Она смеется, и в этом смехе отчетливо слышны истерические нотки. Одного психа мне мало было, появилась вторая сумасшедшая. И мне страшно, чего уж таить. Хочется тоже закатить истерику и попытаться сбежать отсюда. И только огромным усилием воли я сижу с ровной спиной и стараюсь не показывать, как себя на самом деле чувствую. – А ты, как я посмотрю, за своими розовыми очками ничего не видела, – усмехается Борис. – Не за очками, – качаю головой. – Я просто была счастлива. А вы это счастье разрушили. Ты же актриса, если не ошибаюсь? – смотрю на Кристину. – Да, – довольно кивает она. – Хотя с планом пришлось импровизировать на ходу, когда твой муж в самый неподходящий момент закрыл собой Мишу. Во мне умер великий режиссер, – снова смеется. Информация бьет сильнее пощечины. Все, что с нами случилось, было роковой случайностью. Один шаг, одна секунда решили все. Глаза застилают слезы злости и горечи. Но это уже произошло – ничего не изменить. А вот мое будущее пока под вопросом. – Мы же ничего тебе не сделали, – тихо говорю. Наверное, действительно чужое счастье кому-то поперек горла, но я не думала, что встречу таких людей на своем пути. – Когда Миша выставил меня, – начинает Кристина, глядя в грязное окно, – мне пришлось сделать аборт. И, как оказалось, я теперь не могу иметь детей. – Да ладно? – вырывается у меня, но я тут же прикусываю язык. Не верю я, что Миша мог так облажаться. Он слишком умен, и его пытались женить на себе многие девушки таким способом. И однажды, когда Марк в шутку сказал, что, возможно, пора остепениться, Миша только скривился и ответил, что подобные дамы не годятся для семейных отношений и он делает все, чтобы ни одна из них не залетела. – Сучка, – бросает Кристина. – Да, не от него я залетела, а от режиссера московского, который так заливал мне про главную роль в постели, но потом укатил без предупреждения. Но Миша-то об это не знал! – Сама виновата, – пожимаю плечами. – В чем?! – она срывается и наклоняется ко мне, уперев кулаки в стол. – Я просто хотела пробиться в мире шоу-бизнеса. Снова прикусываю язык, хотя на нем так и вертятся язвительные замечания. Что в голове у этих людей? Причем Кристина тут явно за главную – Борис сидит и помалкивает. Может, я смогу это использовать? Только, увы, я не из тех женщин, которые крутят мужчинами как хотят. – А я-то здесь при чем? Кристина отходит на два шага назад. Она как инородное тело в своих дорогих вещах, с идеальной укладкой и идеальным макияжем на этой убогой кухне. И ведь явно не бедствует, так что могу предположить, что дело вовсе не в деньгах. У Миши их достаточно, но мертвым он бы точно не помог Кристине. Мотивы пока известны только ей. Месть? Сотни, может, даже тысячи пар расстаются ежедневно. – И она наняла тебя, – констатирую, поворачиваюсь к Борису. – Ты сразу знал о моем… О том, что собираешься убить брата моего мужа? – Нет, но судьба такая шутница. Не то слово. Только шутки у нее зачастую жестокие. Продолжить разговор мы не успеваем – у Кристины звонит телефон, и, посмотрев на экран, она морщится, но отвечает: – Да, милый? Видимо, актриса она действительно недооцененная. Такая быстрая перемена в интонации, даже выражение лица меняется. Талант, черт подери! Будто не Кристина только что плевалась ядом и смотрела с превосходством. Что ей говорит милый, я не слышу, но, повесив трубку, Кристина чертыхается и говорит Борису: – Мне пора. Позвоню, как будет возможность. Этот старый хрен невыносимо ревнивый. – Но… – я пытаюсь возразить, только Кристина уже разворачивается и быстро идет к выходу. Мы снова остаемся с Борисом наедине, и я лихорадочно соображаю, что делать. Продолжать этот разговор? Или попытаться… Что? Сбежать? В итоге я просто молчу, глядя на остатки печи. Какая же все-таки насмешница эта чертова жизнь. Сломать, разбить – это не строить. Все, что у тебя есть, может быть растоптано и сметено одной случайностью. Только я все равно не понимаю, за что Кристина так ненавидит Мишу. Да, бросил. Да, он может быть бесцеремонным, даже безжалостным. Но и дамочки его вроде бы никогда особо отношениями не дорожили, наверняка потому, что быстро могли найти замену. Вон и у Кристины есть какой-то милый, которого за глаза она называет старым хреном. А отстреливать каждого бывшего… Это же все мужики переведутся. – О чем задумалась? – неожиданно слышу вопрос и перевожу взгляд на Бориса. – Ищешь логику в ее поступках? – Мне кажется, это бесполезно. Я все равно не пойму, да и не хочу понимать. Мне бы выбраться отсюда, а там пусть Миша со своими девками разбирается. Но есть еще и Борис… Что с ним делать? Он, судя по всему, от Кристины подхватил шизофреническую хворь. Может, зря Марк так пытался отгородить меня от грязи этого мира – тогда бы я была более приспособленной и лучше распознавала лицемерие в людях. А я видела голубей и пчел на цветочках. Дура, черт подери! Творческая дура! Дальше своего носа ничего не видела. – Мне надо подышать, – поднимаюсь я и жду. Борис сразу дергается за мной, но потом останавливается в удивлении. – Я уже думал, что ты собираешься что-нибудь выкинуть. – Смешно, – усмехаюсь, но с грустью. Я, конечно, не спецагент, только сейчас мне надо подумать, а не действовать необдуманно. Мы выходим во двор, и я еще раз осматриваюсь. Хочется завопить на все село, но если верить Борису, то меня никто не услышит. – Ты не выглядишь сильно шокированной, – вроде бы расслаблено садится Борис на порог, но глаз с меня не сводит. – А что тебя связывает с Кристиной? Он улыбается и отвечает с иронией: – Деловой подход, подкрепленный… Впрочем, не важно. Ладно, этот дурдом мне действительно не нужен. – И сколько нам здесь сидеть? – перевожу разговор на другую тему. – Хоть вода здесь есть? – И еда есть, и вода, – поднимается Борис. – А почему ты, Милена, так спокойна? – Иногда приходится смириться с обстоятельствами. – А вот это правильно, – подмигивает мне. – Ты сразу извини за неудобства, но спать тебе придется в наручниках, я же не могу тебя круглыми сутками караулить. А когда я не высплюсь, то настроение у меня ни к черту. Могу действительно от недосыпа твоего муженька грохнуть под горячую руку. – Я поняла, – поднимаю руки, косясь на чертову лопату, которая так и манит. Взять бы сейчас ее, опустить Борису на голову… Только это в фильмах и книгах все так легко, а я не уверена, что даже замахнуться смогу достаточно. Но попробовать стоит. Правда, не сейчас. Несколько часов, до самой темноты, я пытаюсь ничем не выдать своей нервозности. Борис ни на минуту не выпускает меня из поля зрения. Даже когда отворачивается, мне кажется, что все равно остается настороже. Я ем без аппетита заваренную лапшу быстрого приготовления одноразовой пластмассовой вилкой и клюю носом. Когда я в последний раз спала? Несколько часов на диване у Марка. И кажется, что это было так давно… – Спать идем? – спрашивает Борис, и я сразу не понимаю его. А потом… Наверное, в моих глазах мелькает испуг. – Я… еще не доела. – Можешь остаться на ночь и на табуретке, – пожимает плечами, едва скрывая усмешку. – Только с утра хрен разогнешься. Даже в одежде я рядом с ним не лягу. Даже для дела – чтобы усыпить бдительность. Я физически не смогу. Наверное, это осознание и добавляет мне решительности, заставляет адреналин гулять по крови и добавляет сил. Я киваю, поднимаясь, и иду за Борисом в единственную просторную комнату. Меня бросает в дрожь, и я обнимаю себя за плечи. В деревянном доме даже в плюс тридцать не так, как в квартире, душно. Скорее даже прохладнее, чем на улице. У Брони так точно. У стены справа от входа в комнату стоит старый разобранный диван. Единственный! – Мы будем спать здесь? – Главное, чтобы не до конца жизни, – задумчиво протягивает Борис. Я еще хочу свою дочь в первый класс повести, увидеть ее выпускницей, погулять на ее свадьбе и дождаться внуков. Так что да, я тоже надеюсь, что моя жизнь не будет такой короткой, чтобы ограничиться этим диваном. – Мне надо в туалет, – говорю тихо.