– Чудесный подарок, сэр. Они свернули с вымощенной дороги на усыпанную гравием узкую дорожку. Гравий захрустел под их обутыми в сандалии ногами. Реффа любил каждый уголок своего скромного имения. Несколько десятилетий назад император Эльруд поручил доценту воспитать своего незаконнорожденного ребенка в комфорте и тайне, не внушая ему никаких надежд, связанных с высоким происхождением, но содержа в обстановке, достойной отпрыска Коррино. Доцент научил мальчика ценить истинные качества вещей, а не их внешний лоск и ненужную экстравагантность. Глакс Отн вгляделся в точеные черты своего молодого друга. – Хочу сообщить тебе одну неприятную новость, Тирос. Возможно, с твоей стороны будет мудро покинуть имение и на месяц-два переехать в Талигари. Реффа встревоженно посмотрел на доцента. – Это еще одна головоломка? – Да, но эта головоломка не предмет развлечения. За последние две недели уже несколько человек весьма энергично наводили справки о тебе и твоей собственности. Ты и сам это заметил, правильно? Реффа все еще сомневался, хотя и его медленно охватывала озабоченность. – Это были совершенно невинные вещи, сэр. Один посетитель интересовался риэлторскими услугами на Зановаре и даже намекал, что хотел бы купить мое имение. Второй представился садовником и хотел осмотреть мою оранжерею. Третий… – Все они были шпионами императора, – сказал Отн, бесцеремонно перебив друга. Реффа замолчал, и учитель продолжил: – Я насторожился и решил проверить, кто они такие. Удостоверения личности, которые они тебе предъявили, – фальшивые. Все трое пожаловали сюда из Кайтэйна. Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы узнать, что все они находятся на секретной службе императора Шаддама. Реффа поджал губы, сдерживаясь, чтобы не выпалить вертевшиеся на языке вопросы. Доцент хочет, чтобы он сам подумал о возможных следствиях. – Итак, все они лгали. Император пытается выяснить подробности обо мне и моем доме. Но зачем и почему именно сейчас? – Очевидно, потому, что император только недавно узнал о твоем существовании. Доцент принял суровый вид, голос его стал звучным и педантичным. Учитель вспомнил, каким мощным эхом отдавался его голос под сводами аудиторий, когда он читал студентам свои знаменитые лекции. – Ты мог бы иметь гораздо больше, чем ты имеешь, Тирос Реффа, и ты заслуживаешь этого именно потому, что ничего не желаешь. В этом и заключается императорский парадокс. Думаю, что тебе угрожает реальная опасность. Доцент прекрасно понимал, почему молодому человеку следует вести тихую жизнь и не привлекать к себе внимания. Этот незаконный сын Эльруда IX никогда не представлял собой угрозы Кайтэйну, никогда не выказывал амбиций – и даже интереса – к имперской политике и Трону Золотого Льва. Напротив, Реффа предпочитал веселить публику, выступая под псевдонимом в спектаклях, которые ставили прославленные режиссеры. В юности он учился актерскому мастерству у учителей Мимбако из Дома Жонглеров, величайших актеров империи, умевших вселять сильнейшие чувства в души зрителей. Реффа с удовольствием вспоминал юные годы, проведенные с Жонглерами, и доцент гордился своим воспитанником. Тирос напрягся. Этот разговор выходил за рамки дозволенного в их отношениях, хотя это и была сугубо частная беседа. – Не говори открыто о таких вещах. Да, я покину Зановар и улечу на Талигари. Реффа смягчил голос и добавил: – Но ты все равно немного испортил мне радость от твоего подарка. Пошли, я покажу, что я приготовил для тебя в этот памятный день. Лицо его, однако, оставалось озабоченным и строгим. Реффа сжал пальцами полученный в подарок билет, повернулся к старику и улыбнулся вымученной улыбкой. – Вы учили меня, сэр, что акт дарения становится в десять раз более эффективным, если он взаимен. Доцент мастерски разыграл удивление. – Сейчас у нас есть другие, более серьезные проблемы, и мне не нужны подарки. Реффа взял своего воспитателя под костлявый локоть и повел во внутренний двор по дорожке, обсаженной перистым кустарником. – Мне тоже. Но ни один из нас не получит никакого удовольствия от общения, если мы не будем заставлять себя доставлять друг другу маленькие радости. Не отрицай этого, ты же знаешь, что я прав. Смотри, это Чаренс. На противоположной стороне вымощенной площадки, у двери выкрашенного ярко-алой краской павильона, стоял мужчина с суровым лицом – эконом Чаренс. Эконом производил впечатление, впрочем, обманчивое, мрачного злого человека, но в действительности он прекрасно справлялся со своими обязанностями и отличался непревзойденным чувством юмора, за что его особенно ценил Реффа. Удивленный Глакс Отн последовал за своим молодым учеником к павильону. Войдя внутрь, Тирос положил на стол маленькую коробочку. Чаренс поднял ее и преподнес доценту. Отн принял подарок. – Чего я могу желать, кроме нескольких лет жизни и новых знаний и твоей безопасности. Вот, пожалуй, и все. Старый учитель разорвал фольгу, в которую был тщательно упакован подарок. На его лице был написан восторг, смешанный с недоумением, которые быстро сменились выражением растерянности. В коробочке был билет, одноразовый блестящий жетон-пропуск. – Парк развлечений с катаниями, представлениями и луна-парком, – громко прочитал Отн. Видя такую реакцию, суровый Чаренс широко улыбнулся. – Это лучший парк на Зановаре, – сказал Реффа. – Его очень любят дети. Лицо молодого человека сияло от удовольствия. Он сам недавно посетил парк, чтобы только удостовериться, что вечно серьезный доцент никогда по своей воле не пойдет туда. – Но у меня нет ни детей, ни семьи, – запротестовал Отн. – Это развлечение не для меня, разве не так? – Просто получи удовольствие. Помолодей сердцем. Ты всегда настаивал на том, что истинный человек всегда нуждается в новом опыте для поддержания своего существования. Доцент вспыхнул до корней волос. – Да, я говорю это моим студентам, но… Ты хочешь обвинить меня в лицемерии? Он несколько раз моргнул своими карими глазами. Реффа вложил жетон в ладонь учителя. – Насладись в награду за все, что ты для меня сделал. С этими словами он положил руку на плечо доцента. – А когда я целый и невредимый вернусь через один или два месяца, мы с тобой обменяемся впечатлениями – ты от катания в парке, а я – от лицезрения танцевальной оперы на подмостках. Старый учитель задумчиво кивнул. – Как мне хочется, чтобы все произошло именно так, мой друг. **** Одинокий путник в пустыне – мертвец. Только червь живет здесь один. Фрименская пословица Получив достаточную подготовку, любой ментат может стать квалифицированным киллером, эффективным и изобретательным убийцей. Однако Питер де Фриз подозревал, что его собственная, опасная натура развилась в связи с извращением, которое укрепило его силу и сделало его таким, каким он стал. Склонность к жестокости, садистское удовольствие, которое он получал от вида страданий других людей, были следствием работы генетической программы, введенной в него тлейлаксами. Значит, Дом Харконненов – самое подходящее для него место. Сейчас де Фриз стоял в большой комнате резиденции Харконненов в Карфаге перед зеркалом, оправленным в раму из прихотливо свернутых, маслянисто блестящих титановых нитей. Куском ткани, смоченным в ароматном мыле, он протер лицо, стараясь не коснуться губ, потом подошел ближе к зеркалу, чтобы внимательно изучить несмываемые пятна сока сафо на губах. Припудрив острый подбородок, он опять не стал трогать губы, оставив на лице их кроваво-красное пятно. Чернильно-синие глаза и вьющиеся волосы придавали ему дикий и непредсказуемый вид. Я слишком ценен, чтобы использовать меня как обычного клерка! Но барон не всегда это понимает. Жирный дурак часто неправильно пользовался талантами де Фриза, попусту растрачивая его время и энергию. Я не бухгалтер. Де Фриз скользнул в свой персональный кабинет, заставленный антикварной мебелью, полками с катушками шиги и шкафами с фильмами. Кассеты с фильмами лежали и на столе, закрывая зернистую, кроваво-красную полировку. Любой ментат слишком квалифицирован для того, чтобы заниматься чтением бухгалтерских книг; де Фризу и раньше приходилось работать с документами такого рода, и он всегда ненавидел это занятие. Задания были рудиментарно и оскорбительно просты. Но секреты надо хранить, а у барона было слишком мало людей, которым он по-настоящему доверял. Рассвирепев от наглого нападения фрименов на хранилище меланжи в Хадите и в нескольких других местах, барон приказал де Фризу проверить все финансовые документы Дома Харконненов, чтобы убедиться, что финансовая отчетность в полном порядке, что в ней нельзя найти ключа к поиску нелегальных запасов пряности. Все такие места должны быть стерты, чтобы они не привлекли внимания вездесущих аудиторов из ОСПЧТ. Если запасы обнаружатся, то Дом Харконненов может потерять ценный лен Арракиса, как и многое другое. Опасность возросла после того, как император объявил о начале борьбы с незаконным хранением запасов пряности. О чем только думает этот Шаддам? Де Фриз вздохнул и покорно принялся выполнять поставленную задачу. В довершение всех бед тупоголовый племянник барона Глоссу Раббан уже занимался бухгалтерскими документами (не получив на это разрешения) и удалил из них улики с изяществом гробокопателя, орудовавшего могильным заступом. Маленький брат Бестии, Фейд-Раута, и то лучше справился бы с такой задачей. Теперь же баланс был безнадежно испорчен, и де Фризу предстояла нешуточная работа. Был уже поздний вечер, а Питер все еще, сгорбившись, сидел за письменным столом. Впитывая данные, он буквально затопил свое подсознание бесконечными цифрами. Магнитным корректором он делал исправления, вносил нужные цифры, убирая первый, самый внешний уровень ошибок и сглаживая наиболее очевидные несуразности. Однако где-то на периферии сознания брезжила неотвязная мысль, предвестник близкого транса: он помнил наведенное препаратами видение, испытанное им девять лет назад, когда Питер увидел неясные признаки бед, ожидавших Дом Харконненов. Неясные образы представителей Дома, покидающих Арракис, знамена с синими грифами спущены, и вместо них на флагштоках поднимаются черно-зеленые знамена Атрейдесов. Каким образом, как конкретно потеряют Харконнены свою монополию на пряность и какое отношение к этому будут иметь проклятые Атрейдесы? Де Фризу была нужна новая информация, таков его долг, в исполнении которого он поклялся Дому Харконненов. Долг более важный, чем жалкая канцелярская возня. Питер отодвинул в сторону записи и направился к своей личной аптечке. Открыв дверцу, он ловкими пальцами выбрал сок сафо, тикопейный сироп и две капсулы меланжевого концентрата. Он не стал отмерять нужное количество и проглотил столько, сколько поместилось во рту. Приятная, жгучая сладость коричной пряности растеклась по языку. Гиперпредзнание на грани передозировки, открытые двери в вечность… На этот раз он увидел больше. Это была та самая информация, в которой он нуждался: конвой сардаукаров ведет барона Харконнена, постаревшего и еще больше разжиревшего, к ожидающему челноку. Значит, это будет сам барон, а не следующие поколения Дома Харконненов! Следовательно, катастрофа разразится довольно скоро. Де Фриз изо всех сил пытался рассмотреть дополнительные детали, но пятна света, яркие блики мешали видению. Он увеличил дозу ровно настолько, чтобы вернуть приятные ощущения, но видение не возвращалось, хотя действие препаратов затопило его сознание, как приливная морская волна… Де Фриз очнулся в объятиях могучих рук рослого, широкоплечего, могучего телосложения человека, от которого едко разило потом. Глаза стали видеть раньше, чем де Фриз окончательно проснулся. Раббан! Великан тащил его по каменному коридору в подземелье, в личную резиденцию барона Харконнена.