— Ну, почему? Бывает, и с бабами сидим. — Значит, есть здесь с кем познакомиться? — Есть, конечно. Только я бы на вашем месте с бабами, то есть с женщинами, знакомиться бы не спешил. Как бы рога не обломали. Шучу, ха-ха! Пермь город большой, а тут все на виду. И забывать об этом не стоит. Вдруг машину качнуло на неровной брусчатой дороге, и я незаметно пару промасленных рукавиц, найденных в штольне, вынул из портфеля и подкинул себе под ноги. — Извините, у вас тут рукавицы какие-то из-под переднего сиденья выпали, — пожаловался я. — Можно их убрать? А то от них маслом машинным воняет. — Рукавицы? — Удивился таксист и притормозил, затем перегнулся со своего водительского места и приподнял нашу с парнями находку. — Надо же, а я их потерял? Месяц назад они в багажнике валялись, а тут бах и нету. Магия, ха-ха, чудеса, ха-ха, домовой завёлся в «Жигулёнке», ха-ха. — Точно это ваши? — Зачем-то не подумав ляпнул я и тут же себя обозвал «тупицей». — А чьи ж ещё? Рукавицы в дороге всегда сгодятся. — Пробурчал Никита и забросил свои ценные промасленные варежки в бардачок, а после снова вдавил педаль газа. — Слушайте, мне через полторы недели нужно в Луньевку сгонять к бывшему однокурснику. Может, скажете, где вас найти? Деньгами не обижу. — Я решил ковать железо пока горячо, раз передо мной маньяк, то неплох было бы знать, где его лежбище. — На автовокзале, — недовольно сказал таксист. — Вам что, тридцатка рублей лишняя? — Я надавил на «водилу». — На автовокзале много кто ошивается, сейчас доверять никому нельзя. А вас я уже знаю. — Тридцатка, — поцокал языком Никита. — Вон там я живу на улице Свердлова, пятый дом. — Таксист кивнул в сторону выглядывающих вдалеке на пригорке частных домиков, мимо которых мы сейчас проезжали. — Накануне вечером придёшь, скажешь во сколько ехать. А меня не будет, записку оставь в почтовом ящике. Тридцатка никогда лишней не бывает, ха-ха! Учись, студент! Мы пересекли ещё один мост через ржавую речку, и я решил больше товарища маньяка не задерживать, поэтому замахав руками потребовал: — Остановите здесь, мне ещё на шахту зайти надо. — Хозяин барин. Кстати, меня Никита зовут. — Представился водитель «Жигулей» и протянул руку. — Очень приятно, Леонид, — брякнул я первое пришедшее на ум имя и пожал здоровенную мощную ладонь. «Здоровый чёрт», — подумал я, выйдя из машины, и дождавшись, когда этот Никита развернулся и поехал обратно на автовокзал, пошагал к парням, которые меня уже заждались на автобусной остановке посёлка имени Орджоникидзе. Противоречивые чувства сталкивались в моей голове. С одной стороны радость, что вычислил убийцу, а с другой, идей как его взять, пока не было. Естественно, кроме одной, ловить на живца. И тут возникала проблема номер один — кто станет этим живцом? Девушка, которую нужно было подсадить в машину к маньяку, должная была быть резкая, шустрая, и смелая. Вторая проблема — это мотоцикл. Ведь маньячело может увезти свою жертву и не в свой дом, а в совершенно другое укромное местечко. Поэтому нужно было обзавестись транспортным средством для слежки. «Ничего, решим каждую проблему пошагово. Деньги есть, здоровье имеется, остальное приложится», — усмехнулся я, заметив в остановке своих друзей читающих советские газеты. — Привет, мужики! — Махнул я рукой издалека, затем аккуратно отклеил усы, бородку и снял неудобные чёрные очки. — Ну? — От нетерпения бросился ко мне Рысцов. — Он? — Он. — Утвердительно кивнул я головой и спрятал весь свой грим в портфель. — Я ему подбросил рукавицы. Так он, увидев их, сильно удивился и сам же признался, что месяц назад их потерял. — Надо брать, — выдал свой короткий вердикт Широков. — Может, в милицию заявим, — предложил более простое решение проблемы Рысец. — Ерунда, — усмехнулся «Широкий». — Чё менты ему предъявят? Рукавицы не доказательство. — Сами возьмём, — согласился я, и мы медленно двинулись через посёлок к его окраине, откуда можно было полями пройти к нашему городскому двору. — Как? Да и здоровый он очень, — засомневался Андрюха Рысцов. — Здоровей видали, — хмыкнул Толя Широков. — Нам нужна бойкая девица, которая согласиться маньяка спровоцировать, — сказал я. — И мотоцикл, чтобы мы вовремя пришли на помощь. Есть, у кого взять мотоцикл в наём? Поспрашивали? — У соседа моего есть мотик с коляской, — ответил хулиган «Широкий». — Только он со мной даже разговаривать не станет. Поцапались мы один раз, когда я с «Белым» и с «Каримом» бражку жрал. — Оки споки. — Улыбнулся я. — Я сам с ним пообщаюсь. И я сейчас подумал, девчонку бойкую, можно же в фабричной общаге найти. Там такие девки, сами маньяка изнасилуют. К тому же ей главное минут десять продержаться до нашего подхода. — С Катькой перетрём. — Заулыбался Широков. — Кстати, она про тебя, футболист, уже спрашивала. Ха-ха. Когда к нам Валерочка заглянет? — Значит так, сегодня репетируем. — Я остановился посреди улицы, между двух небольших частных домиков. — Завтра первую половину дня тоже. Вечером идём за мотоциклом и в общагу. Только никому ни слова. — Я могила. — Кивнул головой Рысец. И в этот момент из-за поворота на нас вырулила банда, человек десять, местных «крутых» пацанов. Некоторых из парней я знал, так как пересекался с ними на футбольном поле, но кое-кого нет. «И эти ищут опохмел, — тут же прояснилось в моей голове. — Но надеюсь, разойдёмся мирно». — Какого я вижу? Какие люди и без охраны? — Заулыбался пацан лет девятнадцати и, судя по наколкам на руке, уже оттрубивший по «малолетке». — Футболист, Рысец и «Широкий». Вы двое отойдите в стороночку, а с «Широким» у меня есть о чём побазарить. Да, «Широкий»? — А ты дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку! — Я сделал резкий шаг навстречу местным парням, ведь нужно срочно было эти «тёрки» закруглять, так как в ход запросто могли пойти кастеты и ножи, а у меня как назло, нунчаки дома остались. — Не понял? — Опешил главарь местной гопоты. — Эх, яблочко, да с голубикою! — Выкрикнул я отчего-то частушку, услышанную в фильме «Собачье сердце». — Подходи буржуй глазик выколю, Глазик выколю — другой останется, Чтоб видал говно кому кланяться! — Ха-ха-ха! — Загоготали местный пацаны. — Я говорю, закурить дай. — Насел я на главаря. — А то башка трещит после вчерашнего. Гуляли по случаю батиных именин в ресторане. — Я решил молоть всякую чушь, чтобы сбить с гопников боевой настрой, поэтому заголосил как ненормальный: Хоп, мусорок, не шей мне срок, Машина "Зингера" иголочку сломала! Всех понятых, полу-блатных, Да и тебя, бля, мусор я в гробу видала! Опа! — Ха-ха-ха! — Грохнули от смеха местные хулиганы. — Ну, ты футболист, б…ь, даёшь! — Гитара есть, могу слова списать. — Я нагло хлопнул главаря по плечу. — Пойдёшь по второй ходке, с такой вещицей будешь в авторитете. Ха-ха! — Гитара есть, время, б…ь, нет, — пробурчал главный гопник в посёлке. — Ладно, топайте пока. А с тобой «Широкий» мы ещё побазарим. Чё вылупились? Двинули, — шикнул он на свою гоп-команду. — Хууу. — Я вытер выступивший на лбу пот, когда гопники почапали дальше по своим мутным делам, и сказал. — Искусство — лучшее средство переговоров. В некоторых случаях конечно. — Ха-ха-ха! — Заржали мы все вместе на нервной почве. * * * Можно ли отнести КВН к искусству? Вопрос спорный. Скорее «Клуб весёлых и находчивых» берёт свои корни из студенческого и школьного фольклора. Ещё во времена российских императоров лицеисты делали театральные постановки, где все роли исполняли исключительно парни. И это уже был никакой не театр, а почти КВН. Именно ради КВНа мы и собрались впятером: Рысцов, Широков, Полякова, Новосёлова и я на моей съёмной квартире. Сначала попили чай, так как девчонки принесли с собой домашнюю выпечку, а затем я всех усадил на диван и принялся читать то, что удалось вспомнить из послеперестроечного КВНа. — Выход команды сделаем под «Белые розы», — сказал я и, взяв гитару, наиграл простенький мотив. — Выходим, как я уже говорил ране, на лыжах. Музыка выключается, а Рысец все ещё дергается. И тут Полякова спрашивает: «Андрюша, а ты чё такой весёлый? Нам ведь сейчас трёшку бежать». А Рысцов отвечает: «А у меня освобождение на сегодня, я так пришёл, позырыть». И тогда я толкаю шутку нудным противным голоском: «Скрестили как-то в НИИ цитологии и генетики слона со слоном. Но не ради эксперимента, а так просто позырить». Полякова говорит, когда зал нахохочется: «Не смешно! Я вам сейчас случай на физкультуре расскажу, обхохочитесь». Далее звучит песня «Белые розы», за это время мы берём лыжи в руки и разбегаемся, а на сцене остаётся Тома и я. Я изображаю физрука, «Штурмана», а ты прибегаешь, запыхавшаяся и говоришь: «Я вам хочу сказать». А я, то есть физрук: «На пересдачу пришла? Молодец». И начинаю тебя гонять: «Села, встала, легла, отжалась, стала, прыгнула, легла, подпрыгнула». И так далее. Когда ты уже изнемогая ляжешь, я спрошу: «Ты чего Полякова? Уже устала?». А ты в ответ жалобным голосом произнесёшь: «У меня освобождение от физкультуры!». — Ой, не знаю, — пробормотала Томка, когда все ребята захихикали. — Не получится у меня, я ведь не актриса. И на актёрский факультет поступать не хочу. Я на юридический собираюсь. — Ну, блин, Полякова! — Подскочил Рысцов. — Мы из-за таких как ты, юристов, всем на этом КВНе просрём! — На собрании ты выступать значит можешь, а как что-то полезное для общества сделать — так нет, — Махнул рукой хулиган Широков. — Ладно, что дальше? — Обижено пробурчала наша комсомольская активистка. — Дальше, ещё несколько слов для связки, когда мы снова все вместе окажемся на сцене. Их я ещё не придумал. — Сказал я, поставив знак вопроса в черновой вариант сценария. — Но потом у нас идёт сценка «Серёжа молодец». То есть «Андрюша молодец», сценка из детского утренника. Ты, Ирина Новосёлова, как воспитательница поёшь на мотив «яблочка», а мы вчетвером танцуем: Встали все на место. Валера руку вверх поднял, Тома ногу правую, Толя в носу не ковыряется, Пам-пам-пам, пам-пам Андрюша молодец, Пам-пам-пам, пам-пам Андрюша молодец…