– Может и не один, – стала переживать за Элиаса Анхелика. – Лучше не надо никуда лезть! – Там где-то отверстие и там верёвка есть! – сообщил Константин. – Ищи, Элиас! – Где? – не понимал тот, ощупывая камни и поднимаясь по ним ещё немного выше. Он руками рыскал в стене в поисках может какого углубления и себе на удивление — нашёл. Он просунул туда руку, осторожно, опасаясь коснуться чего нежелательного, но рука легла на верёвку: – Точно! Верёвка!... И что теперь? – Кидай её конец мне! – ответил Константин. – Она не достаётся вся, – тянул Элиас верёвку, бросая её, уже довольно длинную, вниз, но она была как-то прикреплена и не доставалась полностью. – Я сказал, конец её кинь, она мне вся не нужна, – пробурчал Константин. – Совсем не умеет слушать. Приеду, буду говорить с твоим отцом. Элиас оставил попытку вытащить верёвку полностью и, как только дёрнул её в последний раз, чтобы убедиться, что та точно там, между камнями как-то прикреплена, спрыгнул со стены. Он отошёл сразу к взволнованно наблюдавшей за ним Анхелике и улыбнулся: – Испугалась? Анхелика не успела ответить. Константин дёрнул верёвку и из стены выпал камень. – Что это? – оглянулся Элиас, и Лео, забрав верёвку от друга, вручил её ему: – Ты сильнее. Теперь тяни. Только быстрее, а то я уже устал стоять и в уборную хочу. – И правда, – поддержал его словами Константин, немного простонав, опираясь на трость. – Здесь и сесть некуда. Я тоже устал. Элиас потянул верёвку. – Сильнее тяни, – удивился его медленному и осторожному действию Лео. – Ты ж капитан?! Сильнее всей команды должен был быть! Константин цыкнул и тоже взялся за верёвку. Элиас приложил всю силу, сразу доказывая, что силы имеются, и вместе с Константином потянул верёвку. Анхелика подключилась помогать, и у них перед глазами стена стала сдвигаться с места. – Дверь?! – поразился Элиас. Каменная, тяжёлая... Дверь открылась. Посветив факелами за ней, Лео отошёл в сторону, показывая всем пространство небольшой пещеры. Здесь было пусто, кроме покрытого толстым слоем пыли сундука, что стоял у стены. – Вот и сбережения мои, – вздохнул довольный Константин. – Их следует утащить на корабль втайне ото всех. Пока все заняты тем кладом... Никто из команды не должен знать, а то ведь отберут негодники. – Дрэго даст людей, помогут, – обещал Лео. – А этот клад настоящий хоть? – улыбнулся Элиас, удивив Константина не на шутку: – И тот, что копают, тоже настоящий! Подумаешь, два клада сразу. Этот мой! – Откуда взялся тот клад? – став более серьёзным, спросил тогда Элиас. – Мой товарищ же рассказал, карту рисовали вместе, – напоминал Константин. – Он знал, куда клад спрятал его старый вражина. – Вот как?! Он мёртв? – удивился Элиас. – Нет, враг вполне молодой. Лет пятьдесят ему... Неважно, – махнул рукой Константин. – Добро ему уже не вернуть. – Это же воровство, – засмеялся Элиас. – Воровать счастье — вот это воровство страшнее. Так что, пусть платит хоть так пока. А там уже не наше дело. Я помог другу, клад убран, враг разорён. Остальное — их дела. Кто взял и куда — уже не узнают. Всё для вас, – гордо улыбался довольный Константин... Глава 60 (Прощайте, бабник... Но сначала - отдых...) Как Лео говорил, люди, которых прислал помочь Дрэго, перенесли сундук Константина в одну из комнат на первом этаже трактира. Дверь из той комнаты выходила на задний двор, прямо у каретного дома. После послали человека с запиской в Сан Леонардо для Рико и Джордана, и к ночи те прибыли в трактир. Команда, как оказалось, клад отыскала. Три весомых сундука денег и украшений удалось обнаружить в той пустыне, где копали, и всё дружно перенесли на корабль при наступлении темноты. Ничего опасного или кого, кто может выследил, не было обнаружено, что вселяло каждому веру: украденный клад легко удастся вывезти с Мальты и присвоить себе... Всё это Рико и Джордан рассказали, когда вернулись и уединились с Элиасом и Константином в той самой комнате трактира, где ждал ещё сундук, полный монет и украшений... Его люди Дрэго помогли принести сюда из тайника в подвале. Оставалось всё тайком доставить на судно... Анхелика отдыхала уже в другой комнате, что дал ей Дрэго: на самом верху, с балконом и видом на ту самую церковь «Милости Богоматери». Однако Анхелика не могла решиться раздеться и спать. Она переживала, глядя из окна на огни города, на верхушки церкви, скрывающиеся в темноте неба. Все мысли были о том, что происходит в жизни: отношения с Элиасом, которые и пугают, и заставляют желать их не терять; поиски клада; путешествие на корабле; как вернётся вновь в Кадис; как там подруга Элена, ведь любимой той — Рико — тоже здесь, в команде Элиаса. Мир казался маленьким, но что было впереди — вновь пугало. Не вынося тревоги, Анхелика покинула комнату. Царила тишина. Не видно было никого. Свет от фонарей на стенах освещал всё вокруг, и это было всё, что создавало чувство продолжающейся жизни. Спустившись в зал, Анхелика и там никого не встретила. Всё убрано. Трактир был закрыт для посетителей на ночь. Анхелика помнила, в какой комнате Элиас уединился с прибывшими друзьями, и прошла туда: в конец зала, потом — дверь, коридор и несколько комнат. Она остановилась у нужной и прислушалась. Оттуда доносился то мужской смех, то какие-то речи. Когда раздалось задорное женское хихиканье, Анхелика застыла в шоке. Понимать, что там находились ещё какие-то девицы, – не хотелось. Ни понимать, ни принимать... Незнакомая боль била, душила и сжимала душу. Подглядев в замочную скважину, Анхелика закрыла рот рукой. Она с ужасом смотрела на то, как какая-то полураздетая девушка с небрежно убранными наверх волосами что-то прошептала Элиасу на ухо. Девушка игриво улыбалась, проведя руками ему по плечам. Она сжимала его плечи, мяла, словно заставляла подчиниться ласкам, которые жаждет подарить. Элиас улыбался и бросил взгляд на засмеявшихся рядом друзей. Что было вокруг, где те сидели — видно не было. Анхелика хотела убежать, и когда Элиас активно снял верхнюю одежду, отпрянула от двери... – Какая дура, – прошептала она себе с ужасом. Дыхание стало тяжелее. Силы откуда-то появились отступать, уходить и... убегать... Вернувшись скорее в свою комнату, Анхелика сорвала с себя дублон. Она оставила на шее защипавшие болью полосы царапин от порезавшей кожу верёвки и простонала. Дублон тут же был брошен на стол со словами обиды: – Ты не мой... И верить тебе, старая монета, нельзя было. Ты несёшь удачу своему хозяину, так и оставайся с ним, бабником, лицемером и предателем... Глупо верить... Глупо! Дура!