Приор Томас оказался таким же живым и веселым, как и смотритель монастырского постоялого двора. Однако Джейн подозревала, что под его внешним очарованием таилась суровость. За обедом, которым их как гостей кормили в приемном зале дома настоятеля, хозяин слегка разгорячился, заговорив о кардинале Уолси: – Негоже служителю Церкви владеть такими богатствами. Он архиепископ Йоркский, но ни разу там не появился. Эдвард положил себе и Джейн еще ростбифа, они ели с одной пропитанной мясным соком хлебной доски. – Люди говорят, Англией управляет он, а не король. Не уверен, что это абсолютно верно. Я видел их вместе. Они большие друзья, и создается впечатление, что кардинал почти как отец для его милости. Несомненно, он очень способный человек, но у него слишком много власти, и есть масса недовольных этим. Наш Господь, которому он служит, был бедным плотником. Он не владел ни великолепными дворцами, ни другими богатствами. Я видел дворцы Хэмптон-Корт и Йорк. Духовному лицу не приличествует такая роскошь. Джейн нравилась искренность этого человека. Девушка сравнивала комфорт, которым наслаждалась приоресса Флоранс в Эймсбери, со старой мебелью в столовой приора Томаса, его залатанным нарамником и простым деревянным крестом – единственным украшением стен, и размышляла: если бы приоресса была такой же святой женщиной, как этот добрый пастырь, осталась бы она в Эймсбери или нет? Джейн подозревала, что, решись она на такой шаг, светский мир продолжал бы настойчиво манить ее к себе. Девушка подумала о бедняжке Кэтрин: каково ей там сейчас? За всю поездку Эдвард ни разу не упомянул о жене. – Уолси не единственный прелат, который копит богатства и стремится к мирскому успеху, – говорил тем временем брат Джейн. – Церковь нередко открывает путь к власти, – заметил приор Томас, – так было всегда. Разложение в Церкви велико, и если уж папы в Риме подают дурной пример, кто станет ограничивать в излишествах такого человека, как Уолси? – Папы подают дурной пример? – изумилась Джейн. Всю жизнь ее учили почитать Святого Отца в Риме, который был наместником христиан на земле, источником всей духовной мудрости и власти. – Боюсь, что да, – ответил приор. – Вы наверняка слышали о невоздержанности Борджиа? Наш нынешний папа Климент и предыдущий Юлий – оба имели незаконнорожденных детей и… Ну, об остальном я не стану упоминать в вашем присутствии, госпожа Сеймур. Однако папам властью христиан дано право выносить суждения о делах морали. Если сами они нечисты, на что надеяться нам, грешным? – Отец настоятель, когда мы имеем перед глазами примеры таких добрых людей, как вы, истинно следующих за Христом и соблюдающих Его закон, у нас есть надежда. – Джейн улыбнулась. – Я невежественная женщина. Ничего не знаю про Борджиа и не думаю, что хочу знать, но я уверена, есть много людей вроде меня, которые стараются блюсти нашу веру скромно и покорно. Скандалы, куда вовлечены немногие, широко обсуждаются, но почему никто не говорит о благочестии большинства? Приор Томас ответил на ее улыбку: – Мое дорогое дитя, может статься, что простая девушка вроде вас обладает большей мудростью, чем такой старый, лишенный иллюзий человек, как я. Молюсь, чтобы жизнь при дворе не изменила вас. Там нельзя давать слабину. Берегите свою невинность. По крайней мере, вы будете служить нашей самой добродетельной королеве. Она зерцало благочестия и очень милосердная леди. – Воистину, – поддержал приора Эдвард. – Ее очень любят. Жаль, что у нее нет сына. – Это большая трагедия. – Настоятель встал, взял с подоконника миску с фруктами и поставил перед гостями. – Принцесса Мария – единственная наследница короля. До сих пор Англией ни разу не управляла женщина, и любой из потомков старого королевского дома Йорков может оспорить ее право на престол. Мы можем стать свидетелями повторения гражданской войны, которую я видел в юности, когда Ланкастеры и Йорки боролись за корону. – Не дай Господи! – выдохнула Джейн. Откушенное яблоко вдруг показалось ей кислым. – Я служу герцогу Ричмонду, – сказал Эдвард. – При дворе поговаривают, что король хочет вынудить парламент признать мальчика своим законным сыном и объявить его преемником. Приор нахмурился: – Но примут ли англичане бастарда в качестве короля? Это большой вопрос. – Некоторые полагают, народ так любит короля, что предпочтет его побочного сына любому отпрыску Белой розы Йорков. Но есть и изменники, которые называют Тюдоров узурпаторами и жаждут возвращения на трон старого королевского рода. Кто знает, что может случиться? – Должно быть, это сильно беспокоит короля, – со вздохом произнес приор. – Есть мнение, что ему надо выдать принцессу замуж за одного из Йорков и надеяться на обретение внука, – поделился соображением Эдвард. – Мудрая идея! – Глаза приора засверкали. – Вам бы быть советником его милости, а не Уолси. Разговор сосредоточился на короле. – Джейн хочет знать о нем все, – сказал Эдвард. – Я старался подготовить ее к новому месту. – Наш повелитель очень набожный человек, верный друг Церкви, – сообщил гостье хозяин. – Лет шесть назад он написал трактат против ереси Мартина Лютера, и за это папа даровал ему титул «Защитник Веры». Я слышал, он усердно соблюдает церковные обряды, в знак смирения каждую Страстную пятницу ползет к Кресту на коленях. – Его милость весьма учен в теологии, – добавил Эдвард. – Он читает святых Фому Аквинского и Августина. Джентльмены из его личных покоев говорят: ничто не доставляет ему большего удовольствия, чем добрый спор о вопросах веры. – Похоже, он образец во всех отношениях, – заметила Джейн. – Иметь такого короля – истинное благословение, – заявил приор Томас. – И ты очень скоро познакомишься с ним, – улыбнулся Эдвард. Было восхитительно оказаться впервые на реке. Джейн еще никогда не плавала на барках, и ей очень понравились мягкое скольжение по упругим волнам и плеск весел за бортом. Лодка шла быстро. Какой восторг! Лондон предстал перед глазами Джейн не менее прекрасным, чем она воображала: в небе рисовались силуэты сотни шпилей, а вдоль берегов Темзы выстроились в ряд прекрасные здания. Барка спускалась вниз по течению. По мере движения Эдвард показал сестре Хэмптон-Корт – огромный дворец, выстроенный кардиналом Уолси; дворец Ричмонд с остроконечными башенками и куполами, упоминание о которых было бы уместным в какой-нибудь легенде; а потом, когда они проплывали мимо Вестминстера, Джейн увидела огромный главный собор аббатства; затем показался и сам город. Лондонский мост скрипел под грузом лавок и часовен, и надо всем этим возвышался собор Святого Павла. Чуть дальше на берегу Темзы разлегся, как лев, дворец Гринвич из красного кирпича. Он был огромным, с гигантскими эркерами, глядящими на воду, и мощной башней. Его окружали прекрасные сады с фонтанами, лужайками, цветами и плодовыми деревьями. Количество всего этого заставило Джейн разинуть рот. Она-то считала Вулфхолл большим! Как же ей не заблудиться здесь? – Сэр Фрэнсис Брайан должен ждать нас, – сказал Эдвард, когда барка стала приближаться к берегу. – Будь осмотрительна. Он сделал тебе большое одолжение и может ожидать чего-нибудь взамен. – Ничего подобного! – Джейн почувствовала, как ее лицо заливает жаром. – Отец заплатил ему за это одолжение. – Будь настороже, вот и все. Ему не напрасно дали прозвище Викарий Ада. Он печально известен порочностью и склонен к свободному обхождению с женщинами. Но его никто не может тронуть, ведь он близкий друг короля и джентльмен из личных королевских покоев. Его мать – Маргарет, леди Брайан, тоже пользуется уважением, она была воспитательницей принцессы Марии. О, и вот еще что. Он носит повязку на одном глазу, которого лишился во время прошлогоднего турнира. – Какой ужас! – воскликнула Джейн. В животе у нее заурчало, как бурлила вода под днищем лодки. Девушка встала, опираясь на скамью впереди, встряхнула юбки нового черного платья и белого киртла, поправила на голове сшитый матерью капор в форме фронтона и подцепила на руку шлейф. Она поднялась по каменным ступеням на пристань, закинув за плечо край черной вуали. Наверху их встретили вопросами королевские стражники в роскошной красной форме. Эдвард объяснил, что Джейн приехала на службу к королеве и сэр Фрэнсис Брайан ожидает их. К сэру Фрэнсису тут же был отправлен грум с известием о прибытии гостей, а самих визитеров проводили в башню и ввели в покои такой немыслимой красоты, что Джейн подумала: может быть, она умерла и вознеслась на небеса? Все здесь было покрыто позолотой или расписано яркими красками. Герб на центральном стекле эркера сверкал в лучах солнца; на стенах висели огромные гобелены, а на фризах под потолком резвились голые лепные херувимы. Пол был устлан коврами – мать хватил бы удар, если бы она увидела, что их топчут ногами; имевшимися в доме леди Сеймур двумя турецкими накрывали столы, и горе грозило тому, кто их испачкает. Джейн пришлось подобрать для сохранности шлейф платья: они свернули направо в длинную галерею, увешанную портретами и картами, и стали петлять между столпившимися здесь в ожидании королевы придворными. В дальнем конце галереи стоял высокий темноволосый мужчина. Один его глаз скрывала повязка. Незнакомец был одет в модную короткую накидку из тонкого серого дамаста поверх дублета и баз[4]. Когда они подошли, он вежливо поклонился и, сверкая волчьей улыбкой, произнес: – Госпожа Джейн. Девушка испуганно сделала реверанс, держась на расстоянии от галантного придворного и с ужасом сознавая, что квадратный вырез ее нового платья открывает грудь гораздо сильнее, чем ей хотелось бы. – Добро пожаловать ко двору, – лучился радушием сэр Фрэнсис, обшаривая Джейн взглядом с головы до ног. – Ваш вид совершенно приличествует моменту. Надеюсь, батюшка в добром здравии? – Да, сэр, спасибо, – ответила Джейн. – Мы все очень благодарны вам за то, что вы нашли мне место. – Для меня это было удовольствием, – заверил ее он. – Пойдемте. Королева ждет нас. Тут Джейн по-настоящему занервничала. Как встретят при этом великолепном дворе деревенскую девушку? Удастся ли ей не попасть впросак? Она не могла поверить, что сейчас встретится с королевой Англии, которая отныне будет ее госпожой. Может быть, она даже короля увидит сегодня! От этой мысли Джейн затрепетала. Ей захотелось развернуться и убежать обратно на барку. Она не знала, как справиться с собой. Сэр Фрэнсис провел их в апартаменты королевы через две великолепные комнаты, по пути с совершенным изяществом и очарованием рассказывая о выставленных здесь драгоценных вещах и картинах. За время краткого знакомства с этим человеком Джейн успела оценить его познания в области искусства и стала бояться, не будет ли она слишком уступать в образованности окружающим, если при дворе все окажутся столь же эрудированными. Прислушиваясь к разговору Эдварда с сэром Фрэнсисом, она поняла, что даже не подозревала, какой ученый у нее брат. И от этого еще сильнее почувствовала себя не в своей тарелке. Приемный зал королевы был пустым, если не считать стражи у дверей. В одном его конце под балдахином, расшитым королевскими гербами Англии и Испании, стояло крестообразное кресло с алой бархатной обивкой; в другом находилась дверь, у которой посетители ждали, когда распорядитель объявит об их прибытии. – Ее милость в своих личных покоях, за этим залом, – объяснил сэр Фрэнсис Джейн. – Туда могут входить только самые привилегированные люди, и теперь вы в их числе. – Он снова одарил спутницу волчьей улыбкой, но в ней ощущалась теплота. – Не робейте, госпожа. Королева – добрая леди. Джейн начала понимать, почему он нравится женщинам. – Здесь я оставлю тебя, сестрица, – сказал Эдвард, поцеловал ее и отступил назад. – Удачи! Джейн вдруг объял страх, она чуть не бросилась вслед за братом, но сделала глубокий вдох и напомнила себе, что он будет рядом. Они последовали за распорядителем в большую комнату, обставленную так же роскошно, как и остальные. Джейн огляделась. В дальнем конце на высоком помосте в просторном кресле сидела королева. Лиловая дамастовая юбка платья была широко разложена вокруг ее ног. На голове у повелительницы англичан красовался капор в виде фронтона, украшенный золотой тесьмой; на пышной груди поблескивала подвеска из трех каплевидных жемчужин. Великолепно одетые придворные дамы и фрейлины в черных и белых платьях устроились рядом с госпожой на стульях или на полу, подогнув под себя ноги. Все они оторвались от шитья и посмотрели на Джейн, опустившуюся в глубоком, трепетном реверансе. – Добро пожаловать, госпожа Джейн, – приветствовала ее королева. Говорила она с сильным акцентом, который выдавал ее испанское происхождение. Джейн поднялась и увидела, что госпожа с улыбкой протягивает ей пухлую руку со сверкающими кольцами. – Поцелуйте ее, – шепнул сэр Фрэнсис. Джейн вышла вперед, опустилась на колени и сделала то, что ей велели, думая про себя: какой же старой и печальной выглядит королева. К тому же она была полной, чего Джейн совсем не ожидала, и подбородок у нее сильно выдавался вперед. Тем не менее в ее улыбке читалась приятная мягкость, глаза излучали доброту, а манеры были неторопливые: она обращалась к новой фрейлине спокойно и ласково, так что у Джейн сразу стало легко на душе. – Сэр Фрэнсис, я весьма признательна вам за то, что вы порекомендовали мне госпожу Джейн, – сказала королева. – Ей улыбнулась удача, она будет служить вашей милости, – отозвался он. – Это большая честь для меня, ваша милость, – тихо проговорила Джейн, замечая на себе любопытные взгляды женщин, которые отныне будут ее компаньонками. – Госпожа Элизабет, прошу вас, отведите Джейн в спальню девушек и позаботьтесь о ней, – распорядилась королева. Одна из придворных дам встала. Это была молодая женщина с темными волосами, румяным овальным лицом и голубыми глазами. – Пойдемте со мной, – сказала она. Оставив сэра Фрэнсиса беседовать с королевой, Джейн сделала реверанс и пошла вслед за провожатой по винтовой лестнице, которая вела на верхний этаж, в просторную палату с люкарнами[5] по обеим сторонам. Вдоль стен тянулись длинные ряды соломенных тюфяков, рядом с каждым стоял сундук, а над ним имелись крючки для одежды. В комнате пахло по?том, духами, обувью и – слабо – лоскутками с месячными кровями. Джейн это не беспокоило. Она привыкла делить комнату с Марджери. – Я Элизабет Чеймберс, главная фрейлина, – представилась молодая женщина. – Все зовут меня Бесс. Я отвечаю за всех фрейлин королевы, их обустройство и благополучие. Если у вас возникнут какие-нибудь проблемы, приходите ко мне. – Она улыбнулась. – Я вижу на вас платье положенных цветов. Джейн испытала облегчение от ее дружелюбия: – Мать сделала для меня еще два – одно белое, другое черное. – (Тем временем двое мужчин в зелено-белых ливреях принесли ее багаж.) – Я покажу вам. – Не нужно, – сказала Бесс Чеймберс. – У вас есть немного времени, чтобы разложить свои вещи. Король обычно слушает вечерню вместе с королевой, так что вам нужно быть внизу в шесть часов, чтобы сопровождать ее. После этого в личных покоях королевы будет подан ужин. Если король не остается, то главные придворные дамы двора королевы присоединяются к ней за столом. Мы, девушки, едим вместе с хранителями покоев и другими служащими двора ее милости в караульном зале[6]. После ужина мы обычно немного отдыхаем, а потом помогаем королеве при отходе ко сну. Вы будете по очереди с другими фрейлинами проводить ночь на соломенном тюфяке в спальне королевы на случай, если ей что-нибудь понадобится. Это ясно? – Да, госпожа Бесс, – ответила Джейн.