Я со вздохом отгоняю трепетные мысли. — Доброе утро. Я принесла тебе горячий шоколад из закусочной. Когда передаю ему чашку с какао, его пальцы касаются моих. Трепет в моем желудке усиливается. — Извини, что не смог подвезти тебя сегодня на работу, — говорит он, дуя на дымящуюся жидкость. — Мне нужна машина. — Мне нужно отвлечься. Мне нужен шоколад! Тогда почему каждая клеточка моего существа говорит мне, что мне нужен Джио? Свежевыбритый, его мужественный аромат одеколона дразнит мой нос. — Спасибо, — говорит он, провожая меня взглядом, пока я иду к стойке. Неужели Джио только что разглядывал меня? — Ты так хорошо пахнешь. — Я замираю. — Я имею в виду, здесь так хорошо пахнет. Томми или Мерили пробуют что-то новое на кухне? Парень тихонько хихикает. — Вообще-то это я кое-что тестировал. В соответствии с регрессией зрелости, которую испытываю всякий раз, когда нахожусь с мамой или Джио, я словно разделилась на две части: наполовину зрелый взрослый, наполовину влюбленный подросток. Голос «Чумовой Пятницы» №1 говорит: «Ладно, Джой. Пора надеть свои большие девчачьи штанишки. Ты общалась со множеством мужчин и при этом не выставляла себя полной дурой». Голос «Чумовой пятницы» №2 отвечает: «Верно, но никто из них не Джованни Коста». — Не знала, что ты готовишь, — говорю я как можно более непринужденно. — Конечно готовлю, я же Коста, — отвечает он с улыбкой в голосе. Очевидно, что ему нравятся все самые лучшие вещи в мире. — Все эти годы я представляла тебя в европейских автомобильных салонах, отдыхающим на яхтах и расхаживающим по красным ковровым дорожкам с высокими моделями. Это разительный контраст с тем, какой ты здесь. Он наклоняет голову в сторону. — Ты думала обо мне? Жар щиплет мои щеки, как будто они и так недостаточно покраснели от холода. — Ну, да. Ты брат Фрэнки. Я знаю, что Томми был пожарным. Бруно одно время назывался Брайаном. Ходят слухи, что Лука отрастил бороду и длинные волосы после ухода из армии. Пауло… эм, он меня пугает. А Нико... Он как раз входит в комнату. — Не смей этого говорить. — Что? — спрашиваю я, пораженная. Джио поясняет: — Нико чувствует себя неуверенно в личной жизни. — Из-за отсутствия таковой, — бормочет он. — Что ты с лихвой восполнил, Джио. — Успокойся, брат. Я не встречался ни с одной одинокой женщиной с тех пор, как приехал в Хоук-Ридж-Холлоу. — Значит ли это, что ты встречался с замужними? — выпаливает в ответ Нико. Джованни шокировано распахивает глаза. — Нет. И никогда бы не стал. Я имел в виду, что был одинок. — Возможно, нам следует дать определение этому термину. У меня в ящике рядом с кассой целая стопка телефонных номеров, и все они оставлены для тебя, — говорит Нико, когда я медленно отхожу. — Ничего не могу поделать. Это все мое кокетливое лицо, — ворчит Джио. Я смеюсь над препирательствами братьев, вешаю пальто и прохожу через двойную распашную дверь, чтобы взять кое-какие продукты для пополнения запасов. Сзади раздаются шаги. Джованни проносится мимо меня и встает перед столом из нержавеющей стали, словно охраняя что-то. — Что ты делаешь? — спрашиваю я, одновременно испытывая влечение к нему и любопытство к тому, что находится позади него на столе. — Пробую кое-какой рецепт. — Парень слегка почесывает щеку, затем опускает руки и начинает ими двигать, как будто он взволнован. Мне приходит в голову забавная мысль, что он не знает, что делать со своими руками. — Рецепт пиццы или пирога? — медленно спрашиваю я, неуверенная, что делать с этой ситуацией. Он что-то скрывает? — Теста, — неопределенно отвечает он. Виновато? Не могу точно сказать. Пытаюсь заглянуть ему через плечо, и парень отодвигается, чтобы заслонить мне обзор. Я смещаюсь вправо, и он отражает мое движение. Делаю выпад влево, и все, что я вижу, это несколько случайных пакетов с мукой вокруг миски. — Не подглядывай. — Джио улыбается загадочной улыбкой, которая отличается от обычной кокетливой. Я молюсь, чтобы он не знал о моей тайной влюбленности. — Работаешь над каким-то научным экспериментом? Боишься, что я проболтаюсь и расскажу взрослым? — И да, и нет. Я наклоняюсь влево и читаю этикетку на одном из пакетов. — Ну, только не показывай Томми, что принес на кухню рисовую муку. Они с Мерили на днях активно спорили о чистоте муки. — Они такие зануды. — Говорит парень, у которого на прилавке стоит, как минимум пять различных видов муки. Схватив меня за плечи, Джио ведет меня назад, к двойным распашным дверям. — Это совершенно секретно. Хорошо, что он держит меня, потому что его близость вызывает головокружение. — Не волнуйся. Я никому не скажу. Прежде чем Джио выводит меня в дверь, любопытство берет верх. Я представляю, что это какая-то братская шалость в разработке. Нико всегда был мил со мной, а как самый младший из братьев, он получает больше всего взбучек. Возможно, в этот раз я смогу его защитить. Позволив своим векам отяжелеть, я ловлю взгляд Джио, медленно улыбаюсь, а затем, когда парень отвлекается на мои губы, вырываюсь и спешу к рабочему столу. Шаги скрипят по кафельному полу, и Джио пытается схватить меня сзади, обхватывая руками, когда тянусь к миске, чтобы посмотреть, что там внутри. Я могла бы откинуться назад и сдаться, позволить ему обнять меня. Трепет в животе говорит мне, что я бы этого хотела. — Эй, не подглядывай и не трогай, — говорит он. Я поднимаю руки вверх в знак капитуляции. — Прости. Я не буду тебя трогать. Мне просто хотелось посмотреть на твою стряпню. Ухмыляясь, Джио наклоняет голову. — Ты можешь трогать меня, когда захочешь, Джой. Только руки прочь от этой штуки. Мои щеки розовеют. Он открывает и закрывает рот, как будто шокирован тем, что из всех людей сказал что-то кокетливое именно мне. Я говорю себе, что должна сопротивляться его обаянию. — В отличие от остальных женщин, с которыми ты не состоишь в родстве, у меня нет проблем держать свои руки подальше от тебя. — С каждым словом я тыкаю его в грудь. Его пальцы смыкаются вокруг моих. — Тогда почему прикасаешься ко мне сейчас? Я таю так быстро, что уверена, мои кости растворяются при соприкосновении с ним. И ответ на его вопрос заключается в том, что я не могу удержаться. Наши взгляды встречаются, как будто он видит наглую ложь, которую я пытаюсь произнести, вместо правды в моем сердце. Стол из нержавеющей стали, окна и даже стены словно сдвигаются, как будто мир перестраивается, когда правда оказывается на поверхности.