— Так точно, господин капитан, знаем, — уверенно ответил за всех капрал. — Там вы постоянно из штуцеров палите и что-то взрываете. А по окрестным лесам вокруг него бегаете и в траве ползаете. Да все в гарнизоне давно уже про него знают. Только вы нам бумагу для ротного командира дайте какую-нибудь, чтобы он мог нас по увольнительной к вам на испытания отпустить. Сами понимаете, господин капитан, порядок. — Будет вам бумага, подождите минуту, — кивнул Егоров и, сев за стол, достал лист бумаги, гусиное перо и чернильницу. Нынешний четверг был днем суетным. Помимо всех рутинных, обыденных, служебных дел, до обеда нужно было успеть побывать на докладе у начальства, подбить списки кандидатов на вступление в роту, проверить, как идут дела в интендантской группе с ее новым командиром и еще приготовиться к вечернему выходу на званый ужин Милорадовичей. — Нужно ведь еще и форму готовить, — вздохнул он, оглядывая свой штопаный повседневный мундир. Ладно хоть «парадка» у меня есть, не зря же я ее заказал к награждению Георгиевским крестом. Вот и нечего ей в шкафу пылиться, пусть свое отрабатывает, — и он приоткрыл дверку. — Данилка, Даниил! — крикнул Егоров в окно, и по двору затопали шаги его вестового. — Ваше благородие, по вашему приказанию!.. — начал доклад егерь. — Данил, мне сегодня на прием идти, сможешь почистить и привести парадный мундир в порядок? У Матвеича в интендантской группе ребятки умелые, помогут. Снесешь его туда? — Конечно, с радостью, вашбродь! — откликнулся с готовностью егерь. — Не сумневайтесь даже, за пару часиков управимся! — Ну и ладно, а это вам на пуговицу какую, мел, нитки или еще чего. Давай, только без сдачи, — и он сунул два серебряных гривенника вестовому в руку. — Да не надо, мы и сами, вашбродь! — попробовал было протестовать тот, но, увидев кулак командира, фыркнул и закрыл рот. — К господину капитану из штаба! — раздался крик с улицы караульного. «Странно, — удивился Алексей. — И так ведь четверг, день доклада у начальства. С чего бы это?» Рядовой из комендантской роты, вытянувшись по швам, громко доложился: — Господину капитану Егорову Алексею Петровичу от главного квартирмейстера армии генерал-майора Денисова Ивана Федоровича! Обер-офицерам особой отдельной роты егерей быть сим днем пополудни на площади перед главным штабом армии по всей своей форме! — и, козырнув, унесся дальше. — Хм, не тревога, не вызов для подготовки к выходу, и собирают всех офицеров. Как-то странно это все. Ну, поглядим, — покачал головой Алексей. — Ладно, Данилка, мундиром моим позже займешься, а пока беги и всех наших офицеров ко мне созывай! — Господа офицеры, все строимся по своим подразделениям. В первой шеренге справа от всех стоит командир, слева от него самый старший по званию, а за ним остальные! — помощник главного квартирмейстера армии подполковник Соболев минут двадцать расставлял и инструктировал семь десятков командиров среднего офицерского звена. — Господа, это самая первая партия обер-офицеров, по кому пришли бумаги к награждению и повышению в званиях. Потом и по всем остальным из военной коллегии тоже прибудут. Выходите из строя быстро и без задержек. Доложились генералу, приняли из его рук новый офицерский патент или наградной рескрипт, ответили, как и полагается, коротко «Благодарю покорно!», развернулись, громко крикнули: «Служу России и матушке императрице!», — и быстро на свое место. Времени у нас мало, не хватало, чтобы у их превосходительства обед остыл. Вы уж не подведите, делайте все четко и быстро! Опосля по тому, как у нас сегодня пройдет, и со всеми остальными партиями мы так же поступать будем, — и подполковник, обернувшись в сторону входа в здание, махнул рукой. — Давайте, сюда! Вот сюда несите столы! Солдатики из комендантской роты вытащили два больших стола и накрыли их малиновым сукном, а генеральский адъютант Митя выложил на них две большие стопки документов. Строй из стоявших в нем офицеров — от прапорщиков до капитанов — колыхался и шумел: виданное ли дело — такое количество награждений, и все разом! Егеря отдельной роты стояли молча, серьезно, как и их командир, выгодно отличаясь от всех остальных. — Идут, идут! — пронеслось по рядам, и строй замер, вглядываясь в вышедших из здания штаба трех старших офицеров во главе с генерал-майором Денисовым. — Господа офицеры! — громко, на всю площадь выкрикнул он, выйдя перед столами. — Великая эта война с Османской империей, длившаяся долгие шесть лет, закончилась нашей блистательной викторией. Русская армия и русское оружие под предводительством матушки нашей императрицы Екатерины покрыли себя великой славой! В честь провозглашенного недавно победного мира по ее воле издан манифест о праздновании сего дня всенародно. В сами войска ее высочайшей милостью посланы наградные и производства о повышении в чинах, и вы самые первые во всей нашей армии, кто принимает эти знаки монаршей благодарности. Виват Императрице Екатерине! Виват России! Виват русскому оружию! — Виват! Виват! Виват! Ура-а-а-а! — раскатилось по центральной площади Бухареста, заглушая торжественный барабанный бой. — Орловский пехотный полк, капитан Ермолин, ко мне! Из строя вышел высокий офицер. — За доблесть и отвагу в войне императрица жалует вас секунд-майорским чином и премиальными в пять тысяч рублей! Генерал-майор пожал руку офицеру и вручил ему патент на новое звание, а также отдельный рескрипт с выпиской из приказа о награждении и премировании. — Благодарю покорно, Ваше превосходительство! — ответил награждаемый и, развернувшись, как это и было уже отрепетировано заранее, громко выкрикнул: — Служу России и матушке императрице! — а затем быстро прошел на свое место в строю. А по площади уже неслось: — Поручик Иванов — ко мне! Прапорщик Северский — ко мне! Ингермоландский пехотный полк! Капитан-поручик Угрюмов — ко мне! Поручик Ходынский — ко мне! Ахтырский гусарский полк! Ротмистр Белявский — ко мне! Корнет Буйнов — ко мне!.. После полков дошла очередь и до отдельных батальонов и батарей, а затем и до особой роты егерей. — Капитан Егоров — ко мне! Как показалось Егорову, с особой, какой-то отеческой теплотой генерал-майор Денисов пожал ему руку и вручил рескрипт на пять тысяч премиальных. Затем он отбросил все условности и на глазах у всего строя похлопал его по плечу. — Ты это, не грусти, капитан, — с каким-то слегка виноватым видом произнес он. — Один ты нынче без производства в чинах. Не уйдет от тебя майорство, это уж я тебе обещаю! — Благодарю покорно! — ответил, как и положено, Лешка и добавил уже озорно от души: — Да вы и сами не переживайте, ваше превосходительство. Я ведь молодой, а до генералов мне не так уж и далеко! — и, резко развернувшись, выкрикнул, как и все: — Служу России и матушке императрице! — Молодец, орел! — расслышал он за спиной, чеканя строевым к своему месту. А по площади уже неслось: — Поручик Милорадович — чин капитан-поручика и три тысячи премиальных! Подпоручик Гусев — чин поручика и две тысячи премиальных! Подпоручик Бестужев — чин поручика и две тысячи премиальных! Прапорщик Хлебников — чин подпоручика и полторы тысячи премиальных! — Хорошо, Ваше благородие, красота-а, — оглядывая Лешку со всех сторон, в восхищении протянул Данила. — Мы с Федоткой из интендантов чуток ваш доломан приталили, и галуны на него, те, что поярче, еще нашили. Ох и красиво же получилось! Ростового зеркала в роте не было, и Лешка крутил небольшое овальное и так и эдак, рассматривая в нем свое отражение. «А что! Очень даже неплохо, — подумал он. — Мундир хоть и не такой яркий, как у тех же гренадеров или гусар, и весь в неброском черно-зеленом цвете, но смотрится вполне себе даже солидно. Сапоги надраены до блеска, волчий, черный, с синим отливом хвост на парадном его картузе распушен, Кагульская медаль и Георгиевский крест аж горят и светятся начищенным серебром. На черном широком поясе сабля в отделанных и красиво украшенных ножнах. Лицо вот только какое-то обветренное, с конопушками у носа. Шрам этот кривой на щеке и над бровью, царапина на подбородке, словно у мальчишки-драчуна, а не у солидного командира отдельного воинского подразделения. А-а-а, да и бог с ним, с этим лицом! — усмехнулся Алексей. — Не на бал-маскарад в Питерском салоне, а к другу-сослуживцу на семейный ужин собираюсь!» — Спасибо, Данилка, — поблагодарил вестового Алексей. — Прямо хоть на аудиенцию к самому командующему иди, — и тут же поплевал через плечо. — Чур меня! Этого только еще не хватало! До снимаемого Милорадовичами домика нужно было пройти через весь центр города, и четверо идущих по нему молодых обер-офицеров в своей начищенной форме вызывали живой интерес у всех встречных. Гражданские, особенно из женской половины, провожали их внимательными взглядами. Встречные офицеры отдавали уважительно честь, а от идущего по каким-то своим делам пехотного солдатского строя с оранжевыми погонами на плечах вдруг раздалась команда, и он затопал «строевым» по Бухарестской улице. Ведущий роту поручик вскинул ладонь к своей черной шляпе, принимая ответное приветствие от егерей. — Гляди-ка, братцы, а нас уважают! Эх, все же хорошо, что я к вам в егеря перешел! — воскликнул Бестужев, поглаживая золотой герб на новеньком нагрудном горжете. — А то так бы и ходил в полку строем — ать, два, левой, ать, два, правой! Еще бы мой батенька взглянул на меня, вот бы радости-то старому подполковнику было! Командир, ты же меня и правда на побывку через годок отпустишь? — А как же! Конечно, отпущу! — усмехнулся Лешка. — Ты же три штуцера привезти в роту обещал. Как вот тебя теперь не отпустить? Кем там у нас дядя на Тульском казенном заводе служит? — Ну да, — вздохнул поручик, — обещал. Главным инспектором, и уже шестой год. Алексей Петрович, так вроде бы про два в роту и про один себе у нас тогда разговор был? — Так, а чего голос-то такой смурной, поручик? Что-то в нем живой радости не слышно! — подколол друга Гусев. — Про свой личный, это уже твое дело. А вот по трем нарезным стволам в роту, тут изволь уже сдержать слово. За язык тебя никто не тянул. — Да, ладно, ладно, — отмахнулся Бестужев. — Если сказал, значит, будут. Только бы поскорее на побывку. Война уже закончилась, а сейчас начнутся все эти рутинные хлопоты и устройство на новом месте. Слухи об нашем зимнем уходе по войскам-то вона как сильно пошли. У Милорадовичей уже было все готово к приему гостей. У калитки их встретил сам Живан и проводил в увитую виноградной лозой беседку, спрятавшуюся в самой глубине сада. — Господа, пока стоит такая хорошая погода, мы решили накрыть стол на открытом воздухе, а как только посвежеет, так сразу же перейдем в дом. Вы не против? — Да мы только рады! — загомонили офицеры. — Середина октября, а погода стоит такая чудесная! — Ах, как хороши! — тихо, чтобы слышали только друзья, пробормотал Бестужев, провожая взглядом Катарину и Милицу. — И не скажешь, что младшей 13. А старшая так и вообще, вон, красотка! Действительно, сестренки Живана, одетые в яркие платья и подносящие блюда в беседку, выглядели очень нарядно. На них были ярко-красные, из атласа, короткие жакеты, вышитые золотыми нитями и тесьмой. Черные, с такой же вышивкой юбки, опоясанные красным шнуром снизу и широким, стягивающим талию поясом сверху. А на головах были белые в кружевах платки. Девчонки были пунцовые и старались смотреть только лишь вперед, неся перед собой разнообразные кушанья. — Я прошу меня простить. Я немного задержаться! — по садовой дорожке с корзиной, полной фруктов, шел в такой непривычной гражданской одежде Курт. — Ну зачем вы? У нас же все здесь и так есть! — всплеснула руками Йована, накрывающая на стол. — Ничего, ничего, много фруктов — это очень хорошо! — воскликнул тот в ответ. — И там, у хозяин, я оставить корзину с э-э… с напитками: сок, вино и немного покрепче. — Ну вот, что же вы, Курт! И этого у нас в достатке, — вздохнула хозяйка. — Куда там Михайло запропастился? Уже пора садиться к столу, все гости уже на месте, а его все нет! Когда все в итоге расселись, слово по старшинству взял дядя Живана. — Друзья, наконец-то мы смогли вас всех собрать и увидеть вместе! Нам столько много о вас рассказывал наш мальчик, — и он с умилением взглянул на племянника. — Мы очень благодарны всем вам за то, что когда-то вы спасли его, поддержали, прикрыли в бою и доверили такую важную и ответственную службу в новых и, я не побоюсь этого слова, в лучших войсках Российской империи. А потом, так же как и его, вы спасли и всех нас от неминуемой смерти, вывезя из Белграда. И здесь особую благодарность я хотел бы выразить вашему командиру, капитану Егорову Алексею. Если бы не он! Лешка, покраснев, приподнял обе руки: — Дядя Михайло, ну пожалуйста! Ну давайте не будем! — Будем! — тряхнул тот головой. — Если бы не вы, Алексей, не собрались бы мы все за этим большим столом! Поэтому и первый мой тост сегодня — за командира! — За командира! — восторженно гаркнули офицеры и вскочили с места! — Да е мое! Ну чего вы все! У меня сегодня день рождения, что ли?! А-а-а, — махнул он рукой и отпил вслед за всеми из бокала. — Кушайте, кушайте, мальчики, — хлопотала Йована. — Вы ведь давно уже домашнего не ели? Одними сухарями да кашей у себя питаетесь! Первым блюдом сегодня был традиционный сербский суп из мяса ягненка — чорба с мукой, поджаренной на масле. — За победу! — произнес следующий тост Живан! — Доченьки, а ну-ка быстро сменили блюда гостям! — скомандовала хозяйка, и сестренки кинулись менять всем тарелки.