего за его спину капитана. Медицинский персонал и пациенты оглядывались на возмущенного посетителя в генеральской форме, с требовательной точностью североморского атомного ледокола несущегося на двух застывших военных. - Ох, зяблики-кораблики, влетит… – заскулил Власов и зажмурился, съеживаясь и сжимаясь, будто хотел стать меньше и незаметнее, думая скрыться от начальственных глаз. Фамилин, впечатывая жесткие шаги в пол, достиг подполковника и переводил взгляд с Сезонова ему за спину, на Власова, и обратно. Оба, не мигая, молча смотрели на генерала, ожидая приговор, который явно за всем последует. Фамилин тяжело и протяжно вздохнул, помассировав переносицу: - Так… Оба офицера моего подчинения, которым ввиду ранения положен постельный режим, а одному вообще положено быть в Москве и восстанавливаться на дому, не исполняют ни приказы старшего по званию, ни рекомендации врачей. Вот что мне с вами делать?! - Понять, простить и отпустить, – прошептал Власов в сторону, думая, что его не услышат. - Отставить! Капитан Власов! Дошутитесь у меня! – Фамилин зло погрозил подчиненному. – Валерий, где твой лечащий врач? Как раз его хожу и ищу. - Третий кабинет справа в соседнем крыле. – Сезонов быстро указал в ту сторону, откуда пришел генерал. Фамилин обернулся и вновь посмотрел на подполковника: - Сейчас зайду и поговорю, чтоб тебе внимания больше уделяли. - Егор Семёныч! Генерал, сжав губы, поднял вверх указательный палец, призывая отставить пререкания. - Товарищ генерал, разрешите объясниться? – затараторил капитан, думая заполнить паузу своим оправданием. – Я летел по!.. Власов не договорил: Фамилин перевел на него тяжелый взгляд. - А вы, товарищ капитан! Вы!.. Вот дождешься ты у меня, Юра! Летел он! Гагарин недоделанный! Тут останешься! С командиром своим. С ним долечишься. С ним и домой улетишь. - Товарищ… Егор Семёныч… Указующий перст генерала ткнул Власову прямо в грудь. - Обоим исполнять приказание. Тоже мне, товарищи по несчастью... – генерал понизил голос; между тем мягче он не стал. – Сначала оба влипаете в ярославскую историю, сейчас, в Омске, вновь ваша парочка контуженая образуется. А?.. Значит, следующее. Я улетаю завтра в утро. Вместе с объектом. С Селивановым договорюсь. - Он же, в смысле, объект, тут, в центре, вместе со мной остается, я думал, – заметил Сезонов. - Всё постараюсь устроить. Ты, Валерий, долечиваешься тут. И ты, товарищ капитан, – Фамилин посмотрел на Власова, – тоже долечиваешься тут. - Но меня выписали… – несмело произнес тот. - Ничего страшного не произойдет, если за тобой еще сверх меры специалисты понаблюдают, – покивал генерал. - Ну… Есть, – выдавил Власов. - Надеюсь, что мои требовательные указания будут вами исполнены. Если всё решится удачно, завтра рано вернусь за объектом. Увидимся. На связи, Валерий. Поправляйся скорее. – Фамилин протянул Сезонову ладонь. - Да, товарищ генерал, – подполковник пожал ее, кивнув. - Смотрите у меня, товарищ капитан. – Фамилин взглянул на Власова и, надев фуражку, зашагал обратно по коридору. Когда генерал скрылся за углом, Сезонов перевел взгляд на подчиненного: