— Глупая…, — снова кивая сама себе. Все сказанные им слова я откладываю в какое-то подобие копилочку не прощения. Запоминаю, чтобы больше никогда не унижаться перед таким ничтожеством как Ахметов. А он все уняться не может. Как будто мало причинил мне боли, так продолжает давить и давить. — С тобой было… необычно, да…, — кивает в размышлениях своим же выводам, — но мне начало становиться скучно. Так-то по приколу ради острых ощущений пересесть из тачки на автобус, но… да ты все сама понимаешь. — Понимаю, — если так подумать, то все, что сказал Ник реально может быть правдой. Как раз эта логика вписывается в то поведение, которое ему было присуще раньше. — Раз понимаешь, то между нами все ок? — Спрашивает с улыбкой на лице, а мне хочется плюнуть в него, но я сдерживаюсь. Мне кажется, что смотрю, а время тянется невероятно долго, превращая секунды в минуты, а минуты в часы, — тогда мне надо идти… Меня ждут… Он оглядывается назад и большим пальцем показывает себе за спину. — Да…, — сама не понимаю, как при всем, что я только услышала, я еще не потеряла способность говорить. На автопилоте разворачиваюсь и делаю над собой усилия, чтобы переставлять ноги. Только бы не видеть его спину. Думаю, что не смогу пережить как Ник развернется и на моих глазах пойдет в компанию к другой. — Не парься сильно, — прилетает мне в спину, — и не принимай все на личный счет, Коротышка… Я отдаляюсь и иду к остановке, не оглядываясь, всю дорогу кивая сама себе. Мысли в голове хаотично сменяют одна другую и все остальное я делаю чисто машинально. На инстинктах. Ловлю такси, а когда машина останавливается, сажусь и называю свой адрес. Именно свой, чтобы не сталкиваться ни с кем и побыть одной. Вряд ли я сейчас выгляжу нормально и смогу сказать что-то вразумительное. Пока еду прислоняюсь лбом к холодному стеклу, и просто смотрю в даль. Картинка сменяет одна другую, и я рада, что сказала маме, что ночую у подруги. Теперь не надо искать в себе силы, чтобы соврать. Мне кажется, что я могу ездить так бесконечно, но внезапно водитель останавливается и я понимаю, что уже у своего дома. Однако в моем состоянии сейчас абсолютно все мне кажется чужим. Дом, квартира. Даже собственная комната. Тогда какой тогда смысл во всем этом? Я не знаю как делать вид, что ничего не произошло и вести себя как раньше? Маме нельзя волноваться, а Ник наверняка выставит меня на посмешище, если увидит слабость. Наверняка же сделает, ведь раньше он был именно таким. Как продолжать учиться и ходить в универ? Как не реагировать, когда буду видеть его с другой, если одна только мысль уже причиняет боль. Чем больше размышляю, тем все становится очевиднее. У меня есть только один выход и нелепая парадоксальность вызывает усмешку. Я смеюсь и останавливаюсь только тогда, когда мышцы лица сводит и не остается сил. Не глядя на время тянусь за телефоном, пока не передумала. — Алло, Александр? — это имя для меня теперь как ругательство. Хуже только Ник, — я согласна. — А… это ты, — сонный голос из недовольного превращается в какой-то насмешливый, — чем обязан в такое время? Как будто сам не догадывается. Судя по голосу понимает, что я ему скажу. — Я согласна. — Не верю, что произношу это вслух. — На что, Аня? — Он как будто специально это делает. — Учиться заграницей и прекратить отношения с вашим сыном. Последние слова даются мне особенно сложно. Не могу выдавить из себя его имя, как и не могу сказать, что фактически сам Ник только что все прекратил, а все, что могу я — это позорно сбежать от всего этого. — Аня, у тебя что-то случилось? — в его голосе ни намека на беспокойство, но разве сказанная фраза его не подразумевает. Я просто поражаюсь лицемерию Ахметовых, хотя думала, что больше просто невозможно. Хочется сказать все, что я о нем думаю, но я себя сдерживаю. Враг в его лице мне ни к чему, тем более сейчас. — Вы предложили мне сделку, но у меня тоже будет условие, — игнорирую его вопрос. — Какое? — тон у мужика сразу же меняется. — Вы и пальцем не тронете маму и малыша… — Ну это само собой разумеется. Она моя жена и мой ребенок, — усмехается, а мне вот не так смешно. Для такого как Ахметов нет ничего святого, раз были выдвинуты именно такие условия. — Если тронете, то я уничтожу вас и вашего сына, — говорю равнодушно. На сердце сейчас выжженная пустыня и поэтому мой голос звучит особенно пугающе. Своей серьезностью, — та репутация, которой вы так дорожили, пойдет на дно. — Ты мне угрожаешь? — Предупреждаю, что у меня на вас кое-что есть и меня ничего не остановит, если появится необходимость это использовать. Ничего не остановит потому, что ничего не осталось кроме ненависти и боли, а это как раз мотивирует поделиться всем со всем миром, но ради мамы я не стану этого делать. — Раз у тебя такое условия, то и у меня будет еще одно, — я не перебиваю и слушаю, что он скажет дальше, — ты должна уехать как можно быстрее и без лишней шумихи… — У меня сессия на носу. Я не могу просто взять и сорваться с места… Слышу как нетерпеливо на том конце трубки он втягивает воздух и как размеренно выдыхает. — Деточка, ты, кажется, забыла с кем разговариваешь. Все эти мелочи решаемы. Завтра подойди к ректору и он организует тебе экспресс сдачу. Услышала меня? — Да… — Тогда спокойной ночи, — и не дождавшись моего ответа мужик сбрасывает звонок явно в приподнятом настроение. В отличие от меня. Я теперь вообще не знаю смогу ли я заснуть. Окидываю взглядом комнату, в которой прожила много лет. Глаза начинают слезиться, здесь все такое привычное, все такое мое. Я никогда не думала, что мне придется покинуть свой дом и уехать в другую страну. Подхожу ближе к своей кровати, сажусь, прижимаю к себе своего любимого мишку и втягиваю его запах в ноздри. Это решение далось мне не просто. Но выбора как такого и не было. Если бы решила рассказать маме, то Александр мог запросто сказать, что ничего подобного мне не говорил и что я сама это все придумала, чтобы их рассорить. Он мог сделать что угодно и как бы ни повернулась ситуация, я бы все равно была виновата. Если бы рассказала, то разрушила бы мамину сказку, в которой она живет и свято верит, что Александр ее принц на белом коне. А еще не нужно забывать о ее положении и о том, что нервничать ей нельзя, если бы что-то случилось с ребенком, я бы никогда себе этого не простила. И то, что не рассказываю тоже неправильно. Но это сейчас меньшее из зол. Я выполнила свою часть сделки с Александром, теперь его очередь. И это еще при том, что я ничего общего не хочу теперь иметь с Ником. Даже дышать одним воздухом, кажется, причиняет боль. Отчасти я рада, что мне удалось закрыть сессию за день, как и сказал Александр. Я понимаю почему он торопит мой отъезд, но в данных обстоятельствах я и сама не против кардинально сменить картинку. На сбор чемодана вообще уходит минимальное количество времени и из вещей я беру только самое необходимое. Как будто в отпуск собираюсь, а не переезжаю на долгие, долгие годы. Дорога до дома Ахметовых занимает больше обычного времени. А я и рада, потому что этот дом сейчас последнее место, где бы я хотела быть. Но я должна попрощаться с мамой. Должна сделать все, чтобы она не догадалась о реальных причинах моего отъезда… Прошло всего несколько дней… Как же это мало для моего бедного сердца, которое все еще кровоточит. Я не готова увидеть Ника. Не готова снова с ним встретиться. Я больше не хочу испытывать ту боль, которая меня чуть не убила. Она разделила мою жизнь на до и после. Возможно, чертова поездка поможет зализать раны. Время лечит, так же говорят, да? Кривая усмешка появляется на моих губах, да, Аня, ты так и осталась долбанной оптимисткой? Ничему жизнь тебя не учит? Стоит увидеть дом и сердце моментально падает в пятки. Он теперь всегда будет вызывать во мне чувство страха, ненависти и призрения. Теперь только так. Может и хорошо, что ближайшее время я чисто физически не смогу здесь появляться. Сделаю все возможное, чтобы моей ноги здесь больше не было. — Анюта, девочка моя, — мама заключает меня в объятия, как только видит. На ее глазах слезы и я сама еле держусь чтобы не расплакаться. Мама мой единственный родной человек. Любимый. Мне придется с ней расстаться и за это я ненавижу ее мужа еще сильнее. Такое чувство, что Ахметовы за считанные дни лишили меня всего самого ценного. — Мам, ну ты чего? — вытираю с ее щек слезинки. Еще немного и я сама начну рыдать. Господи, как сдержаться? — Анют, ты точно уверена? Чужая страна, ты там будешь совершенно одна… Я все никак не могу свыкнуться с этой мыслью. — Мама была в полном шоке, когда узнала. Не знаю, что именно ей сказал Александр, но ему удалось ее немного усмирить. Все-таки несколько дней — это очень мало. Мама еще наивно верит, что меня можно отговорить. — Аня уже взрослая девочка, — от голоса Александра я моментально вытягиваюсь как струна. До недавнего времени я не знала, что так умею ненавидеть, — она справится. У этого мужика реально ни стыда, ни совести. Не постеснялся даже выйти сюда, наверное для того, чтобы воочию проследить и убедиться в моем отъезде. Так боится, что я ляпну что-то без его ведома или перед мамой разыгрывает из себя примерного и заботливого семьянина? — Да, я уже взрослая девочка, — растягиваю губы в улыбке и смотрю этому ублюдку в глаза. Достаточно взрослая, чтобы испортить твою репутацию, над которым ты так трясёшься. Думаю, что мои истинные чувства он тоже понимает по выражению лица. — Как же ты там без меня… Анют, я буду ужасно скучать… От того как мама снова начинает плакать сердце сжимается. Я очень надеюсь, что она будет счастлива. Надеюсь, что Александр никогда ее не обидит. Потому что если обидит, то я сделаю все для того, чтобы испортить ему репутацию. Тогда мне уже точно не будет что терять. — Все будет хорошо, уверена, что у меня все получится, — улыбаюсь и снова стираю слезинку с ее щеки, — это все же шикарная возможность и отличное образование. Обещаю, ты будешь мной гордиться. Я всегда не любила прощания, а такие так тем более. Здесь нет ни капли радости и позитива, только грусть и отчаяние. Побыстрее бы все закончилось. — Ты и в аэропорт не разрешаешь тебя провести… Этот спонтанный отъезд. Так все быстро, — она заглядывает мне в глаза, словно ищет в них ответ. Он есть, но дать ей его я не могу. Так что пусть верит в выдуманную историю для своего же блага.