— Договорились. Вопрос за вопрос, — говорит он мне. — Я отвечу, но тебе придётся вознаградить меня. Моё сердце замирает. Я могу придумать несколько способов наградить его. — Прекрасно. Ты в деле. — Хорошо. Вот мой первый вопрос, — произносит Макс, скользя между моих ног, пока его рот не нависает над моей киской. Глядя на меня снизу вверх с открытым ртом, он выдыхает так, что жар согревает и мучает одновременно. — Да? — я нетерпелива, задерживаюсь на каждом его движении, представляя ощущение его губ на себе. — Любимый цвет. — Отстойный вопрос, — говорю я, хихикая отчасти от нервозности, отчасти от облегчения, что он не задал мне ничего серьёзного. — Ты связал меня и хочешь узнать мой любимый цвет? Макс хлопает рукой по моей киске, почти шлепок, но не совсем. Тем не менее, это жжёт… и заставляет меня стонать. — Ты не можешь оспаривать обоснованность моих вопросов, — говорит он твёрдым голосом. — Отвечай на вопрос, если хочешь получить награду. — Чёрный, — отвечаю я. — Конечно, это так и есть. — Он посмеивается себе под нос, ныряя между моих ног. Его рот обволакивает меня своим теплом, а язык исследует меня. «Это определённо награда», — думаю я, когда Макс посасывает мой клитор. Я слышу, как задыхаюсь, и мне приходится бороться, чтобы полностью не потеряться в нём. Я должна сосредоточиться, чтобы сохранить хладнокровие, чтобы не кончить сразу от его прикосновения. — Ты смеёшься над моим любимым цветом? А у тебя какой? Мужчина смотрит между моих ног, его губы блестят от моей влаги. — Розовый. — Ну же. Ты сказал, что будешь честен. Ты не получишь награду, потому что лжёшь, — смеюсь я. — О, я получу награду, милая, — даёт он мне знать. — Я возьму её, даже, если ты мне не отдашь. Если только ты уже не забыла, что связана здесь. — Я не забыла эту часть. Моё дыхание учащается, когда Макс подтягивается ко мне, пока его колени не оказываются по обе стороны от моего тела, а его член не оказывается перед моим лицом. Подушки за моей спиной поддерживают меня под углом, идеально выравнивая мои губы с его членом. — Я рад. А теперь открой рот и обхвати своими прелестными губками мой член. — Твой любимый цвет не розовый, — протестую я, но всё равно открываю рот, потому что награда не только его, но и моя. Вот что я думаю про себя, когда кончик его члена касается моего языка, и я чувствую вкус Макса. Закрыв глаза, я обхватываю его губами и слушаю стон, который он издаёт, низкий и гортанный. — Верно, — бормочет он, его ладонь на моей щеке. — Твой рот такой чертовски сладкий. Макс толкает свой член в мой рот, продвигаясь всё глубже с каждым ударом. Он не позволяет мне сосать его долго, прежде чем отстраняется и ползёт вниз по моему телу, туда, где он был раньше, между моих ног. — К твоему сведению, мой любимый цвет — розовая киска. — Ты только что сказал розовая киска? — сдерживая смех, уточняю я. — Верно, — отвечает Макс, его пальцы возвращаются к местечку между моих ног, облегчая боль там. — Этот цвет — мой самый любимый цвет в мире. — Ты получаешь очки за креативность. Я хихикаю, но это быстро превращается в протяжный стон, когда его пальцы берут мою влагу и кругами втирают её в клитор. Я заставляю себя сосредоточиться на чём угодно, только не на его пальцах. — Эм… — говорю я единственное, что приходит на ум. — У тебя есть братья или сёстры? — Сейчас не твоя очередь задавать вопросы, но я всё равно отвечу, — рычит Макс. Затем он прижимается ртом к моему клитору и всасывает всю мою влагу. — У меня нет братьев и сестёр. Есть только я, поэтому я поддерживаю своих родителей. Но думаю, ты всё равно это знала, поскольку заплатила по закладной. — Я попросила Феликса сделать это, — отвечаю я, выгибая спину, когда парень легко проводит зубами по моему чувствительному бугорку. — Я не проводила никаких других исследований. Это казалось бы навязчивым. Я имею в виду, более навязчивым, чем выплата ипотеки твоих родителей. — Тихо, — говорит мне Макс, его губы парят возле моей киски. — Я голоден, и мне нужно, чтобы ты ответила ещё на несколько вопросов, и я смогу уделить этой прекрасной маленькой киске внимание, которого она заслуживает. Теперь, кошки или собаки? — Что? Кошки или собаки? Его вопросы смешны или мой мозг настолько поглощён похотью, что я не могу ясно мыслить? — Совершенно верно. — Это твои очень личные вопросы? — Ответь, пожалуйста. И, если ты не прекратишь умничать, мне придётся вернуться и засунуть свой член тебе в глотку, Александра, — угрожает он. Макс не понимает, что это худшая угроза в мире, потому что это только делает меня более влажной для него. А может, и знает. Его пальцы проходят между моих ног, пробегая по всей длине моей щели, и я так взвинчена, что готова расплакаться. — Собаки, — отвечаю я ему. Он издаёт тихий хрюкающий звук: «хм». — Что это значит? — спрашиваю я. — Я так и думал, — говорит Макс, сверкнув мне улыбкой, прежде чем нырнуть между моих ног, и его язык ласкает меня, пока я не начинаю задыхаться. Но я не могу отпустить это. — Ты не можешь… О, Боже… Я имею в виду, ты не можешь просто… чёрт… сказать это и не ответить почему. Он на мгновение поднимает глаза. — Я знал, что ты любишь собак. Ты притворяешься, что держишься отстранённо, но ты далеко не так крута и не принуждённая, как кажешься. — Потому что я сказала… О, Боже, твой язык… Я сказала, что люблю… собак? — уточняю я, отчаянно пытаясь сосредоточиться на словах Макса, когда он накрывает мою киску своим ртом. — Может, они мне и нравятся больше, чем кошки, но ты же не видишь, как они бегают по дворцу? Нет. Я не умею заботиться о вещах. — О, я думаю, что ты довольно хороша в заботе о вещах, — говорит он, ясно намекая. Но Макс не подносит свой член к моим губам, чтобы я могла позаботиться о нём. Вместо этого он просовывает в меня два пальца, кончики которых попали точно в нужное место. Он гладит меня так медленно, что я думаю, что начну всхлипывать только из-за боли от невозможности кончить сейчас. — Следующий вопрос: почему люди не называют тебя Александрой? Этот вопрос утягивает меня назад от края и прямо в разговор. — Моя мать называла меня Александрой, — отвечаю ему. — Мой отец до сих пор это делает, но больше никто. Макс хмурится и перестаёт шевелить пальцами. — Если тебе не нравится, когда я тебя так называю, я перестану… — Нет! — выпаливаю я. Не останавливайся. — Я имею в виду, нет. Это… я не знаю… Когда ты это делаешь, всё в порядке. Это странно, потому что никто даже не смеет называть меня так, кроме тебя. Но это… Эм, мне нравится слышать это от тебя. Я запинаюсь, пытаясь понять то, что сама не совсем понимаю. Я ненавижу, когда кто-то ещё называет меня Александрой, но, когда это делает Макс — это как-то приятно. Я не хочу думать о том, что это значит. Мне и не нужно, потому что Макс больше ничего не говорит. Он просто накрывает мой клитор своим ртом, поглаживая меня пальцами, поднимая меня всё выше и выше, пока моё дыхание не становится прерывистым, и я натягиваю свои путы на моих запястьях и лодыжках. Он подводит меня к краю, а затем останавливается, отказывая мне. — Не останавливайся, — умоляю я. Он озорно улыбается мне. — Первое увлечение. — Что? — задыхаюсь я, у меня перехватывает дыхание, и я понятия не имею, о чём он говорит. — Это мой следующий вопрос, дорогая. Кто был твоим первым увлечением? «Почему всё, что говорит Макс, застаёт меня врасплох?», — ломаю я голову. — Уильям, — вспоминаю я. — Уильям Баннер. В детском саду. Телохранитель вознаграждает меня, облизывая клитор, и это ощущение почти невыносимо. Затем он снова делает паузу. — Твой первый поцелуй. — Также с Уильямом, — быстро отвечаю я. Чёрт, с такой пыткой я бы ответила на любой вопрос незамедлительно. — Он поцеловал меня в щёку, и был моим парнем весь день. Потом он бросил меня ради Элис Картер. Она поцеловала его в губы.