— Ты же не можешь всё время петь только такие песни, как «Мою душу видно насквозь» или «Каждый день в моей жизни»[129], — ответил Джонатан Ли. — Я хочу, чтобы ты развивался, повышал свой уровень. — Не нужно мне ничего повышать, я может понижать хочу. Я хочу петь обычные песни. Сочини для меня такие песни, которые смогут подпевать обычные слушатели, зачем делать их все такими сложными? Я снимаю фильмы, которые доступны и понятны каждому, мне не нужно высокое искусство, всякий там арт-хаус, его может смотреть лишь горстка избранных. Не заставляй меня завывать все эти высокие «хэй-йо-хэй-хэй-хэй-йо-хэй» или «а-а-а-а», я хочу петь «Мою душу видно насквозь»! Я вещал перед ними минут 45, а они меня терпеливо слушали. Наконец Джонатан Ли спросил: — Ты закончил свои излияния? — Закончил. — Отлично, тогда возвращайся в комнату и продолжай запись. — О… — только и смог вымолвить я. Впоследствии, где бы я ни исполнял песню «Моя грудь полна несгибаемой воли», я всегда брал с собой Джонатана Ли, даже если это был концерт в американском Лас-Вегасе. Когда наступал черёд этой песни, он всякий раз подходил к сцене и, дождавшись припева «хэй-йо-хэй-хэй-хэй-йо-хэй», снизу подавал мне знаки руками, а я пел припев, следуя его знакам. Убедившись, что я уловил ритм, он разворачивался и уходил от сцены. И так было каждый раз: он ждал у сцены припева «хэй-йо» и подавал мне знаки. Песню «Как же так»[130] мы записывали в Америке. Я каждый день приходил в студию звукозаписи, трудился и уходил в конце рабочего дня, на следующий день приходил снова. Так прошёл месяц, и Джонатан Ли сказал: — Прекрасно, а теперь приступим к записи. Что?! А чем же я тогда занимался целый месяц? Оказывается, весь месяц я просто тренировался. На запись одной только этой песни мы в итоге потратили целый месяц. Обычно песни записывают по кусочкам, а Джонатан не позволял мне записывать отдельными фразами, он настаивал, чтобы я каждый раз исполнял песню от начала и до конца. Он просто маньяк! Но у меня не было выхода. Капризничая, я просил его: — Спой сперва ты, а я послушаю! И он начинал петь. И каждый раз пел по-разному, но всегда очень красиво. Он мог исполнять песню в быстром или в медленном темпе, и всегда умело контролировал свой ритм. А ещё он мог сказать мне «Давай-ка ещё раз» на самых разных языках и диалектах: на английском, на кантонском, на фуцзяньском, на путунхуа, и каждый раз говорил в таком духе: «Вот сейчас очень хорошо спел, но нужно переписать». Однажды я решил снова закрыться занавеской, в этот раз из вредности, чтобы не смотреть на него. Пою я один в комнате, и вдруг на середине песни он мне говорит: — Рабочий день окончен. — Это ещё почему? — не понял я. — В твоём пении слышится раздражение, сегодня не будем больше ничего записывать. Я рассмеялся. — Ну скажи сам, ты ведь был раздражён во время пения? — Верно! — ответил я. Исполняя песню, я весь кипел от негодования, был сильно напряжён и чуть ли не скрипел зубами от злости, пел «Как же так? Ну как же так?…», а сам в это время думал: ведь музыка — не основная профессия, которая меня кормит, ради чего я трачу столько усилий? Пусть я не могу поставить себя в один ряд с настоящими певцами, но по крайней мере я пою получше, чем многие звёзды, ха-ха. Я никогда не стремился стать профессиональным певцом, но я действительно исполнил немало хороших песен, среди которых многие стали очень популярными. «Мою душу видно насквозь», «Каждый день в моей жизни», «Искренний герой»[131], «Миф»[132]… Я счастлив, что имею возможность исполнять эти песни. Сейчас я готовлюсь выпустить новый альбом, для которого привлеку к сотрудничеству многих молодых исполнителей. Я не стану браться за то, чего не умею, каждый должен заниматься тем, в чём он силён. То, что я могу петь на сцене, — это огромная заслуга Джонатана Ли, я ему безумно благодарен. И если слушатели находят весьма неплохими мои вокальные данные, то это тоже заслуга Джонатана. Я благодарю его от всего сердца, он мой учитель, мой друг, мой брат, мой кореш, который всегда стоит за меня горой. МОЙ ПЕРВЫЙ АССИСТЕНТ: ТЕДДИ ЧАН Когда я только подписал контракт с кинокомпанией Golden Harvest, мой менеджер Вилли Чан решил нанять для меня ассистента. В то время ещё не было принято иметь ассистентов, Брюс Ли был единственный, у кого был свой менеджер, а ассистента не было даже у него. Итак, кого же для меня нанял ассистентом Вилли Чан? Тедди Чана. Первый фильм, над которым я работал с Тедди Чаном, был «Молодой мастер». Я тогда только-только испробовал вкус славы, но имел мало жизненного опыта. Каждый день после работы я брал его с собой в бар и угощал выпивкой. Если я шёл в магазин покупать одежду, то покупал и ему тоже. Мне тогда было всего 22 года, а ему только исполнилось 18. Нас обоих нельзя было назвать взрослыми, скорее собрались вместе двое мальчишек. Во время съёмок мы жили в гостинице Hilton. Напившись, мы валились спать, и где спал я, там спал и он. На следующий день он не просыпался до тех пор, пока не просыпался я. Прямо как старший барчук и младший барчук. В понимании самого Тедди, он подчинялся одному и был главой над десятью тысячами. Перед этим чертёнком, которому не было ещё и двадцати лет, заискивали и лебезили, через него передавали мне сценарии, а потом через него же выспрашивали моё мнение, к нему относились с подобострастным уважением. На самом деле работы как таковой у него не было, в его обязанности входило обслуживать мою машину, моё жильё, встречать и провожать моих друзей, приезжавших в Гонконг, встречаться с моими иностранными поклонниками, поскольку он умел немного говорить по-английски. Я в то время увлекался автомобильными гонками. Однажды вечером мы с ним поехали погонять в горы. Я был за рулём. В какой-то момент я обратил внимание, что он чем-то обеспокоен. Он сказал, что хотел бы обсудить со мной одно дело. — Ну рассказывай. — Я больше не хочу заниматься этой работой. Я очень удивился, съехал на обочину на повороте, остановил машину и стал расспрашивать: — Разве я плохо к тебе отношусь? — Нет, вовсе не плохо. — Ну раз так, почему ты больше не хочешь работать? — Потому что у меня нет возможности работать на съёмочной площадке, — признался он, — а я очень хотел бы туда попасть, чтобы научиться снимать кино. Тедди Чан позже рассказывал мне, что я уставился на него с таким презрением и негодованием, словно хотел от злости перевернуть небо. А его юное самолюбие было этим сильно уязвлено, и от обиды он едва не расплакался. Я же небрежно отбросил сигарету, которую в тот момент курил, и спросил: — И как же ты собираешься стать режиссёром? — Я начну с самых низов. — А что значит «самые низы»? — Для начала пойду работать «хлопушкой»[133]. — Ну хорошо, — ответил я. Неделю спустя он по моей рекомендации пошёл работать «хлопушкой» в каком-то фильме. А себе я взял нового ассистента. Моим вторым ассистентом стала девушка по имени Энджи Чан, она тогда только вернулась из Америки. Сейчас она тоже кинорежиссёр. По словам Тедди Чана, я с тех пор в течение двадцати лет не обращал на него внимания при встрече, а он чувствовал себя очень виноватым передо мной. Поначалу я и правда был очень зол: я к нему так хорошо относился, а он взял и ушёл. Но потом я потихоньку остыл, успокоился и вовсе не относился к нему с таким презрением, как ему кажется. Однажды я сам ему позвонил, мой внезапный звонок его до смерти перепугал. — Чем занимаешься? — Ем. — Не хочешь поесть со мной японскую кухню? Он был сильно озадачен и мысленно гадал, чего я от него хочу. — Я слышал, что у тебя есть классный сценарий под названием «Случайный шпион», в который хочет вложиться Golden Harvest. Давай его обсудим, я бы хотел снять этот фильм. — Джеки, ты ведь один из акционеров компании Golden Harvest, конечно же, снимай, если хочешь, — от волнения Тедди Чан говорил немного сбивчиво. — Тогда приезжай, мы всё обсудим. Прежде чем отправиться ко мне, Тедди Чан дома уговорил полбутылки вина — видимо, для храбрости, — и пришёл ко мне уже пошатываясь. Едва я его увидел, тут же спросил: — Ты что, выпил? — Да. — Давай-ка ещё выпей, — пригласил я и заговорил: — Так вот, в том фильме я буду играть главную роль, а ты будешь режиссёром. Он был потрясён моим предложением. Мы с ним всё больше напивались, а он всё время переспрашивал: — Ну что, это точно? Смотри не забудь, когда протрезвеешь. Ты сам предложил мне быть режиссёром. Я потом признался ему: — Все эти двадцать лет я за тобой наблюдал. Чёрт возьми, ты и правда стал отличным режиссёром. Я видел твой последний фильм, он очень хорош. И когда ты дважды привозил в компанию Golden Harvest свой сценарий «Случайного шпиона», я внимательно следил за переговорами. Я зря тебя недооценивал, ты за эти годы славно потрудился. И теперь я уже не твой начальник, я актёр в твоём фильме, а ты мой режиссёр. Мы вместе сделаем замечательное кино. Он слушал меня с довольным видом, а я добавил: — Ещё никто из моих работников не увольнялся у меня по своей инициативе, ты стал первым и последним!