– Ну, выйти из нее проще простого, – рассмеялась Мокошь. – Для этого просто нужно послать запрос в свою библиотеку. Она встала и обратилась прямо к грязной стене кабачка на языке, которого я никогда прежде не слышала. Слова в нем звучали словно падающие на камни капельки воды. И тут же на стене появилось и замерцало подвешенное прямо в воздухе зеркало. – Остается пройти сквозь это зеркало, и я окажусь дома, – пояснила Мокошь. – А теперь ты попробуй. Я прикусила губу. Пожалуй, сильнее даже, чем появление зеркала меня сейчас занимало другое: почему мальчик, который только что принес нам пиво и пирожные, совершенно не обращает внимания на это диво, словно и нет здесь никакого зеркала. Я поднялась на ноги, встала рядом с магическим порталом Мокоши и сказала, глядя на камин: – Библиотека, я хотела бы закончить чтение. Пожалуйста. И тут же на стене появилось еще одно зеркало, поверхность которого напоминала рябь на пруду. Я подошла к нему, но не спешила протянуть руку к стеклу. Вместо этого смотрела и не могла насмотреться на свое отражение в нем. Почему, спросите вы? А потому что обе стороны лица в нем были совершенно гладкими, без малейшего намека на шрамы. Словно и не было никогда в моей жизни столкновения с попавшим в капкан волком. Не веря своим глазам, я прикоснулась кончиками пальцев к левой стороне лица – она и на ощупь оказалась такой же гладкой, как ее отражение в волшебном зеркале. Мне стало не по себе. – Что, выглядишь не так, как дома, Эхо? – тихо спросила меня Мокошь. Я повернулась к ней и молча кивнула, чувствуя подступившие к глазам слезы. – Миры в зеркальных книгах не реальны, это ты сама знаешь, – продолжила Мокошь. – Вот и читатели видят себя в них такими, какими хотели бы выглядеть. Причем подсознательно хотели бы, порой даже сами не подозревая об этом. Я вновь посмотрелась в зеркало. Так вот какой я подсознательно хочу быть. Но, к сожалению, никогда не стану на самом деле в реальной жизни… Это было горько, это было невыносимо. Я протянула свою руку к зеркалу, и меня вновь окатило прохладой. А в следующую секунду я уже снова была в библиотеке и стояла, касаясь вытянутой рукой зеркального стекла. Глава 9 – Госпожа. Я ахнула и обернулась. За моей спиной стоял волк, и его янтарные глаза ярко горели. Я отпрянула от него, уткнувшись плечом в экран еще одной зеркальной книги. Волк не шелохнулся. – Я не причиню тебе вреда. Напротив, порадую, – он присел на задние лапы, наклонил вперед острые уши. – Прости меня. Та комната… За черной дверью… Она помогает мне вспомнить. Если я не буду ходить туда, то могу все забыть и стану совершенно диким. Но это опасная, самая опасная комната во всем доме, и вот она-то будет пытаться причинить тебе вред. Так оно уже и случилось. Так что, пожалуйста, не возвращайся туда. Никогда. Я тебя умоляю. Боль снова начала пульсировать в израненных плечах и ладонях. Я вновь почувствовала, как натянули кожу на лице уродливые шрамы – испарилось подаренное мне на время зеркальной книгой волшебство. Я сглотнула, с горечью ощутив эту потерю, и ответила: – Я не собираюсь возвращаться в комнату за черной дверью. – Благодарю, – кивнул белой мордой волк. – И вообще я не собираюсь больше ходить с тобой куда-либо, пока ты не объяснишь – толком не объяснишь, – что здесь происходит, и не докажешь, что мой отец благополучно добрался домой. Раздалось какое-то негромкое бульканье. Я не сразу поняла, что это волчий смех. – Для этого мы находимся в самой подходящей для этого комнате, госпожа, – сказал волк. – Иди за мной. И он шагнул во вторую синюю дверь. Я направилась следом. Миновав несколько поворотов в проходах между полками с зеркальными книгами, мы остановились возле приткнувшегося возле стены запертого шкафчика с резной деревянной дверцей. – Там под ним ключ, – сказал мне волк. Я наклонилась, пошарила под шкафчиком и выудила маленький простенький латунный ключик. Вставила его в замок, повернула, открыла дверцу шкафчика. Внутри лежало маленькое ручное зеркальце в оправе из слоновой кости. Я взяла его и взглянула на волка, ожидая указаний. – Это зеркальце покажет тебе все, что ты захочешь увидеть. В нашем мире, по крайней мере. Только для этого ты должна дать ему две частички самой себя. Я тихо опустилась на пол, расправила юбку и положила зеркальце себе на колени. – Эти вещи не должны быть большими, главное, чтобы они были частью тебя, – добавил волк. Я выдернула из головы маленькую прядку своих волос, расстегнула и вытащила из воротника брошку, чтобы уколоть ею указательный палец на своей правой руке. Когда показалась капелька крови, я прижала палец к поверхности зеркальца, и положила туда же прядь волос. – Теперь попроси зеркальце показать тебе то, что ты хочешь увидеть, – сказал волк. – Зеркальце, – начала я и сглотнула. – Покажи мне моего отца. Пожалуйста. Стеклянная поверхность дрогнула, стала молочно-белой, пошла рябью. Моя кровь и волосы закружились и исчезли в молочных волнах. Когда поверхность зеркальца вновь разгладилась, я увидела заснеженный лес, по которому с фонарем в руке шел мой отец. Следом за ним, и тоже с зажженными фонарями, шли Родя и Тинкер. – Эхо! – кричали они в темноту. – Эхо, отзовись! Но отвечала им только метель – завывала, швыряла снег в лицо. Зеркальце мигнуло, и вот я уже увидела, как отец и Родя поднимаются по ступенькам крыльца, оббивают налипший на валенки снег, прежде чем войти в наш дом. В дверях показалась Дония, лицо у нее было напряженным, встревоженным. – Глупая девчонка! – сказала она. – И что ее понесло в лес ночью, да еще в метель? – Мы найдем ее, папа, – взял отца за руку Родя. – Не волнуйся, обязательно найдем. – Я же видел ее, – прошептал отец. – Она была там, в лесу. Как раз перед тем, как показался Тинкер на своих санях. Я видел ее, я это знаю. Родя поджал губы, сочувственно посмотрел на отца и сказал. – Тебе нужно отдохнуть, папа. Давай поднимемся наверх. Когда они поднялись в комнату наверху, у отца по щекам текли слезы. – Зажги лампу, Родя, и поставь ее на подоконник, – сказал он. – Она поможет Эхо найти в ночи дорогу к дому. Мой брат зажег лампу, поставил ее на подоконник, и только после этого отец позволил ему уложить себя в постель. Дождавшись, когда вслед за отцом уснет и Родя, устроившийся здесь же на диване, в комнату неслышно вошла Дония. Она подкралась к окну, задула лампу и злобно прошептала, глядя в ночную темноту за окном. – Скатертью дорога. Мачеха старалась храбриться, но я видела, как дрожат у нее руки. Я рывком поднялась на ноги и отбросила от себя зеркало так, будто это была ядовитая змея. Оно не разбилось, а лишь упало и покатилось по полу. А мое сердце… Мое сердце разрывалось от боли. – Все в порядке, госпожа? – спросил волк, наблюдая за мной. – Мне нужно вернуться домой. – Разве твой отец не в безопасности? – блеснул он своими янтарными глазами. – В безопасности, – я впилась ногтями в подушечки ладоней, пытаясь сдержать таким образом набегавшие на глаза горькие слезы. – Но он не знает, где я. Думает, что заблудилась в лесу. – Но ты же не заблудилась. – Не заблудилась, но он этого не знает. Послушай, волк, позволь мне вернуться. Я должна успокоить отца. – Нет, госпожа, ты должна остаться здесь, – ответил волк, и у него зашевелилась шерсть на загривке. – Мне очень жаль, но возвратиться домой ты не можешь. – Ну, хорошо. Тогда разреши мне хотя бы написать ему письмо. – Написать письмо можно, отправить его отсюда нельзя. – Ты сам можешь отнести его, – в отчаянии воскликнула я. – Клянусь, я останусь здесь столько, сколько ты пожелаешь, только отнеси ему письмо. – Я не могу вернуться через лес, – хрипло проскрипел он. – И ты тоже. Это невозможно. Твой отец в безопасности, госпожа, а со всем остальным тебе придется смириться. – Но… – Все, хватит. Не может быть никакого письма. А теперь пойдем, нас ждут дела. Нужно заняться домом. Сейчас я дам тебе первый урок, начну учить, как за ним следить и ухаживать. Волк повернулся и выбежал из библиотеки с таким видом, будто я должна немедленно забыть об отце и делать все так, как он велит. Ладно. Пусть говорит, что хочет, мне все равно. А выбраться из дома я и сама сумею. Дождусь, пока он будет чем-нибудь сильно занят, и убегу. Не дам отцу думать, что со мной случилась непоправимая беда.