Хоть ночь тиха, свежа и так сонлива, Глаз не сомкнула Дженни ни на миг. В душе предчувствие беды неукротимо. Тревога тронула прекрасный, нежный лик. Под утро матери она все рассказала. И та, как будто ей передалось, Быстрее собираться приказала, В сомненьях, но в надежде на авось. На ярмарку приехали все ж поздно, Дорога слишком далека. А ярмарка шумит, пестреет разношерстно, Здесь все в ходу – и голос, и рука. – Баранки, бублики, печенье – К столу нет лучше угощения! Вот мед – полезен и приятен! Вот порошок – для выведенья пятен! Один расхваливает плошки, Другой кричит: «Кому сапожки?» А третий режет колбасу, Четвертый пробует косу, Там клоуна встречают люди смехом, Тут приценяются к коню, А ловкачи кругом с большим успехом Карманы обчищают на ходу. Вдруг все замолкли разом в нетерпении, Тревожно взор к воротам устремив. – Опять везут кого-то в заточенье, – Промолвил рыжий, про лоток забыв. «Карета» узника все подъезжала ближе… И Дженни вскрикнула, в нем Эдгара узнав. Мать дочь к груди прижала: – Тише, тише! Все будет хорошо, – в испуге прошептав. Домой вернулись хмурые как тучи. Отец, узнав, в негодование пришел. Мать испугалась за него: «Молчать бы лучше,