Ноласко выдохнул, раздумывая, принять вызов или отказаться. Взглянул на часы. – Как, она говорит, звали жертву? – Она не сказала. Сама она, очевидно, выступала свидетельницей. Это ее зовут Джо Энн Андерсон. – Джонни шагнул за стол. – Соедините. – Он поднял трубку с первого звонка. – Капитан Ноласко слушает. Чем могу помочь? – Детектив, меня зовут Джо Энн Андерсон. Мы с вами встречались больше девяти лет тому назад, когда убили мою соседку, Бет Стинсон. Мой дом был как раз через дорогу от ее дома. Я была свидетельницей. – Услышав имя убитой, он сразу все вспомнил, хотя уже много лет не думал о том деле. Это было последнее убийство, которое они с Флойдом Хетти расследовали вдвоем, перед тем как тот вышел на пенсию. Вспомнил он и Джо Энн Андерсон. Ее показания решили дело – она подействовала на присяжных, как Бетти Крокер[32] на покупателей. – Конечно, я вас помню, миссис Андерсон. Что я могу для вас сделать? – Я надеялась, что, может быть, вы не откажетесь рассказать мне, как идет расследование? – Прошу прощения? – О, это я прошу меня простить за беспокойство, но я не могу найти карточку, которую оставил мне тот адвокат, который ко мне приходил. – К вам приходил адвокат? – Он сказал, что разбирает кое-какие старые дела и разговаривает со свидетелями. Картинка начинала проясняться. – Миссис Андерсон, я уверен, что адвоката наняли родственники Герхардта. Ничего необычного. Его либо выпускают на поруки, и родственники хотят разыскать что-нибудь, что ему поможет, либо он сам готовится подать еще одно прошение о пересмотре его дела. Вам не о чем беспокоиться. Если мистера Герхардта когда-нибудь выпустят, мы сразу дадим вам знать. – Просто я все еще думаю о той страшной ночи, – сказала она. – Вам не о чем волноваться, – повторил Ноласко. – И еще, миссис Андерсон, вы имеете полное право не разговаривать с теми, кто к вам приходит, если это вас расстраивает. Закон не принуждает вас отвечать на их расспросы, и морального обязательства у вас перед ними тоже нет. Так что если этот адвокат начнет снова давить на вас… – А он и не давил, наоборот, он был очень милым. Просто я заложила куда-то его карточку. Хотя, может, он мне ее и не давал. Я сейчас все забываю. Извините, что вас побеспокоила. – Нет проблем. – Ноласко уже хотел было повесить трубку, но передумал и сказал: – Миссис Андерсон, если хотите, я наведу для вас справки – сделаю пару звонков, выясню, что происходит, и перезвоню вам. – Буду вам очень обязана. – Нет проблем. – Он взял ручку, нашел клочок бумаги и приготовился записывать. – А вы, случайно, не запомнили имя того адвоката? – Запомнила. Его зовут Дэн. Дэн О’Лири. * * * «Железная Кость» оказалась популярным местом. Мужчины и женщины играли в бильярд и настольный шаффлборд[33]. Другие болтали, смотрели игру НБА по большому плоскому телевизору или сидели в кабинах и уминали обычную для пабов еду. Дэн перехватил взгляд женщины, которая одна сидела в кабинке в заднем ряду, стена за ее спиной сплошь была увешана номерными знаками со всех штатов Америки. – Селеста Бингам? – спросил он, подходя к столу. Женщина кивнула, но не встала. Когда Дэн представился, она протянула ему руку через стол. Дэн догадался, что Бингам лет тридцать с небольшим: столько же было бы сейчас Стинсон, будь она жива. Несмотря на замученный вид – надо полагать, ребенок-футболист вытягивал из нее все силы, – она была все еще красива. Рыжие волосы собраны в хвост – видно, что на скорую руку, возле глаз заметны «гусиные лапки». Ни следа косметики на лице, и также никаких украшений, кроме обручального кольца, вполне скромного. Дэн снял пиджак, и появилась официантка. Он заказал себе пива и посмотрел на Бингам, которая сидела, обхватив обеими ладонями стакан с водой, хотя, судя по всему, что-нибудь покрепче ей бы сейчас не помешало. – Могу я купить вам что-нибудь выпить? Бингам помотала головой: – Нет, я только воду. Официантка ушла. Дэн скользнул в кабинку. Из динамиков под потолком лилась музыка, золотой рок 80-х – Стив Перри из Journey пел Don’t Stop Believin’, главную песню их школьного выпускного, насколько помнил Дэн. – Когда вам нужно забирать сына? Бингам взглянула на часы. – У меня есть еще минут сорок пять. – Ее взгляд скользнул по посетителям бара и снова остановился на нем. – Вы говорили, это как-то связано с Бет? – Вы хорошо ее знали? – Мы еще в школе были с ней лучшими подругами. – Мне жаль, что с ней такое случилось. – На кого вы работаете, мистер О’Лири? – Зовите меня просто Дэн. Мне жаль, но я не могу открыть вам имя моего клиента. Пока, – сказал он. – Могу лишь сказать, что я изучаю материалы ее дела и пытаюсь кое-что выяснить. Например, я заметил, что полицейские детективы так больше и не обратились к вам. Бингам покачала головой. Ее ладони все так же оплетали стакан с холодной водой, большие пальцы рисовали дорожки на запотевшем стекле. – Нет, так и не обратились. – А у вас была информация, которой вы хотели поделиться с ними? Бингам начала отвечать, но остановилась, когда официантка принесла Дэну пиво. Положила на стол кружок подстаканника, затем поставила на него бокал. – Что-нибудь из еды? – спросила она. – Думаю, не стоит, – сказал Дэн, хотя у него живот подводило от голода – он с завтрака ничего не ел. Бингам дождалась, пока официантка уйдет. – Мне нельзя ни во что впутываться, – сказала она. – В смысле, я не могу выступать свидетелем в суде, не могу давать показания, ничего такого. – Хорошо. – Я хочу сказать, что если все это далеко зайдет и вы пойдете с этим в суд, то я не… не буду свидетелем. – Договорились. Просто расскажите мне то, что вы хотели тогда сказать полиции. Бингам откинулась на спинку кожаного дивана и положила обе ладони на стол. Заговорив, она начала ковырять ногти и кутикулу вокруг них. – Мы с мужем владеем издательской и маркетинговой компанией в городе. Много помогаем церкви и школам вокруг. Мой муж – епископ церкви мормонов. Вы знаете, кто такие мормоны? Дэн улыбнулся. – Некоторое представление имею. Бингам не улыбалась. – Я была католичкой до обращения. Вы понимаете, о чем я говорю? – Думаю, что да, – сказал Дэн. – Вы обратились в веру мормонов, когда вышли замуж. – Не когда вышла, а чтобы выйти. Дейл никогда не женился бы на женщине, которая не принадлежит к церкви мормонов. Семья бы не позволила. Он ничего не знает о том, что я вам сейчас расскажу. Он… не должен… узнать. – Она обернулась, словно желая убедиться, что пара в соседней кабине не подслушивает. Затем вздохнула, словно восстанавливая внутреннее равновесие. – Извините, это так… – Не спешите, – сказал Дэн, понимая, почему Бингам выбрала для разговора именно бар. Просто здесь у нее было меньше всего шансов столкнуться с кем-нибудь из своей общины. Бингам поднесла к губам стакан воды со льдом, сделала глоток и снова поставила его на стол. – Я уже сказала, что мы с Бет были близкими подругами в школе. Мы с ней и еще одна девчонка постоянно где-то тусовались. В колледж ни одна из нас не поступила. После школы я стала работать секретарем, Бет пошла счетоводом на склад. Мы по-прежнему бывали в разных компаниях, почти каждый вечер. Ее слова подтвердили подозрения начальника Бет Стинсон. – В те годы для людей вашего возраста в этом не было ничего необычного, – сказал Дэн. Бингам сделала еще глоток и глубокий вдох. – Однажды вечером мы здорово напились и накурились, и вдруг ни с того ни с сего Бет говорит: «А пошли в стрип-клуб». Дэну показалось, будто камень угодил ему под дых. – Сначала я подумала, что она шутит, – сказала Бингам, – но оказалось, что нет. Она говорила всерьез. Был тогда один клуб, только что открылся, на Шорлайн, все кругом только о нем и говорили. Даже в газетах о нем писали и в новостях показывали. Туда Бет меня и звала. Я сначала говорю: ты очумела, что ли? А она мне – да мы же просто так пойдем, посмотрим, и все, что такого-то? Так что под конец я согласилась: а, ладно, пошли. И мы пошли. Сели в кабину сзади, а когда мимо проходили женщины, Бет задавала им всякие вопросы, типа, сколько они получают да много ли работают. Некоторые из них делали по паре сотен баксов за ночь – а в выходные и того больше. Уж куда больше, чем мы с ней. В те времена минимальная зарплата была вообще гроши. Одна из танцовщиц оглядела нас внимательно и говорит: вам бы тоже танцевать. С вашими-то фигурками деньжищ заработаете немерено. Мужчины определенно предпочитают девушек с хорошими внешними данными. Про Бет это можно было сказать смело. Про меня – не очень. Дэн лихорадочно припоминал все, что слышал о Бет от ее начальника, от Уэйна Герхардта, и сопоставлял это с тем, что читал в досье. Так, начальник Стинсон говорил, что она выходила на работу с понедельника по пятницу. Уэйн Герхардт сказал, что был в доме Стинсон в субботу и что она специально выгнала свою машину на улицу, чтобы потом по-быстрому уехать на работу. – Бет позвонила мне на следующий день, поболтать о том, что сказала та танцовщица, ну что мы могли бы зарабатывать хорошие деньги, – продолжала Бингам. – Она хотела пойти поговорить с менеджером. У меня и мыслей таких не было, но Бет умела убеждать, когда хотела. Оказывается, она все уже продумала. Она сказала, что танцевать можно и под выдуманными именами и что многие танцовщицы надевают парики. Еще она сказала, что никто из тех, кто нас знает, в такое место все равно не пойдет. В конце концов я согласилась пойти с ней туда – просто так, чтобы она перестала болтать об этом, – но только для поддержки, пока она будет говорить с менеджером. На следующий день мы и пошли. По-моему, это была суббота. Помню, что мы выкурили косячок в машине Бет, а уж потом вышли. Собеседование было коротким. Все, что интересовало менеджера, – это сколько нам лет и были ли у нас приводы в полицию. Потом он показал на шест и говорит: «Ну валяйте». Бет подошла к нему и давай крутиться-вертеться. В школе она занималась гимнастикой, и у нее неплохо получалось. Он нанял ее сразу. Потом посмотрел на меня и говорит: «Твоя очередь». Я ему сказала, что не буду, но он сказал: «Да попробуй. Зачем-то же ты пришла сюда?» Но я все равно не хотела, и тогда Бет тоже начала меня уговаривать, к тому же я накурилась, ну и пошла кривляться у этого шеста – просто повторяла то, что делала Бет, дурака валяла, понимаете? – И он предложил работу и вам, – закончил за нее Дэн.