* * * «– Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. – Всегда, да? – Всегда и навсегда». Держу пари, вы все еще задаетесь вопросом, исполнилось ли желание Джун. Ну, мы еще не дошли до конца этой истории. Но мы уже близки к этому. В этот момент все выглядело довольно мрачно, как бы я ни хотел для Джун процветания и благополучия, чем больше она вживалась в свою захватывающую жизнь в Нью-Йорке, тем больше я чувствовал, что она ускользает от меня. Мы по-прежнему регулярно общались, иногда каждый день. Она присылала мне селфи на фоне каждой радуги. Мы по-прежнему смотрели друг на друга с той же гремучей смесью тоски, боли и душераздирающей любви. Но этого было недостаточно. Этого никогда бы не было достаточно. И когда дни сменились месяцами и еще один год пронесся мимо нас, я спрашивал себя, не упустил ли свой шанс. Я спрашивал себя, не осталось ли наше «навсегда» вне досягаемости. К счастью, вскоре после двадцать первого дня рождения Джун все пошло на лад. Я впервые увидел проблеск надежды. Эта надежда пришла в обличии прощения. И это прощение пришло в обличии Эндрю Бейли. Глава тридцать шестая «Первый свет» Брант, 27 лет Я изумленно улыбаюсь, когда наблюдаю, как Венди с волосами цвета бургунди выходит из кухни ресторана, покачивая бедрами. – Я бы хотел, чтобы мисс Нипперсинк направила свое огненное упорство на выполнение обязанностей хостес, – бормочет Поли себе под нос. Он говорит это мне, но на самом деле это предназначается Венди. Она останавливается, поворачивается и направляется к нам с Поли, после чего длинным ногтем тычет в его грудь. – Думаете, что вы такой большой и крутой, да? Все здесь вас боятся, но не я. Нет, сэр, я вижу вашу угрюмую внешность насквозь и… – ее палец направляется прямо к его лицу, – и сквозь ваши нахмуренные брови, полные презрения. Я сдерживаю смех. Если Поли это и забавляет, то он этого не показывает. Выражение его лица остается угрюмым, а брови нахмуренными. – Вы недооцениваете меня, Stellina. – У вас есть попугайчик по имени Пити. Только неженки назовут птичку Пи… – Венди запинается и наклоняет головой в сторону. – Как вы меня назвали? – Ничего особенного. – Он отгоняет ее легким движением руки, вид у него такой, будто он вот-вот улыбнется. – Продолжайте. Я плачу вам не за то, чтобы вы взъерошивали мне перья. – О, так вы чувствуете себя взъерошенным, – фыркает она, уперев руки в бедра. Венди смотрит на меня с надменной ухмылкой. – Ты слышал это, Брант? Он признается, что испытывает какие-то чувства. – Чувство презрения, да, – поправляет Поли. Я поднимаю руки: – Так, не впутывайте меня в это. – Вы сейчас на взводе. Я это вижу, – заявляет она, сделав шаг вперед и прищурив глаза. – Смотрите, у вас левый глаз дергается. Он хмурится: – Это всего лишь инстинктивная реакция на вашу раздражающую личность. Я ничего не могу с этим поделать. Так же, как и вы не можете не быть раздражающей. – Я не раздражающая. – Вы досаждаете, уверяю вас. Венди поджимает губы: – Тогда увольте меня. Осмелюсь попросить. – Не уволю. Клиенты терпят вас по неизвестным мне причинам, и это просто не стоит того времени, которое я потрачу на поиск и обучение вашей замены. Я наблюдаю, как они смотрят друг на друга: Венди держит свои позиции, а Поли нависает над ней, скрестив на широкой груди мускулистые руки. Он сбросил лишний вес за последний год, так как стал посещать вместе со мной спортзал. Я занимаюсь там каждое утро, пытаясь отвлечься. Мне все невыносимее просыпаться в одиночестве, особенно после того, как я лично испытал, каково это – пробуждаться на рассвете с любимым человеком. Поли сказал мне, что ему нужно заняться своим здоровьем. Ему сорок пять лет, и прошлой зимой у него умер старший брат от сердечного приступа. После этого мы стали ближе, поскольку я очень хорошо его понимал. Честно сказать, я считаю его другом. И как наблюдательный друг, который довольно хорошо считывает людей, я почти уверен, что он неравнодушен к моей бывшей девушке. Интересно. Театрально вздохнув, Венди делает шаг назад, поворачиваясь: – Признайте это, Поли. Вы бы скучали по мне. – Точно бы не скучал. – Повторяйте это себе почаще, – говорит она, после чего небрежно машет рукой и уходит прочь в своем черном брючном костюме с серебристым бейджиком. – И не называйте меня спирулиной. Эта название пахнет рыбой. – Stellina, – бурчит он ей в спину. Ее ответ заглушает грохот захлопывающихся дверей. Мы с Поли смотрим друг на друга. – Она совершенно неисправима, да? Его тон безразличен, хотя я замечаю зачарованный блеск в его глазах. – Она вам нравится, – усмехаюсь я, поправляя фартук. – Я терплю ее. Она держит меня в тонусе и пахнет, как итальянская пекарня моей Nonna[45]. – Он проводит пальцами по чернильно-темной щетине; его часы ловят отблески света флуоресцентных ламп. – Может быть, мне стоит уволить ее, в конце концов, она проблемная. – А может, вам стоит пригласить ее на свидание? Взгляд темных глаз устремляется в мою сторону. – Я вдвое старше ее, мистер Эллиотт. Это было бы неразумно. – Говоря это, он на мгновение задумывается, как будто взвешивая идею, а затем, качая головой, хрипло покашливает. – Хватит болтаться без дела. Мы скоро открываемся, – говорит он мне, делая мимолетную паузу. – Кстати, вы обдумали мое предложение? Сжав фартук, я напрягаюсь. После того как я отклонил его предложение занять позицию в Сиэтле, Поли неустанно пытается устроить меня на более высокооплачиваемую должность в другом ресторане. Так получилось, что этот ресторан находится в Нью-Йорке. Я шаркаю ногами, доставая тряпку.