– Присядь, – я кивнул на место, где недавно сидел Миша. Я хотел видеть ее глаза, когда буду спрашивать. Ее глаза мне всегда казались такими чистыми, которые не смогут солгать. Милена опустилась на стул, неодобрительно посмотрев на стакан в моей руке. – Марк, в чем дело? Проблемы на работе? С работой у меня как раз все было замечательно, а вот семейная жизнь трещала по швам. Я так сильно любил, что эти чувства перемешали все мысли, а в груди начала подниматься ярость. Я злился на себя, на нее, на Мишу за его дурацкие новости, на этого киллера, который наплел мне небылиц. – Ты куда выходила ночью? – спросил я. Этого вопроса Милена точно не ожидала. Брови ее взлетели вверх, но страха не было. – На кухню. Воды попить. Почему я чего-то в этом роде и ожидал? В туалет, воды попить, воздухом подышать. И я верил ей, но такое совпадение… Вообще, совпадений слишком много. – Воды… – эхом повторил я. – Марк, я не понимаю… – А с одноклассниками бывшими часто общаешься? – При чем здесь мои одноклассники? Мне казалось, что Милена действительно не понимала, что происходит. Но уже воспаленный до предела мозг отметил, что она не ответила на вопрос. И только я спросил жестче: – Милена, помнишь такого Егора, своего бывшего одноклассника? – Помню, – кивнула она. – А ты знаешь, чем он теперь занимается? – Без понятия, – покачала Милена головой. – А он занимается отстрелом мужей бывших одноклассниц. Кажется, сразу жена не поняла, о чем я. Потом кровь схлынула с ее лица, и Милена схватилась пальцами за край стола. – Боже… – только и прошептала она. И снова я начал думать, додумывать, к чему относилось это «боже» – к ее удивлению или к моей осведомленности. – У тебя с ним что-то было? Милена закрыла лицо руками и ответила: – Марк, я не понимаю, что с тобой, но это даже оскорбительно. Ты же прекрасно знаешь, что у меня никого… – Я говорю не об отношениях в школе, а имею в виду после нашей свадьбы. Не верил сам, что говорил это вслух, что даже допустил подобную мысль. И Милена убрала руки от лица, потом медленно поднялась и, подойдя ко мне, залепила пощечину. Она будто вложила в нее всю свою злость и боль от моих слов. Милена сделала шаг назад, но я ее перехватил за запястье и притянул к себе. Уткнулся лбом ей в живот и сказал: – Прости… Просто столько всего… – Может, ты мне расскажешь? – Хорошо, – согласился я, но не успел. В дом вернулся Миша с конвертом из плотной темной бумаги и протянул мне. – Заказное. Только что принесли. Может, что-то важное. – Я пока в душ, – сказала Милена. – Ты ей поверил? – спросил Миша, проводив мою жену взглядом. – Да, – коротко бросил и распечатал конверт. Первыми на стол легли фотографии, потом флешка, на которой оказались записи телефонных разговоров. Я смотрел, слушал и окончательно слетел с катушек. – Марк… – Миша видел, как я менялся на глазах. – Против этого не попрешь… Не попрешь, он прав. Это конец… Глава27. Милена Мы все дальше отдаляемся от города. И с каждым километром мне будто тяжелее становится дышать. Такое неприятное, тягучее ощущение в груди, что я больше никогда не увижу ни свою дочь, ни Марка… Кто знает, что у Бориса на уме? Но тут же во мне просыпается злость. Нет, я вернусь к ним любыми способами. Почти любыми… Вскоре мы сворачиваем с трассы и минут двадцать едем по ухабистой дороге, пока не въезжаем в, судя по всему, полузаброшенную деревню. Некоторые дома совсем покосились, стоят с выбитыми окнами и прохудившейся крышей. Но кое-где живут или совсем недавно жили люди. Может, это мой шанс? Мобильные телефоны наверняка дошли и досюда. Должен же Борис спать иногда. Мы останавливаемся на самой окраине у деревянного дома, и я спрашиваю: – Это твой дом? – Не переживай, даже твой бывший муженек со своими связями не сможет выйти на это место. А теперь давай в дом. И да, во всей деревне от силы несколько глухих стариков, так что… Борис разводит руками с противной улыбкой, а я киваю. Ничего, сразу усыпим его бдительность, а потом он отвлечется, и я… Что-нибудь сделаю. Только пока еще не знаю что. Иду к крыльцу, осматривая двор. Ничего приметного – только лопата у угла дома. Надеюсь, что не для моей могилы. В доме тоже минимализм. В прихожей вообще пусто, а в кухне остатки разобранной печи, стол и две табуретки. Что ж, подобным меня не удивить, но хорошо, что сейчас лето, иначе здесь без отопления и ночь не протянуть. Интересно, если мы здесь надолго, то питаться святым духом будем? Холодильника я пока не заметила, а служба доставки вряд ли к нам приедет. Я-то здесь задерживаться не горю желанием, но кто знает, как все сложится. Опустившись на скрипучую табуретку, я кладу ладони на колени и смотрю на Бориса. Надо держаться, чтобы не давать ему повода, хотя так хочется огреть его той же табуреткой и бежать без оглядки до самого города. – Ты хотел мне рассказать какую-то историю, – напоминаю. Борис снова выдает мерзкую улыбку и рассматривает меня так, будто впервые видит. Такое впечатление, что сейчас даже потрогает, чтобы проверить, живая ли я или перед ним иллюзия. – Знаешь, когда в твоих руках не просто чья-то жизнь, а чья-то судьба, чье-то счастье, это так повышает тонус. Я сжимаю зубы, но стараюсь не реагировать, хотя понимаю, о чем он сейчас говорит. – Ты разрушил мою жизнь и мое счастье, доволен? – спрашиваю, даже не шевелясь, борясь с желанием расцарапать Борису рожу. – Я? – удивляется он. – Это сделал твой муж. Считай, я тебя спас. Как можно жить с человеком, который тебе не доверяет? – Да ты псих, – говорю уже сквозь зубы. И зря… Очень зря. Борису мое высказывание не нравится. Он резко подрывается и хватает меня за волосы на затылке. Голова запрокидывается, в уголках глаз собираются слезы от боли, но я только морщусь. Даже не прошу отпустить. Борису надо выпустить пар, а под рукой сейчас только я. Думаю, если бы на моем месте была табуретка, то она бы рассыпалась. – Это я псих? – Борис выплевывает слова мне прямо в лицо, его дыхание на моей щеке раздражает, но я терплю. – Я выгнал беременную жену на улицу, потому что поверил всем вокруг, кроме любимой женщины? – Ты для этого очень постарался.