А Георг…За всю эту историю с этим, в общем, неплохим мужчиной ей было стыдно. И разглядывать его особенно не хотелось. Всегда с закрытыми глазами, терпеливо ожидая финала. Ей так его хотелось, она так ждала его внимания. А когда наконец дожидалась… получалось все как-то не так. Ощущения были, примерно как от массажа. Приятно и нежно, и все. Словно за ушком почесали. Никаких искр, взрывов и страсти. Сегодня такое произошло впервые. И Марина грешным делом себя давно уже сочла фригидной. Ночь с незнакомцем и вовсе была для нее совершеннейшим безумием. Подобного никогда не могло с ней, разумной девочкой, случиться. Но случилось. – Погоди, – прервал он ее, мягко отстраняясь и стягивая штаны. Марина им снова невольно залюбовалась. Даже такие простые движения были по-звериному грациозны. – Иди ко мне. Наклонился, поставил вдруг на ноги и снял с нее пиджак, потом стянул эту узкую юбку, оставив Марину в шелковой блузке на пуговицах и чулках. Лифчика под блузкой не было, и заострившиеся соски предательски просвечивали сквозь шелк. Эту блузку можно было носить только с пиджаком, да… Мужчина потрясенно замер от подобного зрелища, осторожно касаясь острых кончиков ее груди костяшками пальцев, быстро облизнул губы, потом аккуратно расстегнул первую пуговку. Разворачивал, словно ребенок конфету. Медленно, с наслаждением. В ожидании праздника. Марина больше не боялась смотреть ему прямо в лицо. Ей, неопытной в делах страсти девочке, стоило только бросить лишь взгляд и понять: Арата тоже нещадно штормило. Враз накрыло обоих, словно бы их опоили одним и тем же страшным ядом. Его глаза полыхали черным огнем, завораживающе и волшебно. Губы вздрагивали, словно мечтая о поцелуе. Они нырнули вслед за пальцами в пропасть расстегнутой блузки – тёплые, трепетные, чуткие. Те самые, что лишь минуты назад сминали ее рот с такой силой и жадностью, что оставляли за собой металлический привкус крови. – Маш үзэсгэлэнтэй (*такая красивая), – шепчет Арат словно в полузабытьи, и Марина жмурится от звучащего в его голосе благоговения. Ей не нужен переводчик, чтобы ощутить всю ту нежность, которую Арат сейчас готов ей подарить. И ей вдруг кажется, что эта нежность гораздо слаще, гораздо интимнее, чем самая жгучая страсть и самый яркий оргазм. Расстегнув ее всю, до конца, распахнул и шумно выдохнул: "О-о-о!" – так громко и искренне, как кладоискатель, нашедший сокровище всей своей жизни. Да, перед ней был мужчина, смотревший на ее обнаженную грудь, на живот глазами полными восхищения и желания. Столько страсти в его взгляде! А прикоснулся к холмику ее груди легко, очень робко, самыми кончиками пальцев. Как будто не верил в ее реальность. Безумно приятно и… мало. Только что Марина сама его так изучала – едва дыша. Теперь была очередь Арата. Девушка накрыла его пальцы ладонью, прижала к груди и громко, со стоном вздохнула. Он понял мгновенно. Ему дали карт-бланш. Тут, сегодня. Выпал джек-пот. От такого отказываются лишь идиоты. Подхватил ее на руки, вспомнив о существовании в этом мире кроватей. Играем на все. Говорят, будто снег в октябре выпал в Нью-Йорке впервые. Все когда-то впервые случается. Так и у них. 3. Крейсер Аврора Утро наступило слишком быстро. Только закрыла глаза, а потом – солнце в окна и никакого следа от снега. Марина сграбастала с тумбочки телефон, взглянула на время и с воплем подскочила. Надо торопиться, если она планирует все же успеть на съемки. Вот только обязательно нужно переодеться, и без того после ночи в машине одежда была несвежей, а уж после вчерашнего… И чулки – вдрызг. В клочья. – Далеко собралась? – ровно спросил Арат, развалившийся на кровати и явно никуда не спешащий. – Домой, – фыркнула Марина, подпрыгивая, чтобы влезть в узкую юбку. – А ты что думал? – Куда «домой»? – спросил парень, спокойно садясь. – На яхту? А когда это она успела ему рассказать? Собиралась ведь утром сбежать навсегда, но проспала. Впрочем, не удивительно, после такой-то ночи! – Да. – Там еще высокая волна. – И что? – И ничего. Я отвезу. – На яхту? – уточнила Марина и, дождавшись кивка, ответила. – Как хочешь. – Вот именно, мне нравится, когда ты так отвечаешь, – непонятно ответил Арат, неторопливо поднимаясь. Марина невольно засмотрелась на него, а он, заметив, приосанился и трусы натягивал медленно, демонстрируя то самое, так интересовавшее ее вчера место. И вчера, и всю ночь, и сегодня утром. Много раз интересовавшее. Девушка отвернулась, прикусив губу. Как же все глупо… и странно… и вообще не с ней это произошло! До сих пор в ее жизни все шло по расписанию, в канву которого Марина старательно укладывала все происходившие с ней события, аккуратно и четко, как Георгу нравилось. А вчера… Это все снег, словно пламенный привет из безумной и неправильной России. Непредсказуемой, бесшабашной. Арат подошел к ней со спины, поправляя ворот пиджака, и неожиданно прильнул ртом к изгибу шеи. Марина пошатнулась, едва сдержав стон. И человек этот, принесенный в ее жизнь снежным вихрем, действует на нее неправильно. Нельзя ведь возбуждаться до полного безволия, до слабости в коленях от одного только поцелуя в шею! Так быть не должно! А хотелось еще и еще. Ничего не сказала, только молча сунула ноги в туфли, сразу становясь на полголовы выше его. Подхватила сумку, вышла первая. На улице было промозгло и мокро после вчерашнего шторма. Марина подставила лицо свежему ветру, радуясь, что он охлаждает пылающие щеки. Ей нужен был этот холод. Арат шел чуть сзади, не то украдкой любуясь девушкой, не то стесняясь ее. Она и утром оставалась невероятно красивой, светлой, словно сказочная Снегурочка. А еще она высокая и, как он вчера узнал из ее болтовни, известная модель, лицо крупной компании. И кто он – обычный человек, азиат, коих миллиарды. Темное пятно рядом с солнечным зайчиком. До причала пошли пешком, девушка отдала ему ключи от швартовного замка и просто стояла, глядя на то, как молодой мужчина неторопливо, но уверенно расчехлял лодку, собирал весла, протирал от протекшей внутрь воды лавочки. Все это он делал так складно, что Марина снова невольно им залюбовалась. Вспомнила! Весь вечер вчера она гадала, на кого же похож ее новый знакомый. На соболя он похож! Отважный маленький хищник, ловкий, гордый и смелый. Она же художник, она вот так его видит. Закончив, Арат подался к пирсу, протянув ей руку. Она отважно оперлась на нее и прыгнула, словно Арат делал так уже множество раз, ни секунды не сомневаясь в том, что он сможет ее удержать. Как быстро она начала доверять этому парню! Он ошвартовался, быстро руля веслами, и направил маленькое судно в сторону яхты, куда Марина махнула рукой. Взмах весел – и они полетели. Она любовалась им весь этот их стремительный путь. Сама Марина, ежедневно преодолевающая путь от яхты к причалу, выглядела хоть и значительно увереннее, чем еще пару месяцев назад, но все равно, как тот заяц с веслами. Была у нее такая игрушка в детстве, купленная отцом в валютном магазине: меховой заяц, вклеенный в лодку, махавший механическими веслами в воздухе. Так забавно… А мужчина в ее лодке выглядел, как стальная пружина, опасно сжатая до упора. Все движения выверены, каждое – произведение искусства. Опытный. Да, именно так. Отчего-то все его действия: от протянутой ей из сумрака Манхэттена руки до последнего взмаха весла у бока ее яхты – все вызывало у нее прямо-таки щенячий восторг. «Пора бы уже протрезветь, Марина! Где вообще твои мозги?» Она привычно скинула свои туфли и вскарабкалась на борт «Крейсера Авроры». Арат принял лодку и легко поднялся следом. – А ничего у тебя тут, уютненько, – пробормотал он, оглядываясь. – Можно осмотреться? – Да конечно, – машинально кивнула Марина. – Будь как дома. Мысленно усмехнулась: «Дома». Прошла босиком по палубе, на которой после шторма оставались щепки, водоросли и осколки раковин, спустилась на нижнюю палубу, ощущая затылком его присутствие. Включила питание судна. Где-то глубоко внизу уютно загудел генератор. Включился свет, яхта ожила, зашипели насосы, откачивающие затекшую за шторм воду, запищали датчики зарядников. Не оглядываясь, почти бегом двинулась в сторону своей каюты. Личной, в недра которой не допускался никогда даже Георг. Арат шел за ней. Как привязанный. Завороженный ее грацией, покачиванием бедер, обтянутых до откровения узкой юбкой. Не мог не идти. Лукавый взгляд через плечо – и он сглатывает, стягивая свитер и роняя его на пол. Марина старательно не замечала его, стуча зубами от холода, только дверь оставила открытой – вот так, приглашающе. Пыталась вести себя непринужденно и естественно, хотя всем телом ощущала его взгляд. Не испачкать бы белоснежный ковер – на химчистку денег сейчас нет, а сама Марина ковры чистить не то чтобы не умела, просто не хотела совершенно, поэтому она пробежала на носочках вдоль стены, стягивая пиджак и небрежно швыряя туфли на пол, забежала в душевую прямо в одежде и тут же включила горячую воду, только сейчас понимая, как сильно замерзла. Буквально через мгновение в душевой стало очень тесно – молодой мужчина шагнул за ней, закрыл стеклянные двери и сразу принялся задирать узкую юбку своими красивыми и сильными руками. Застонала, отчетливо представляя его резные пальцы на своей коже. Кисти этих мужских рук хотелось рисовать, лепить из глины. Сильные, нежные, чуткие. Прижалась к нему всем телом, отталкиваясь руками от холодной стены. Арат принялся целовать ее шею, порывисто задирая уже мокрую насквозь шелковую блузку. Сверху на них текла вода, не то горячая, как лава, не то ледяная, как снег Арктики. Марина ни за что бы не смогла определить ее температуру. Мужские руки, крепко стиснувшие грудь, обжигающе-горячий живот, прижимающийся к ее озябшим ягодицам, тяжелое дыхание – все это сводило с ума, возбуждало до того предела, за которым уже не оставалось место сомнениям – только для желания, древнего, как мир. – Быстрее, – выдохнула она нервно, прогибаясь в пояснице, чтобы полнее ощутить его готовность продолжить прямо здесь и сейчас. – Быстрее «что»? – хрипло спросил Арат, скользя пальцами вниз и замирая на границе кожи и тонкой ткани трусиков. – Быстрее все, – простонала Марина не в силах больше тянуть. Ей казалось, что если сейчас он не возьмет ее, она просто сгорит в собственном пламени. – Совсем все? – усмехнулся он прямо ей в шею и, не дожидаясь ответа, одним сильным движением сдернул с нее белье. Джинсы он расстегнул с какой-то уж совершенно немыслимой скоростью. Одно глубокое плавное движение, и с губ Марины срывается вибрирующее и низкое, совершенно кошачье мурлыканье. Арат пытался быть медленным, нежным, но она не дала. Подалась бедрами навстречу, ударяясь ягодицами о его живот, откровенно застонав, выгнулась звериной дугой. Самообладание? О чем вы! Когда женщина творит такое под мужчиной, даже у стороннего зрителя не останется и толики самообладания. Отбросив последние крохи выдержки, он судорожно сжимает ее, вбиваясь в такое сладкое тело, прикусывает тонкую кожу на плече, оставляет россыпь засосов. Разрядка, как удар молнии, накрывает их одновременно и до обидного быстро. Как волна, от которой не убежать. Марина и не знала, что бывает так: когда не остановиться, не спрятаться. Странное, незнакомое ощущение. Она вдруг отчетливо поняла, что определение «подходят друг другу» – это не метафора. Он ей подходил, как хитроумный ключ к замку с секретом. Только вошел, повернулся, что-то щелкнуло, и стальная дверь, закрытая от всех других мужчин, вдруг открылась. Ее личный ключ. Ее Соболь. – Я весь промок, совершенно, – деловито сообщил Арат, выключая душ и быстро раздеваясь догола абсолютно безо всякого смущения. – Надо сушить. Мне так походить пока или дашь переодеться? – Халат есть, – вспоминала Марина, разглядывая его обнаженное тело с какой-то хмельной улыбкой. – Чей? – уточнил очень тихо. – Могу мой дать. – Давай. Белоснежный махровый халат на широких плечах Арата не сошелся, оставив обнаженной широкую полосу от шеи и ниже, но его это совсем не волновало. Он кое-как подвязал это безобразие поясом, а потом поинтересовался: – А кофе на твоей чудо-посудине есть? А хлеб? – И кофе, и хлеб, и яйца, – встрепенулась Марина. – Отлично. Тогда я приготовлю завтрак. Сиди, женщина, отдыхай. Миний хайр. 4. Утро похмельное Арат великолепно готовил. Сама Марина даже не думала тратить время на подобную ерунду, а он, едва поворачиваясь в крошечном камбузе, творил чудеса, что-то отмеряя, перемешивая, взбивая… Интересно, сколько еще секретов в этом мужчине, сколько граней? И точно ли она хочет знать их все? Он решил приготовить традиционные американские панкейки – нечто среднее между оладьями и блинами, что пеклись на кукурузной муке и без масла. Арат мог за полчаса испечь целую гору этих золотистых лепешек. К ним подавался сладкий соус из мороженого и фруктов. За неимением блендера все приходилось взбивать изящной длинной вилкой. Были у него еще планы на омлет с сыром и сосисками, салат и свежевыжатый сок, но выжать сок можно было только кулаками. Да и вообще у Марины было совсем грустно с продуктами. Чудо, что яйца и мука нашлись! Зато мороженого в морозилке было несколько брикетов, что Арата весьма вдохновило. Он вообще любил сладкое, и Марина смеялась, видя, что в его тарелке мороженого едва ли не больше, чем панкейков. Сама она ограничилась парой ложек. Ей больше и не нужно – и без того она слишком часто злоупотребляет фастфудом. Фигура для нее – инструмент, как кисть для художника, как лопата для могильщика. Нужно блюсти себя. А ему можно, конечно – он худой, хоть и спортивный. Вместо сока пришлось довольствоваться кофе. – Малыш, тебе американо или по-американски? Малыш. Она – Малыш. Да Марина ростом чуть выше него! И пусть веса и силушки в ней явно меньше, но вот «Малышом» себя Марина не ощущала совершенно. Подняла взгляд, до этого момента прикованный к волшебству, происходящему на ее кухне (до чего ж он хорош – такой увлеченный, сосредоточенный), столкнулась с глазами Арата. Он смотрел на нее так… нежно, как на младенца, сосущего палец. Да. Она для него – Малыш. Согласна.