Снова шаги… На этот раз тяжелые, не такие, как у Марка – значит уходит охранник. – Какой же надо быть идиоткой, чтобы снова попасться мне на глаза. Эти слова разрывают тишину коридора, которая уже почти убивает свои звоном и гнетом. Ну вот, я же встретилась с ним. Переступила через себя, свой страх ради этой встречи, а все равно не могу пошевелить языком или хотя бы открыть глаза. – Марк… – Даже стыдно посмотреть на меня? Нет! Мне стыдиться нечего. Я боюсь… Боюсь того взгляда, которым Марк наградил меня в последнюю нашу встречу. В нем не было ничего, кроме холодной ярости. Ни прежнего огня, ни восхищения, ни ласки. А я и в тот момент любила, когда хваталась онемевшими пальцами под холодным дождем за кованый забор. Мотаю головой из стороны в сторону. Но это не отрицательный ответ на последний вопрос Марка – сбрасываю воспоминания. – Плакать собираешься? Снова не могу ответить. А с охранником же была такой борзой! Открываю глаза и вижу то, что бьет сильнее – равнодушие. – Я перестала плакать полтора года назад, – отвечаю тихо. Марк совсем не изменился. Все так же красив, стильно одет, подтянут – шикарный мужчина. Он даже в домашней одежде выглядел греческим богом или дьяволом, который искусит и затянет в водоворот наслаждения. Только за это наслаждение придется расплачиваться потом вечностью в адском котле. Именно там и я варюсь уже полтора года, боясь сделать хоть шаг в сторону. – Будем считать, что ты случайно попалась мне на глаза, Милена, – Марк закуривает прямо в коридоре, наплевав на правила. – И это в первый и последний раз. Разворачивается и уходит. Нет! Он уходит! Я отмираю и кричу вслед: – Подожди! Другого шанса у меня не будет – это осознание как средство от паралича. Марк останавливается, но не оборачивается. Я почти бегу к нему в узком платье, но расстояние кажется невыносимо большим. И каблуки, эти чертовы каблуки только делают меня медлительнее. И вот его спина так близко, я протягиваю руку, чтобы дотронуться до плеча. – Милена, не доводи до греха. Одергиваюсь, делаю шаг назад. Разговаривать со спиной так себе, но я столько искала этот шанс. – Мне нужна помощь. – Что? – Марк резко оборачивается и по инерции подается вперед. Мы так близко. И пусть я пыталась себя убедить, что все забыто и похоронено, но при встрече с ним понимаю: это было самовнушением. Он слишком глубоко во мне, и за это я себя ненавижу. А он ненавидит меня… Хоть что-то общее у нас есть. Глава2. Марк Я не замечал, как ром обжигает горло, как близко пламя огня. Наверное, я хотел сгореть там же, вместе с этим домом. Никто так и не понял, почему я, едва вышвырнув Милену, попросил слить бензин с машин. Горел я изнутри. Горела моя семейная жизнь. Горело все… что прошло. Я смотрел в глаза Милены и не верил, что она могла так поступить с нами. А ведь была у нас когда-то маленькая квартирка на окраине города, где мы были счастливы. И она осталась – я хотел сохранить тот островок счастья… Но и в этом доме счастье тоже было, а я его сжигал вместе с собой. – Марк, возьми хоть плед из машины, – хлопнул меня по плечу Миша. – И без того жарко, – усмехнулся я и снова сделал глоток. Милена… Я готов был царапать землю и жрать ее, лишь бы все то дерьмо оказалось ложью. Но все горело… Абсолютно все. – Марк, уже вызвали пожарных. – Нет! – заорал я, опускаясь на сырую после дождя землю. – Никого не пущу, пока не сгорит. Дотла, до конца любого воспоминания… Миша забрал у меня бутылку и тоже сделал глоток, печально качая головой: – Кто ж мог подумать, что все так обернется. – Заткнись! – Марк, тебе надо взять себя в руки. Я понимаю, что ты любил ее, но… Любил? Странно думать об этом в прошедшем времени. Я люблю ее, несмотря ни на что. Сердце с головой где-то разминулись и теперь идут разными дорогами. Сегодня мне надо все выплеснуть, а завтра я соберусь и стану хладнокровным и бесчувственным. Закрою все эмоции на замок и выброшу ключ… Твою мать! Эта женщина меня сводит с ума одним своим присутствием. Сжимаю пальцы, потому что желание дотронуться до ее щеки становится почти до артрита болезненным. Помощь? Она просит помощи? Сгорело все, сгорело. В тот день, который некстати вспомнил, в который был слабым. – Марк, – Милена снова произносит мое имя только так, как она умеет. – Закрой рот! Снова воспоминания. Тот пепел, что я похоронил одновременно с домом, с последним угольком, как чертова птица феникс. Милена догорала во мне вместе с остатками ярости и боли. «Надо быть равнодушным», – повторял я себе. Протягиваю руку и задерживаю возле шеи. Как она мне нравилась… Каждая эмоция именно на шее – возбуждение, напряжение, радость. Идеальная женщина, о которой мечтал бы любой. – Марк, пожалуйста! Просто выслушай меня. Ее голос такой же – все такое же! Моя память, боль. Девочка, которая стала красивой женщиной. Со мной она такой стала. – Идем, – я соглашаюсь, забывая, как Милена умеет на меня действовать. Нам нельзя оставаться в закрытой комнате, нам нельзя приближаться друг к другу. Это наркотик. Только развяжешься после подшивки, как доза нужна будет постоянно. Но Милена об этом никогда не узнает. – Правда? – не верит она, что я согласился. И глаза такие чистые, такие невинные. Видимо, мы вдвоем научились хорошо играть, только разные роли. Разворачиваюсь и иду к ближайшей комнате отдыха, слыша за спиной стук каблуков. Еще не поздно вышвырнуть Милену отсюда и сказать, чтобы больше никогда не попадалась мне на глаза. Дежавю. Мы это проходили полтора года назад. Но все равно она здесь, и это не случайная встреча. Помощь ей нужна… Толкаю деревянную дверь, включаю свет и иду к окну. – Ну? – глядя на ночной город, тороплю Милену. – Я даже не знаю, с чего начать.