– Этим муж занимается. – Тогда сообщите, когда он будет дома. Детектив отключила связь, немного подумала и открыла электронную почту. Мысль о камере напомнила о найденной у погибшего фотографии, и уже через мгновение она сидела у экрана ноутбука и рассматривала изображение. Все тоже: безвкусное платье и не соответствующие ему аккуратные черные лодочки; кукольная талия и узкие плечи; медовые волосы, заплетенные в косу; тонкая рука, поднятая в приветствии; коттедж в Ламбери. Ничего. Но что-то это фото все-таки делало на нетбуке Романа? К тому же оно было единственным. Она снова взяла лист и изумрудным цветом вывела в столбик: Платье Лодочки Коса Рука Коттедж Перечитала дважды и от догадки чуть не выронила маркер. ...Рука! ...Рука поднята в знаке приветствия, а это значит она кому-то махала, допустим, тому же Роману, но кто тогда делал снимок?! ...За парой следили? ...Погибший тщательно скрывал свою личную жизнь, значит нанимать фотографа ему самому не было смысла, да и глупо это, имея телефон и умея делать «селфи», которое сама детектив терпеть не могла. ...Так кто же сделал фото? ...И главное зачем? ...Что, если этот человек каким-то образом шантажировал Романа? ...Тогда понятно почему именно этот снимок хранился в нетбуке, и тут резонно возникает еще одна версия: Елесеев мог погибнуть из-за этой фотографии, а точнее из-за того, что не заплатил шантажисту. ...Версия сомнительная, но в этой истории все сомнительно. А еще Селиверстову мучило странное ощущение дежа вю: приходящие в голову мысли и череда неприятных воспоминаний не могли быть связаны с делом Елесеева, но вот интуиция говорила обратное и еще пол ночи не давала покоя, пока уставшая и вымотанная от размышлений детектив наконец не заснула. *** Звонок разрушил идиллию утра, прервав крепкий сон и напомнив, что нужно вылезать из-под уютного одеяла, поскольку телефон Александра оставила на столе среди вороха бумаг. Нехотя, но она все-таки поднялась с кровати и с явным раздражением ответила: – Селиверстова. – Александра, добрый день. Это Ира. Отец вернулся и он, он пьян. – Хорошо. Подъеду через час, – взглянула в зеркало на взъерошенные волосы и добавила: – Или полтора. Надеюсь к этому времени он отойдет. Тишина. Детектив положила мобильный обратно на стол, надела темно-фиолетовые носки, поскольку утро началось совсем не так, как она бы хотела, и настроение было отвратительным. Усугубляло ситуацию еще и то, что утро, как она предполагала, уже давно уступила место дню. Она не помнила, во сколько легла и оставалось только удивляться тому, что каким-то образом заснула не на диване, как это часто случалось, а все же сумела добраться до кровати. Скудный завтрак из сладкого чая вприкуску с остатками овсяного печенья немного взбодрил, но так и не прогнал остатки сна. Голова тянулась к подушке, и чтобы побороть желание завалиться обратно в постель, она села на диван, расчесывая спутанные пряди и попутно прочитывая сделанные накануне записи. Помогло. Мысли снова сосредоточились на деле, и, подъезжая к дому Елесеевых, Александра уже не чувствовала себя такой разбитой. На этот раз дверь открыла Ирина, и детектив снова удивилась тому, что у богачей нет прислуги, но задавать вопросов не стала, молча пройдя внутрь. – Отец в душе. Пытается прийти в себя. Мама ему помогает, так что, – она сделала паузу, – посидите пока в гостиной. Чай можете налить сами, все необходимое найдете на кухне, а мне нужно побыть одной. – Удалилась, оставив Селиверстову с чувством напряженности. В доме складывалась явно нездоровая атмосфера: бледная словно привидение Пассажирова, отходящий после пьянки Елесеев - оставалось расчитывать, что Анна Андреевна чувствует себя лучше, чем накануне, но надежда была мизерной. Детектив проследовала на кухню, без труда нашла и чистую фарфоровую чашку, и подогретый чайник, а открыв холодильник, с замирающим сердцем обнаружила жареную курицу и зеленый салат. Кто-то скажет, что это чрезмерное употребление гостеприимством, но ей до этого не было никакого дела. За свою работу на данный момент, между прочим, бесплатную, она имела право опустошить весь холодильник, поэтому без зазрения совести разложила еду на большой плоской девственно белой тарелке и уселась за стол, раздумывая над поведением Ирины. В предыдущие встречи она не выглядела столь ранимой и не вызывала жалость, а сейчас на нее было жалко смотреть. Неужели пьяный Виктор Владимирович так повлиял на женщину? Или дело в другом? Например, в той причине, по которой он напился, и интуиция подсказывала – причина серьезная. Она с удовольствием уплетала румяное мясо и гадала, сколько на этот раз проиграл Елесеев, когда в кухню вошли супруги. Они не держались за руки, не обнимались, не обменивались взглядами, но тем не менее чувствовалась некая сплоченность, порожденная общей бедой - большой бедой. Поздоровавшись с детективом, оба сели за стол, затем Анна Андреевна поднялась и налила чай сначала мужу, потом себе, достала из-под раковины пачку тонких сигарет и закурила. – Аня, я прошу тебя… – Витя, что мне еще остается. Пей чай и помолчи, – она произносила слова негромко, не властно, с укором и печалью одновременно. Не докурив и половины, затушила сигарету в пепельнице и устремила взгляд в окно. Александра почувствовала себя лишней. Чего-чего, а присутствовать при выяснении отношений не хотелось, но она пришла не просто так, и, подавив желание встать и уйти, спросила: – Виктор, вы готовы поговорить? Анна Андреевна улыбнулась, и улыбка вышла такой горькой, что детектив невольно поморщилась, словно ощутив эту горечь на собственных губах. – Поговорить… О чем тут говорить? Проиграл я. Все проиграл. – Что значит все? Ответила супруга: – А то, Александра, что теперь мы банкроты. Селиверстова догадывалась, что проигрыш крупный, но то, что до такой степени! Зачем же он играл, если совсем не умеет этого делать?! И тут сама Елесеева сделала неожиданное признание: – Мой бизнес уже давно ушел с молотка. – И ты молчала, – он тяжело вздохнул. Жена не произнесла ни слова.