– Понимаю. К сожалению, у меня нет на них времени. Однако Ева пометила файл, чтобы позже отправить его тем, у кого время должно найтись. – Что? – спросила она, заметив усмешку Рорка. – Несчастный мошенник и понятия не имеет о предстоящих ему новостях. «Сэр, с вас сняты подозрения в убийстве, но теперь вы находитесь под следствием по обвинению в отмывании денег». – Ему следовало раньше об этом думать. Она продвигалась дальше и нахмурилась, когда прозвучал сигнал коммуникатора. – Даллас. – Привет. – На экране появилась смазливая физиономия Макнаба. – Ну, как успехи? – Продвигаемся помаленьку. Ты не поверишь, что жители роскошного района выбрасывают на помойку! – Ладно. А что с коммуникатором? – Его только частично измельчило, нам повезло. Но возни будет много. То, что мне удалось собрать, выглядит самоделкой, слепленной из запчастей. То есть совершенно точно, что не все части от одного производителя или от одной модели. – Хорошо. Отличная работа. Дай мне Пибоди. – Минуту… Эй, Даллас хочет с тобой перетереть! – Не хочу я тереть, – пробормотала Ева. Рорк покачал головой, показал рукой жест, означающий «говорить». – Почему он так и не скажет – поговорить? Экран качнулся, когда Макнаб передал коммуникатор. Появилась Пибоди. – У нас прогресс… ну, Макнаб тебе доложил. А у меня образовался подозрительный тип из первой восьмерки. – Хорошо. Пришли мне. У нас… – Рорк поднял палец, показывая, что у него есть еще один. – Девять из первых двадцати девяти. Я тебе отправлю. – Как ты сумела проверить двадцать девять? Я сижу над этим с… – Рорк помогает. – А, тогда ясно. Он и правда быстро работает на компьютере. – Я все равно сделала больше, – выпалила Ева, не успев себя остановить. – Но это неважно. Остановись после десятого, идите домой. Вы оба. – Двадцать, – сказала Пибоди. – Я нацелилась на двадцать. – Ладно, двадцать. Прежде чем уйдешь, подозрительных пришли мне. Продолжим завтра. Ева отключилась, прижала пальцы к глазам. – Сделай перерыв, – сказал Рорк. – Нет, не сейчас. – Тогда нужно подкрепиться. Молоко и печенье. – Я не пью молоко. Ты в курсе, откуда оно берется? – Ева невольно содрогнулась. – Оттуда же и сыр в твоей обожаемой пицце. – Сыр – дело другое. Печенье, пожалуй. Но после того, как сделаю еще пятерку. – А как насчет соевого молока? – Соевое молоко, соевое молоко… Повтори несколько раз подряд и услышишь, как противно звучит. – Верю тебе на слово. – Браслет Рорка пискнул, и он взглянул на экран. – Это из Токио. Мне нужно ответить, потом я вернусь. Съедим печенье и что угодно, кроме молока. Ева кропотливо изучала следующую пятерку. Взяла еще троих, а потом оттолкнулась от стола и проехала по комнате до своей доски. Чутье не подвело, подумала она, и логика это подтвердила. Однако остальных все же надо тщательно проверить. Она вернулась, взяла имена, которые прислали ей другие члены команды, и выстроила их в ряд. Пока семнадцать. Семнадцать мужчин, чье прошлое, работа и привычки давали основания считать их возможными насильниками и убийцами. Восемьдесят человек вычеркнуты ею и людьми, которым она доверяла. Еще сорока с лишним предстоит пережить вторжение полиции в их личные дела. – Прости, задержался, – сказал Рорк, возвращаясь. – Тебе правда стоит сделать перерыв. Пять минут, чтобы дать отдых мозгу и глазам. Он взглянул на экран на стене, на список имен. – Ты добавила еще. – Я разместила то, что прислали другие члены команды. Сделано больше половины. Он снова посмотрел на нее. – Ты полицейский до мозга костей. – Тоже мне, новость. – И любовь всей моей жизни. Поэтому я знаю тебя, как облупленную. Ты что-то нашла. Кого-то. – Ну… Там больше одного человека. – Что ты нашла? – настойчиво спросил Рорк. – Измены, ложь, подозрительные сделки, постыдные тайны, ошибки, добрые дела, разбитые сердца. – Ева. – Жизнь полна противоречий. – Она вздохнула. – Вот уважаемый, высококвалифицированный доктор – на личном уровне не слишком любимый, но уважаемый. Шишка в своем мире. Ему не повезло не только в том, что его убили, но и в том, что расследование его убийства разоблачит его как насильника, возможно, садиста. Жестокий, властный сукин сын, который завладел слабой, очень молодой женщиной и, по сути, сделал ее своей пленницей. – Я сказал бы, она была достаточно взрослой, чтобы выбраться. И были люди, готовые предоставить помощь. Не захотела. Возможно, мы никогда не узнаем, как ему удалось заковать ее в цепи. Ева встала, прошлась по комнате. – Несчастную хрупкую женщину жестоко избил, изнасиловал и душил человек, который использовал театральные эффекты, чтобы запугать свою добычу. Он ее унижал – а эта женщина уже страдала от постоянного унижения. В ходе долгого, жестокого и унизительного нападения ее муж был избит и убит. Она получила сильный удар по затылку и очнулась в таком глубоком шоке, что вышла из дома голой и побрела по улицам посреди холодной ночи. Ева посмотрела на доску и на разбитое лицо Дафны. – Она вышла на улицу, потому что нападавший освободил ее, как и своих предыдущих жертв. Другие пары вели похожий образ жизни, имели похожее социальное и финансовое положение. Шаблон. Убийство изменило картину; преступник становится более жестоким и совершает атаки чаще. Ева могла себе это представить. Более того, могла это почувствовать. Все происходящее. Со всех сторон. – Все началось с того раза, когда он пытался запугать женщину, навязать ей себя, – и был отвергнут. Тогда он начал фантазировать о женщине, которую не мог получить. Все это… – Она указала на доску. – Все это всегда сидело в нем, какую бы маску он ни носил, пряча истинное лицо. Может, он вообще не пошел дальше фантазии, – тем не менее фантазия росла, дополнялась подробностями, становилась все более злобной. Ева вернулась к компьютеру, открыла файл, вывела изображение на экран. На фотографии стояли, обнявшись, мужчина и женщина. Они смеялись, а за их спинами голубел океан. На ней было короткое летнее платье, которое ветер прижимал к бедрам, темные вьющиеся волосы развевались вокруг необычайно красивого лица. Хотя мужчина тоже был красив, подтянут, привлекателен, только женщина притягивала взгляд. – Снимок сделан около двадцати лет назад и опубликован в каком-то глянцевом журнале. – Кто они? Ева жестом попросила его не торопиться и вывела на экран другое изображение. Две пары стояли рядом. Вечерняя одежда, драгоценности, лоск – и в то же время в их лицах и позах чувствовалась легкость, радость момента. – Эти женщины – родственницы? Сходство есть, хотя та, что слева… – Да, необычайной красоты. Ошеломляющей. Объект его желания. – Его мать?