Горыня постоял немного, с улыбкой смотря, как нерадивый градоначальник пытается наладить дела в своём городе накануне приезда ревизора, и пошёл дальше, никуда не спеша, наслаждаясь аурой всеобщей радости и тепла. В маленьком сквере у перекрёстка Неглинной и Кузнецкого моста выступали италийские комедианты с фокусами, и, проходя мимо, Горыня бросил рубль в потёртую шляпу, протянутую совсем юной, лет четырнадцати, девчонкой в ярко-алом трико и короткой, ничего не скрывающей юбочке, и получил ослепительную улыбку в ответ. – Ваше превосходительство? – Стройная, высокая, но фигуристая девушка в длинном, почти до земли платье зелёного шёлка, расшитом золотой нитью, накинутой поверх меховой накидке, кокетливой соломенной шляпке по последней германской моде и с крошечной жёлтой сумочкой в руках, стояла чуть сбоку, а на её сочных губах гуляла лёгкая улыбка, словно у кошки, которая наблюдала за метаниями загнанной в угол мыши. – Чему обязан, госпожа… – Софи Потоцкая. – Девушка, правильно поняв причину паузы, сразу же представилась: – Слушательница третьего курса Московского имперского университета. Насилу догнала вас, ваше превосходительство. – И что же послужило причиной ваших трудностей? – Горыня едва заметно усмехнулся. Это был уже не «оценочный подход», а полноценная «медовая ловушка», правда, исполненная довольно примитивно. Горыню, который имел немалый опыт оперативной работы в своей прошлой жизни, не раз умиляла деревенская простота нравов, царивших в этой реальности, и подход юной красотки он воспринял именно как игру детей во взрослые игры. – Я пишу квалификационную работу на тему «Государственное управление в предвоенный период», и мне порекомендовали обратиться к кому-то из личной канцелярии государя. А так как вы самый известный из государевых советников и самый молодой… – Софья сделала паузу и очаровательно покраснела, опустив глаза. – И кто же, позвольте спросить, ваш рекомендатель? Девушка подняла голову и, несмело улыбнувшись, произнесла: – Профессор Даниил Галицкий. Он известен своей работой «Основание империи», посвящённой роли старого дворянства. Горыня задумался на минуту. С одной стороны, исполнять за Тайную Канцелярию их обязанности было слегка лениво, а с другой, делать всё равно было нечего. Ну и, кроме того, девица Потоцкая действительно была чудо как хороша и наверняка способна скрасить пару часов. Он оглянулся и, увидев вывеску французского ресторана, кивнул. – Тогда предлагаю зайти вот в это заведение и поговорить предметно. – Горыня сдёрнул перчатку и подал руку даме. Как и было положено, чин Тайной Канцелярии сидел у столика в углу, попивая наверняка осточертевший кофе и перечитывая в сотый раз газету «Московский вестник». Поймав его взгляд, Горыня сделал жест ладонью, проведя рукой снизу вверх, с поднятым большим пальцем, и увидев, как тот едва заметно кивнул в ответ, подвёл Софью к столику, указанному метрдотелем, помог даме сесть и сел сам. – Так что же вы хотели узнать, госпожа Потоцкая? – Можно просто София, – проворковала девушка, подняла бокал, наполненный игристым вином, и сделала крошечный глоток. – А для друзей я Софи. Мне интересно всё, что касается управления, когда государство находится в крайнем напряжении сил. Ведь только тогда цена ошибки возрастает многократно и раскрываются истинные способы управления. – И да, и нет. – Горыня отсалютовал поднятым бокалом и сделал крошечный глоток, чтобы только освежить горло. – Всё, что нужно знать о стране – это способ воспроизводства элиты. То есть наличие альтернативных путей продвижения помимо родства и богатства. Если всё это есть, то и реакция на различные вызовы будет творческой и неожиданной для врагов. А если оно погрязло в кастовости, то и реакция будет… прогнозируемой. Ничего сложного. – И какой же путь вы видите наилучшим? – Тот, при котором родовитость и богатство предков не имеют никакого значения, а во главу угла ставятся личные качества. – Но вы-то сами не из крестьян. – Софи лукаво сверкнула взглядом из-под бровей и, достав из сумочки веер, стала обмахиваться, демонстрируя тонкое запястье и изящные пальцы. – Нет, но и моё нынешнее положение трудно объяснить даже высоким происхождением. – Так благодаря чему вы попали в такой фавор? – Это страшная тайна! – Горыня понизил голос и чуть придвинулся к собеседнице, нависнув над столом. – Боюсь, если вы о ней узнаете, то мне придётся увезти вас в далёкое имение, чтобы вы никому не сказали об этом. – Так за чем же дело стало? – Девушка тоже придвинулась так, что их головы почти соприкоснулись. – Я уже сейчас готова… уехать. «Как голос модулирует, чертовка!» Горыня улыбнулся и положил свою ладонь на руку девушки, сжимавшую тонкий шёлковый платок. – И куда же мы уедем? – Я знаю такое место. На удивление, в городе, переполненном гуляющими, свободная пролётка нашлась мгновенно, и пара гнедых понесла лёгкую коляску куда-то в сторону от центра Москвы. Софи уже совсем не дичилась, а прижималась к Горыне то бедром, то грудью, поглядывая снизу с многообещающей улыбкой. Ехали достаточно долго, чтобы покинуть центр и углубиться в переплетение узких улочек подмосковной Дубровки, где состоятельные горожане держали дачи и небольшие владения. Двухэтажный особняк, переживший каким-то образом нашествие евроорды Наполеона, был отремонтирован и сверкал новыми окнами и свежеокрашенным фасадом. К пролётке мгновенно подскочили две служанки в простых серых платьях и, склонившись, приветствовали хозяйку, которая величаво сошла с подножки и, коротко бросив: – Чай в малую гостиную, – пошла вперёд, показывая Горыне дорогу. Несмотря на качественный ремонт и дорогую мебель, в доме ещё чувствовался дух запустения и заброшенности. И в лёгком запахе плесени, и в пыли, которая была даже на стенах, и в гулком эхе шагов по отполированным пластинам паркета. – Уф-ф. – Софи вытащила пару заколок, сняла шляпку и, помотав головой, распустила длинные, пшеничного цвета волосы по плечам. – Ещё начало травня, а уже такая жара… – Волхвы говорят, что это лето будет особенно жарким, – произнёс Горыня, поддерживая светскую беседу и внимательно осматриваясь в комнате. Ничего особенного в ней не было, кроме того, что весь центр совсем не маленького помещения был пустым, с толстым шёлковым ковром на полу. С некоторых пор Горыня не доверял такому интерьеру, но здесь и без подобных подсказок было понятно, что все увеселения должны для него закончиться плохо. – Ну что же вы стоите, мой герой. – София потянулась, словно кошка, и присела на широкий диван. – Садитесь ближе. Как раз в этот момент две девушки в серых платьях и белых передниках почти неслышно вошли в комнату с подносами и стали быстро сервировать стол, стоявший у широкого окна. Горыня сел на диван, и сразу же ловкие пальчики стали расстёгивать мундир. – Мы не одни… – А! – София отмахнулась. – Они никому не расскажут и даже не захотят. Это мои люди, и они сделают всё, что я скажу. – Речь девушки постепенно ускорялась, щёки заалели, а дыхание стало частым и неглубоким, словно ей не хватало воздуха. Ладошка юркнула ниже пояса, но, наткнувшись на рукоять пистолета в кобуре, отдёрнулась. – Ой! – Это просто пугач против собак. – Горыня улыбнулся и слегка приобнял девушку. – Холостой патрон к тому же всего один. Неужели какая-то игрушка сможет остановить порыв смелой дочери Польши? В ответ смелая дочь польского народа подумала и начала раздеваться прямо на диване, вызвав у Горыни мгновенный ступор. Девушки этого времени были чрезвычайно стыдливы, и даже для «медовой ловушки» Софи вела себя весьма вызывающе. Вопреки ожиданиям Горыни, платье было сброшено в рекордное время, а точнее обнажена грудь и отвязана внешняя юбка, открывая стройные ножки до середины бедра. Рука девицы легла ему на шею, и в затуманенных похотливой поволокой глазах мелькнула злость, но отстраниться Стародубский уже не успел. Что-то царапнуло шею, и Софи отпрянула, закрывшись, словно кошка, выставленными вперёд когтями. – Вы ведь скажете, что это было? – Горыня перехватил кусок кожи на шее рукой и крепко сдавил, чувствуя, как намокает кровью воротник. – Тебе это не поможет. – София осторожно, боком выскользнула с дивана и стала быстро приводить себя в порядок. – Уже через час тебя вознесут на алтарь «Дикой охоты», а я получу много денег! Боевой амулет на груди уже разогрелся так, что жёг кожу на груди, и Горыня отнял руку от шеи и резким движением стряхнул кровь с ладони. – Вот напасть-то. – Он покачал головой и почувствовал, как натужно двигаются мышцы. – Но денег тебе, скорее всего, не видать. – Сёстры никогда не нарушают своих обещаний! – выкрикнула София и топнула ногой. – Я тоже. – Горыня улыбнулся. – И сейчас я обещаю, что ты умрёшь. Он, оттолкнувшись руками от мягкой поверхности дивана, резко вскочил и, оказавшись совсем близко от Софи, резко пробил кулаком в грудь сверху вниз, разрывая внутренние органы и ломая кости. Уже лёжа на полу смятой и разорванной куклой, девушка раскрыла рот, но вместо слов на паркет выплеснулся сгусток крови, и она затихла, глядя в пространство остекленелыми глазами. – Так. – Горыню уже шатало, но он подошёл к столу и, машинально застегнувшись, отбросил в сторону крышку графина, поднял горлышко ко рту и стал быстро пить большими глотками. В графине оказалось какое-то слабое вино, но княжичу уже было не до вкусовых изысков. Жидкость должна была помочь вывести отраву из тела, и Стародубский остановился лишь тогда, когда вино кончилось. В комнате вдруг стало резко темнеть, и Горыня, оглянувшись на окно, подумал, что сумерки как-то подозрительно рано, после чего потерял сознание и рухнул на ковёр. Из пустоты небытия он начал потихоньку выплывать, когда его потащили куда-то по полу, временами ударяя об углы и громко переругиваясь при этом. – Гардольфа заплатит мне за это втройне! – Судя по голосу, молодая девушка, тащившая Горыню за руки, тяжело дышала и вполголоса переругивалась со второй, что тащила Горыню за ноги. – Спасибо скажешь, если и своё получишь. Бросай. – Княжича отпустили, и он рухнул на пол, уже окончательно придя в себя, но всё ещё плохо контролируя своё тело. – А по лестнице как спускать будем? Там узко… – произнесла вторая. – Может, скинем его, и пусть катится до поворота? – Тебя потом так скинут! – ворчливо и одышливо произнесла первая. – Не приведи Всеблагий, сломает шею, и нас тогда самих заживо распнут на алтаре. Спустим уж как-нибудь. Сёстры готовят ритуал, и от них помощи не дождёшься. А мешки все полумёртвые, после «Крови кардинала» и не очнутся, даже когда их начнут резать. Да и нет там взрослых. Собрали мелких тварей, где могли. Конечно, крови в них немного, зато вся – первый сорт. Я слышала, как лорд Гленн говорил Сандаре, что здесь, в подвале старый источник. Канал небольшой, но за годы простоя набрал столько энергии, что можем пробиться аж на шестой уровень. А это тебе не какая-то «Дикая охота». На шестом живут такие твари, что сожрут тут полгорода, прежде чем их упокоят. А полгорода трупов, это знаешь сколько силы. И там сколько ни соберут сёстры, нам всё одно достанется. А то мне уже пора обновлять тело, а благодати на ритуал не хватает. Горыня попробовал пошевелить пальцами ног и с удовлетворением отметил, что подвижность возвращается. Постепенно словно всплывая из-под толщи воды, в теле проявилась ломота и боль от ушибов. Но этой боли княжич обрадовался, словно доброй приятельнице, потому что возвращение контроля над телом резко повышало его шансы выжить в этой переделке. – Ну всё. – Первая встала. – Поднимай этого верзилу, и понесли. – А чего мы вообще с ним возимся? – Вторая подхватила Горыню за ноги и, тяжело кряхтя, понесла его вместе с подругой по коридору. – Так, эта, Рюрикова кровь же. Она вообще один к тысяче идёт, а у этого ещё и метка богини, и не одной. Так что он у нас фокусом поработает. Недолго, конечно. Но говорят, очень зрелищно. Вызов из нижних планов Кромки вообще очень красивое зрелище. Сама, правда, не видала, но… – Всё. – Вторая опять бросила ноги Горыни на пол. – Опять резерв кончился. – Да, Сельвена. С такой скоростью мы его только к утру принесём. – Первая тоже уронила тело. – Пойду, схожу, выпрошу пару кристаллов. А ты побудь с ним. Да не вздумай играть. А то я знаю тебя. Шаги быстро стихли, а вторая, судя по звукам, сначала попыталась устроиться на полу, а после, повздыхав, пролезла рукой Горыне под китель, туда, где располагалась пряжка ремня. Узкая ладонь довольно ловко скользнула под завязки нижних штанов и, наткнувшись на то, что называют «мужским достоинством», замерла словно пойманная мышь, а затем принялась ощупывать хозяйство Горыни. Как ни странно, именно возбуждение, вызванное касанием ведьмы, помогло Горыне окончательно сбросить оцепенение. Правая рука, сомкнутая в «змеиную голову», пробила Сельвене горло, а левая перехватила девичью руку у запястья и осторожно вытащила наружу. Ведьма, одетая в простое серое платье и белый передник, с расширенными глазами ухватила себя за шею и пыталась дышать, но получалось плохо, и лицо быстро наливалось синюшной бледностью.