– Очень даже может. Не убей вы Лауру, она бы вышла замуж за полковника Шеппарда, вашего отчима, и 31 августа 1888 года произвела бы на свет вас, доктор. Но вы помешали этому, что значит: вы никогда не появитесь на свет! Вы же сами сказали, что мать свою не знали, поэтому не могли и предположить, что Лаура Лайонс – это и есть она. Отчима вы при взятии в заложники своей матери и заодно любовницы не видели, а Каролину, свою сводную сестру, еще девочку, просто не распознали, ведь вы всегда знали ее уже взрослой женщиной. Заметив обильную испарину на лбу доктора и дергающуюся жилку на его виске, Нина продолжила: – Это ведь знаменитый временной парадокс: что, если отправиться в прошлое и убить самого себя за десять минут до того, как отправишься в прошлое? Вы убили и свою мать, и себя, доктор. До сих пор прочитать о том, что в подобных случаях происходит, можно было только в романах, и писатели давали волю своей буйной фантазии. Вы же сможете испытать этот временной парадокс на себе! Думаю, как только Лаура умрет, а вместе с ней и ее ребенок, то есть вы, вы сами, доктор, просто перестанете существовать. Доктор дико завизжал: – Помогите мне! Вы не можете бросить меня на произвол судьбы! Откройте дверь, черт побери! Давайте уйдем отсюда вместе… Нина вышла из кладовки. …А когда минут двадцать спустя мрачный доктор Мортимер спустился по лестнице в холл, Нина поняла: Лаура Лайонс умерла. Через минуту раздался истошный вопль: – Арестованный исчез! – Как исчез? – рявкнул опешивший констебль. – Он что, сбежал? – Никак нет, сэр! Он был под охраной, никуда деться не мог. Он вот был, а потом раз – и словно в воздухе растаял! И все веревки и наручники и даже его перстень аккуратно лежат на том же месте, где он буквально пару минут назад накрепко связанный сидел… Отпивая поданный ему виски, доктор Мортимер проницательно взглянула на Нину: – Вы же были последней, кто говорил с ним, не так ли? Нина пожала плечами. Доктор Шеппард просто испарился в тот момент, когда умерли его мать и он сам в ее утробе – что же, так вот и разрешился временной парадокс ее нынешнего литературного путешествия. – Загадка, достойная мистера Холмса, – продолжил доктор Мортимер. – Я уже дал ему телеграмму, и он на пути в Дартмур… Нина, чувствуя на себе пронизывающий взгляд сельского медика, поежилась. – Наверняка вам будет что поведать мистеру Холмсу, мисс Дорн, ведь так? Это ведь он послал вас сюда… Взглянув на явно что-то подозревающего и не доверяющего ей доктора Мортимера, столь напоминающего ей ее доктора Дорна, Нина сказала: – Я тоже так думаю. – Может, скажете это сначала мне, мисс Дорн? Я думаю, что у вас есть интересная для меня история. И я готов ее выслушать, какой бы диковинной она ни была, – а в том, что в вашем случае она будет диковинной, я отчего-то не сомневаюсь… Испытывая к доктору Мортимеру симпатию, Нина поняла, что пришла пора покинуть эту литературную вселенную. Сталкиваться с проницательным детективом с Бейкер-стрит, уже спешащим в Дартмур, в ее планы ну никак не входило. – Велите подать мне чаю, я сейчас вернусь и все вам расскажу! Нина прошла на кухню, завернула по пути в первую попавшуюся комнату и, прикрыв дверь, крепко зажмурилась. …шагнув из тьмы в тайную комнату «Книжного ковчега», Нина услышала громкие крики и, выбежав из-за книжной полки, заметила своего доктора Дорна, которого скрутили «ребята в черном». – А вот и его сообщница! – завопил кто-то, и Нину тотчас схватили. Но девушке было уже все равно – улыбнувшись своему доктору, она поняла, что любит его больше жизни. И что ей все равно, почему он скрывает свое истинное имя и то, из какой литературной вселенной пришел: если так, то у него на это есть причины. Весомые причины. Появившаяся беловолосая литературная инквизиторша удовлетворенно заявила: – Ну что же, теперь все в наших руках! Так, сколько еще будет длиться работа по блокировке портала? Бородатый айтишник произнес: – Ну, системы надо наладить и блок перезапустить! Часа два, а то и все три… Инквизиторша отчеканила: – Даю вам двадцать минут. Налаживайте и перезапускайте. А если через двадцать минут портал все еще будет работать, то проедете с нами. И по-акульи усмехнулась. Подойдя к Нине, она произнесла: – А вы прыткая особа, Нина Петровна Арбенина, ничего не скажешь! Обвела вместе со своим доктором меня вокруг пальца, а такое не у каждого получается. Прямо уникум! В голосе инквизиторши сквозило нечто наподобие уважения. Но тут инквизиторша снова злобно улыбнулась и сказала: – Вы, Нина Петровна Арбенина, несанкционированно использовали портал, хотя это было запрещено, и явно что-то отчебучили. Уверяю вас, это будет иметь далеко идущие последствия – для вас, Нина Петровна Арбенина, и для вашего доктора, этого информатора-предателя! Нина быстро сказала: – Я нашла информатора! И убийцу тоже! Вы только выслушайте меня… Инквизиторша ответила: – Выслушаю, потому что вы, Нина Петровна Арбенина, поедете сейчас с нами. Но сначала мы допросим вашего дружка! Доктора Дорна потащили к лестнице, и Нина закричала: – Женя, знай, я тебя люблю! Инквизиторша поморщилась: – Ну, только без этой сентиментальщины, я терпеть ее не могу. Тем более все равно не поможет. Вы нарушили закон, Нина Петровна Арбенина, и вам придется понести наказание. Впрочем, не такое суровое, какое грозит вашему дружку-доктору, сливавшему информацию на сторону… – Вы ничего не понимаете, это не он информатор, а доктор Шеппард, то есть натуралист Стэплтон… Услышав ненавистную ей фразу, инквизиторша уставилась на Нину стеклянным взором и отчеканила: – Уведите ее, только сажайте, конечно же, в другой фургон! Нину, которая и не думала сопротивляться, повиновавшиеся приказам инквизиторши «ребята в черном» выволокли из «Книжного ковчега», ее книжного ковчега – или уже не ее? Она бросила взгляд на уютный особнячок с двумя гипсовыми львами у входа, понимая, что больше туда никогда не вернется. Если вообще куда-то еще вернется. Ее запихнули в черный фургон, предварительно защелкнув на запястьях наручники. Нина некоторое время сидела на полу, размышляя над тем, что же с ней будет. Лицензию отберут. «Книжного ковчега» лишат. Портал прикроют. Но это только цветочки, потому что ягодки еще впереди. Ей придется отвечать перед тем, что именовалось литературным трибуналом – своего рода судилищем, где всем заправляли бюрократы и крючкотворы. Конечно, она поведает им обо всем, что с ней произошло. Разумеется, она укажет на истинного убийцу и информатора, поставив их в известность, что таковым является не ее доктор Дорн, а другой – Джеймс Шеппард. Доктор Джеймс Гуго Шеппард. Но доктора-то теперь и в помине не было: на страницах романа «королевы детективов» он, конечно, продолжал жить, но в литературной вселенной, что в своей, что во всех иных, он прекратил существование, потому что просчитался и, совершив очередное убийство, лишил жизни самого себя. Но разве ей кто-то поверит? А даже если и поверит, то разве она сможет доказать, что доктор Шеппард – информатор и убийца? Ведь доктора Шеппарда уже никто не мог ни изловить, ни допросить, ведь его элементарно просто не было. Интересно, в какой литературный мир ее сошлют? Без права возвращения и переписки. Нина поежилась, предчувствуя, что ей грозит нечто ужасное и страшное. Фургон заурчал, и она поняла: ее путешествие в никуда началось. Внезапно мотор заглох, а дверь фургона с лязганьем отошла в сторону.