Я проталкиваюсь сквозь толпу, пока не вижу коридор с маленькой неоновой вывеской в конце. Бинго. Как только я выхожу в коридор, чья-то рука хватает меня за плечо, и кончики пальцев впиваются в кожу. В моём тумане, вызванном шампанским, я думаю, что это так странно, потому что рука скелетная — длинные, тонкие пальцы и морщинистая кожа, что совершенно неправильно. «Это не имеет никакого смысла вообще», — соображаю я медленно. Затем я перевожу взгляд на лицо и на секунду вздыхаю с облегчением. Это просто старик, его лицо морщинистое и костлявое, как и руки, щёки впалые, а кожа жёлтая. «Он вроде как похож на Мрачного Жнеца», — пьяно замечаю я. Мне кажется, я подавляю смешок при этой мысли, но я слышу свой смех и понимаю, что это совсем не так. — Ты что, Смерть? — спрашиваю я. Чёрт, я слишком пьяна. Это было так грубо. Я понимаю, что он по-прежнему крепко держится за моё предплечье, и пытаюсь стряхнуть его. Ладно, чудак, теперь ты можешь отпустить меня. Но он не делает этого. Мой мозг начинает кричать на меня сейчас: «Тревога! Тревога!» Проблема в том, что мой мозг пьян и, кажется, работает очень медленно. Мужчина тянет меня по коридору к двери, удивительно сильный для старика, и только тогда я понимаю, что что-то действительно не так. Его походка не походит на стариковскую. Он слишком сильный, слишком непоколебимый. — Ты знала, что мы придём за тобой, — говорит он. Его голос слишком молод для пожилого человека, и на секунду я смотрю на него, нахмурив брови, пытаясь осознать разницу между его голосом и лицом. На нём сценический грим. — Кто? — глупо спрашиваю я, моё сердце бешено колотится, когда я оглядываюсь в сторону зала. Не слишком ли поздно пожалеть, что бросила телохранителей раньше? — Смерть идёт за тобой, — шипит он, его дыхание затхлое. Океееей, актёришка. — Это немного мелодраматично, тебе не кажется? — задаю я вопрос, пытаясь упереться пятками в пол, когда он тянет меня, но алкоголь вывел меня из равновесия, а эти туфли — самый худший вид непрактичности. Если бы я могла просто снять одну из них, это было бы отличным оружием. — Шлюха, — выдыхает он мне в лицо. — Распутница! Глава 44 Макс Избалованная соплячка. Испорченная соплячка. Испорченная, безумно горячая, сводящая-меня-с-ума, думающая-что-она-такая-чертовски-умная-и-собирающаяся-сама-себя-убить соплячка. Я бормочу эти слова снова и снова себе под нос, проталкиваясь сквозь толпу прямо за другим телохранителем, который оттолкнул меня на выходе из VIP-зоны. Александра считала, что поступила очень умно, поставив между нами другого парня, а меня на достаточном расстоянии от себя по пути вниз по лестнице, чтобы убежать от меня, бросившись в толпу. Я говорю себе, что она всего в нескольких ярдах впереди и, что сегодня здесь нет никаких признаков этого религиозного культа — да и с чего бы? Они же не собираются покровительствовать такому греховному заведению, как ночной клуб. Кроме того, маршрут Александры был выбран в последнюю минуту и, как обычно, импульсивно. Это не так, как, если бы она обнародовала свои планы или местоположение во всех социальных сетях. Риск того, что что-то произойдёт, невелик, и, кроме того, её поведение всегда притягивало людей, которые расстроены — особенно людей, которые ненавидят, что она живёт своей жизнью без раскаяния — и она прошла через жизнь до сих пор относительно невредимой. Невредимой, за исключением тех случаев, когда её телохранитель, человек, который был самым близким с ней, называл её самыми ужасными именами и заставлял чувствовать себя ничтожеством. Так что, в общем, не совсем невредимой. Конечно, она не казалась слишком озабоченной этим вечером, когда пила и обливала шампанским какого-то голого придурка. Это чертовски ясно давало понять, что Альберт был не прав, и Александру ничуть не беспокоило, что наши отношения закончились. Моё сердце бьётся быстрее, когда я направляюсь прямо в задний коридор, в то время, как Стоун направляется в ванную комнату на противоположной стороне задней стены. Чем дальше я пробираюсь сквозь толпу, тем сильнее что-то сжимается в моём животе, внезапная уверенность, что что-то не так. У меня нет причин быть уверенным в своих предчувствиях, кроме инстинкта. Мой разум и тело находятся в состоянии повышенной готовности, все мои чувства внезапно обостряются, когда я врываюсь в коридор. В этот момент я вижу Александру в конце коридора, борющуюся с мужчиной, который пытается оттащить её к выходу из клуба. Я тут же бросаюсь бежать, вызывая в наушнике подкрепление и машину. — Обезопасьте правый задний выход, — рявкаю я в наушник. Выдернув мужчину из её объятий, я сильно ударяю его по лицу — один раз, потом ещё раз — и он рухнул на землю. Мои руки на руках Александры, я говорю быстро: — Ты в порядке? Он сделал тебе больно? Её лицо бледное, и она качает головой, что, как я понимаю, означает, что девушка не ранена. Я не жду её ответа, прежде чем приказываю ей оставаться рядом со мной, распахивая дверь, чтобы очистить ближайшее пространство, прежде чем продолжить движение. Единственный человек на улице в переулке, позади ночного клуба — Финн Ашер, прислонившийся к стене ночного клуба и, курящий сигарету без единой заботы в мире. — Финн?! — растерянно кричит Александра. Два автомобиля безопасности подъезжают к площади, и несколько королевских телохранителей выпрыгивают из каждого, двое бросаются к принцессе, а остальные охраняют периметр снаружи. Один из них делает движение, чтобы схватить Финна, который всё ещё стоит там, выглядя удивительно небрежно для того, кто наблюдает за разворачивающимся перед ним действом. Сразу же я понимаю, что с этим что-то не так. Александра суетится, когда телохранитель идёт за Финном. — Это не он! Парень внутри! Расслабься! Финн выдыхает кольца дыма в воздух, одной рукой держа сигарету, а другую подняв в притворной капитуляции. — Ты слышал девушку, — говорит он мрачным тоном. — Расслабься. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — рычу я. Но я не слышу его дерьмовый ответ, потому что дверь ночного клуба немедленно открывается и появляется Стоун с нападавшим Александры, его руки скованы за спиной. Невменяемый смотрит на Финна. — Ты сделал угодное дело Господу, — произносит он нараспев. — Заткнись к чёртовой матери, придурок, — приказывает Стоун, дёргая наручники на руках и передавая его одному из других телохранителей, который уводит его. Стоун качает головой. — Долбаные психи. Всё, что меня волнует, это в порядке ли Александра. — Не отпускай парня, который курит, — бросаю я через плечо Стоуну, прежде чем отвести Александру к машине, подальше от посторонних ушей. — Он сделал тебе больно? — спрашиваю я. В моей голове проносится миллион вариантов, каждый из которых хуже предыдущего. Она качает головой. — Он просто… Он был просто странным, вот и всё. — Он что-нибудь давал тебе? Вколол тебе что-нибудь? Прикоснулся к тебе? — Схватил меня, — говорит принцесса прерывающимся голосом. Она явно потрясена, а я никогда не видел Александру потрясённой. — Кричал на меня. Вот и всё. — Давай. Мы должны вытащить тебя отсюда, — говорю я, борясь с каждым желанием подхватить её на руки, посадить в машину и уехать с ней. Это что-то первобытное, это яростное желание обнять её и защитить, безумная мысль, что она в безопасности только тогда, когда находится в моих объятиях. И тут девушка толкает меня сильнее, чем я ожидаю, её руки тянутся прямо к моей груди. — Я же сказала, что в порядке, — настаивает она. — Перестань обращаться со мной, как будто я из стекла. — Чёрт, Александра. — Я выдыхаю смех, в основном чувствуя облегчение из-за того, что она ведёт себя, как обычно прямо сейчас. — Тебя могли убить, мать твою. Александра на секунду исчезла из моего поля зрения, и какой-нибудь сумасшедший мог её убить. Единственное, что меня волнует, это то, что я мог потерять её — и, что сейчас я хочу поцеловать девушку больше всего на свете. — Всё ещё трахаешь прислугу, да? — кричит Финн. — Это отстойно, даже для твоих низких стандартов.