И.о. начальника криминальной двумя пальцами снизу подцепил ручку двери, потянул на себя. Пригнувшись, заглянул на минуту внутрь, затем уступил место Сомову. Тот разглядывал убитых долго. Когда повернулся, лицо у него было перекривившееся, как будто он разжевал горькую таблетку. — Кто второй, Вадим Львович? Физиономии не видно. Ответ последовал не сразу. — По всей видимости, Рома Зябликов. Он после освобождения плотно с Петрухой кентовался. Всю дорогу вместе. — Если это они, тема в принципе понятна… — Начальник милиции еще больше посмурнел. — Поганая тема. — Сложно будет, — согласился Птицын. Кораблёв, хорошо зная привычку оперативников напускать тумана, все равно поинтересовался: — Есть информация, Евгений Николаевич? — Только предположения, Саша, пока только предположения, — Сомов продемонстрировал нежелание откровенничать. — Просветите, кто хоть они такие. Это не секрет, надеюсь? — Серьезные бандиты, — пояснил Птицын, — из спортсменов, из борцов в большинстве… В восемьдесят восьмом году орудовали. Стандартный перечень услуг: вымогательства, грабежи, разбои… Дерзкие парни. На «Текстильщике» столкнулись лбами с судимыми, получился конфликт. Спортсменов больше было, они сильнее, наглее. Двоих «синих» грохнули и закопали на свалке в Ащеринском карьере. После убийства их группой занялись плотно. Областная прокуратура расследовала, сопровождение наше в основном было. Область тоже помогала… Красивое дело получилось, групповое, на семь человек. Калинин, Зябликов, Пандус, два брата Жидких, Рубайло и Смоленцев… Десятка два эпизодов им доказали. Судил их областной суд, полгода процесс шел. Это было… было это в восемьдесят девятом году. Сроки им впаяли неплохие. Не меньше чем по червонцу на рыло… Вру, Смоленцеву — семёру дали, он самый вменяемый, кстати, был. Младший Жидких раскрутился в колонии, сидит еще. А остальные вышли. Кто в этом году, кто в прошлом. — И чего, облсуд за двойное убийство всего червонец дал? — усомнился Саша. Птицын посмотрел на Сомова, тот разрешающе кивнул. — Там, Александр Михайлович, восьмой участник группировки был. На него в суде все стрелки по убийству перевели. Он до сих пор в бегах. Петрухи Калинина брат родной, Мишка. Гаишник. — До сих пор бегает? Больше десяти лет? — Ладно, время у нас еще будет, версий навыдвигаем, насудачимся до хрипоты, — начальник милиции прервал разговор. — Пошли к народу. Народ без дела простаивает, а время идет. — Замерзли, хлопцы? — весело спросил Сомов, приближаясь к подчиненным. — Надо по сто пятьдесят гвардейских выдать для сугреву, товарищ полковник, — потирая хрящеватый нос, предложил долговязый чернявый оперативник розыскного отделения Муратов. Все дружно заржали, облако морозного пара окутало милиционеров. — А ты, Лева, разве не успел за ужином? — поддержал парней начальник милиции. Цепко оглядел присутствовавших. — С розыска семерых вижу. Сан Саныч, чего так мало? Начальник уголовного розыска Борзов, человек с говорящей фамилией, фанат провинциального сыска, за словом в карман камуфлированной куртки не полез. — Маштаков, Калёнов утром заступают на сутки. По вашему распоряжению, товарищ полковник, я их не тронул. Малов с Петровым — в отпуске, Сметанкин, Кобылянский — на сессии, Титов после суток. Рязанцев — в учреждении ИК-1. Две вакансии. Майор Борзов доклад закончил. Кораблёв при упоминании фамилии Рязанцева повел шеей, как будто ему за воротник попала труха. Камень, брошенный начальником розыска в его огород, достиг цели. — От МРО почему один человек? — Птицын обратился к старшему группы по раскрытию убийств Сутулову. Тот затрепетал, у подразделения областного подчинения были непростые отношения с территориальной криминальной милицией. Каждый считал, что другой выезжает на его горбу. — Ко…Ковальчук на б-боль…больничном… В-ва…Валеру не нашли… А ч-че такого? Д-дежурю я… — Какое дежурство, Владимир Борисович? — Птицын вскипел. — Чего ты говоришь? Двойное убийство, огнестрел… Ваша линия, вам ОПД[13] заводить. На такие убийства вы в полном составе обязаны выезжать. — Потом разберемся! — Сомов перешел к пересчету участковых. — Пять штыков. Негусто. Смирнов, где еще столько же? Замначальника службы участковых, маленький, похожий на оголодавшего птенца капитан ответил, что подняли всех кого можно. — Товарищ полковник, мы двенадцать человек выставляем завтра вечером в усиление к наружным службам на уличные елки. У нас ещё Муравьев Юрий Анатольич здесь, он квартиры обходит. — Ладно, давайте распределимся… — Мороз заставил начальника УВД поднять воротник куртки. — Участковые на обход. Двое — по частному сектору, остальные — шагом марш в десятый дом. Время позднее, граждане спать ложатся. Смирнов, ставьте подчиненным конкретные задачи. Чего розыску нарежем, Вадим Львович? Прежде чем высказаться, Птицын обернулся к Борзову. — Сколько у нас транспорта? — Наша «Нива» и «дежурка». — Полагаю, Евгений Николаевич, направить группу во главе с Сутуловым по адресам убиенных. Зябликов с женой жил, Калинин — с родителями. Выяснить, куда они сегодня уехали, с кем, какие проблемы у них были. Понятно, Владимир Борисович? — О т-том, что и-и…их г-грохнули, р-родне г-говорить? — уточнил Сутулов. Птицын ответил не задумываясь, для него вопрос был ясен. — Придется сказать. Если скрывать, они вообще ничего не расскажут. Учёные… А так, на эмоциях, может, чем и поделятся. Вы едете на «Ниве». Вторую группу пошлем в рейд по адресам членов ОПГ[14]. Сан Саныч, старший ты. В список включай Клыча, Рога, Жидких, Пандуса, Рубайло… Кто из них будет на месте, везите в отдел. Кого нет — опрашивайте соседей, когда последний раз видели, с кем… По крайней мере, какие-то ориентиры по горячему наметим, кто где был ночью сразу после убийства. Легче будет потом алиби проверять. Сбор у меня в кабинете в двадцать четыре. Или у вас соберемся, Евгений Николаевич? Сомов отогнул рукав форменной куртки, посмотрел на часы, что-то прикинул. — Давай у меня. — Все, мужики, по коням! — И.о. начальника КМ проследил, чтобы оперативники не предварили отъезд перекуром. Кораблёв про себя одобрил план первоначальных действий. Поделился своими сомнениями. — Евгений Николаевич, криминалист у нас слабоват. На такой осмотр нужен человек поопытнее. Сомов глянул на Гурьеву, охранявшую свой тяжелый пластмассовый чемодан. — Согласен. Вадим Львович, сходи, пожалуйста, в мою машину, передай по рации дежурному, чтобы подняли начальника ЭКО[15]. Птицын удалился, а Сомов спросил у Кораблёва: — Тебя, Саша, с повышеньицем можно поздравить? Коваленко уходит, тебя — заместителем назначают. — Преждевременно, Евгений Николаевич… — Кораблёву надоел этот вопрос, всеми задаваемый, но отвечать приходилось. — Шеф-то твой в городе? — Домой уехал на Новый год. — Значит, ты прокуроришь? Молодца! — Начальник УВД одобрительно улыбался. Тяжелый, с округлыми формами и тугим загривком, он походил на откормленного кота, хозяйкиного любимца. Саша знал, что у этого кошака острые когти. Со стороны краеведческого музея шустро подкатила и лихо затормозила, кивнув длинной антенной, зелёная «шестерка» с тонированными стеклами. Из тесного авто осторожно выбрался начальник РУБОПа Давыдов. — Здравия желаю! — До двух метров рубоповец не дорос совсем немного. — Долго едешь, Денис, — с укоризной сказал Сомов. — Клиентура-то чисто твоя. — С человеком встречался, товарищ полковник, — объяснил Давыдов. — По этой теме? — Так точно. Мы глянем на пострадавших, а то я только со слов знаю. — Посмотри, Денис, хорошенько посмотри. Давыдов и приехавший с ним старший опер Паша Комаров, смуглый, похожий на югославского артиста Гойко Митича, исполнителя роли индейца Чингачгука, прошагали к «девяносто девятой». Вернувшись через пару минут, начальник РУБОПа высказался. — Жуть. За что же с хорошими ребятами так обошлись? В его интонации присутствовало все, кроме сочувствия. — Денис, второй труп — точно Зябликов? — Собственной персоной, Евгений Николаевич. Я с ним пять лет в одной секции занимался. Кораблёв озвучил свои умозаключения относительно того, что убийца находился в салоне на заднем сиденье, откуда и открыл огонь на поражение. Первой реакцией Сомова оказалось сомнение: