Глава II Обволакивающая тело пелена напоминает густой влажный туман. Только вот мокрых разводов на одежде не оставляет. Пройдя за неё, на момент останавливаюсь, изучая глазами помещение. Сразу же слышу сухой надтреснутый голос. — Присаживайтесь, юноша, не стойте столбом. Вы не один ждёте, пока выявят ваш талант. Шляпу только снимите — вы всё-таки в помещении. Машинально поднимаю левую руку, снимая головной убор и прохожу к столу, с противоположной стороны которого сидит седой старичок в рубашке и штанах с подтяжками. Со своим вываливающимся наружу небольшим брюшком и золотыми очками, он больше похож на часовщика или служащего банка, чем на преподавателя магического университета. Заметив, что его разглядывают, раздражённо замечает. — Ещё немного промедлите и будете проходить процедуру определения через месяц. Оставшись без занятий по специализации. А присягу станете давать лично проректору по дисциплине! На последней фразе он срывается на крик и я предпочитаю опуститься на стул, поставив сумку рядом с собой. Старичок ещё пару мгновений буравит меня взглядом, после чего продолжает. — Ни тебе здравствуйте, ни извинений. Где вас таких набирают, обезьян немытых? По лесам что ли ищут с собаками. Осознаю свой промах и начинаю отвечать. — Слишком ошарашен обстановкой и самим местом. Приношу свои извинения, если чем-то вас задел. Секунду смотрит на меня, потом с усмешкой машет рукой. — Успокойся парень. Старый Тескон просто шутит. Студенты-первогодки, как глина — бей ногами, меси, им хоть бы хны. Только высокородные пробуют возмущаться. Но и у них спесь быстро заканчивается. Выдавая всё это, с радостной ухмылкой наполняет водой каменную чашу, стоящую прямо перед ним. Потом хватает меня за руку и подтянув ладонь к ней, надрезает кожу небольшим ножом. Ошарашенный его моментальной сменой настроения, уже в самом конце задаю вопрос. — Это и есть процедура определения айвана? Что это такое кстати? Преподаватель хмуро смотрит на меня из под седых бровей. Подняв пальцем очки на горбатом носу, сокрушённо выдает. — Ты совсем из тёмных, да? На отшибе с зайцами жил? Качаю головой, пытаясь отыскать подходящий вариант ответа. — Я сын графа Вайрьо. Незаконнорождённый, но после того, как проснулась струна, меня… Старик кривится и машет рукой. — Северянин значит. Ещё и необразованный. Тяжело тебе тут придётся. Чуть помедлив, продолжает. — То, что мы сейчас делаем — процедура присяги. Айван — твой магический талант, специализация активной струны. Почти у каждой из них есть своя, уникальная особенность. Сейчас часто попадаются маги и без неё, но основная масса пока рождается такими, какими надо. Но это всё — после того, как ты дашь присягу. Хочется уточнить, кому и в чём я должен присягнуть, но понимаю, что вопросы тут точно будут лишними. Поэтому молча жду продолжения процесса. Преподаватель достаёт откуда-то кусок металла на цепочке и окунает его в воду, слегка окрашенную моей кровью. Короткое движение рукой и чаша начинает светиться изнутри алым. Выглядит это в полутёмной комнате весьма жутковато. Тут вообще освещён только пятачок со столом, всё остальное залито темнотой. Непонятно, находишься ты в центре большого зала или крохотной клетушке. Подняв на меня голову, Тескон начинает говорить. — А теперь читай текст, который видишь в воздухе. Момент непонимающе смотрю на него, а потом обнаруживаю, что передо мной действительно появляются буквы красного цвета. Чуть дёрнувшись от удивления, начинаю читать. — Я, маг империи Норкрум, поступивший учиться в университет Хёниц, торжественно обещаю никогда и ни при каких обстоятельствах не разглашать любые факты и детали своего обучения никому кроме магов, обучавшихся здесь или преподавателей учебного заведения. Включая данные о программе подготовки, занятиях, экзаменах, практических испытаниях, смертях во время обучения, замене тел студентов и восстановлении их разума, любых деталях занятий или жизни в университете, нарушающих законы империи и используемой литературе. Отныне и впредь обещаю не говорить об университет Хёниц абсолютно ничего, что могло пролить для непосвящённых свет на то, как и чему здесь учат студентов. Замолкнув, удивлённо смотрю на старика. Тот уже вытаскивает кусок металла из чаши и протягивает мне. — Возьми. Это твой личный жетон. Потеряешь его в течение первого месяца — выкинут из Хёница навсегда, предварительно стерев память. По нему ты сможешь пройти на занятия, в столовую и общежитие. Это как уникальный именной пропуск, без которого ты для преподавателей и служащих Хёница — пустое место. На этой фразе он сбивается и задумчиво чешет голову. — Только странно, что он не назвал твоего имени. Такое порой бывает, когда люди сами не уверены, как их точно зовут. Но обычно это крестьяне, которых всю жизнь по кличкам звали, а не сыновья дворян. Сразу же хлопает себя рукой по лбу. — Я и забыл — ты же бастард. Тебя может до этого кликали «графским отродьем» или там «тупоголовым дебилом», вот чаша имя и не распознала. Судя по его довольной ухмылке, основной смысл фразы — задеть мою нервную систему. Стараясь не повестись на провокацию, молча сижу, держа правую руку около револьвера. Поняв, что от меня не дождаться реакции, преподаватель угрюмо вздыхает. — Скучные пошли студенты. Вот раньше кого из хёрдисов так заденешь, они на дыбы становились — за оружие давай хвататься, карами грозить, чуть ли не личную гвардию отца обещали сюда выслать. Даже бастарды. А теперь вон — сидит, глазами меня пилит и молчит, как утка. Ещё раз вздохнув, уже тише продолжает. — Ладно, теперь посмотрим, какой у тебя там айван. Сразу после этого вытряхивает на стол горстку камешков из небольшого мешка и подталкивает их ко мне. — Давай, возьми их в руку и сожми хорошенько. Когда делаю, как он сказал, поворачивает голову в сторону выточенной из камня рамы, похожей на зеркальную и принимается ждать. Спустя секунду, понимаю, что внутри неё появляются какие-то странные фигурки, чем-то отдалённо напоминающие музыкальные ноты. Какое-то время Тескон вглядывается в них. Дождавшись, пока те сложатся в цепочку, принимается смеяться. Заливается диким смехом секунд сорок, похрюкивая и хлопая рукой по столу. Закончив, какое-то время пытается отдышаться, после чего пытается объяснить. — Чего ж тебе так не прёт парень. Бастард, тупой, так ещё и айван похож на кусок дерьма. Хотя, может у тебя прибор внушительный. Хоть какая-то компенсация была бы. Наконец полностью успокаивается. — Твой талант — делать выпечку засохшей. Или наоборот, свежей. Снова заходится в смехе, сквозь него проговаривая. — Каменной статуей тебе по лбу, давно магические потоки так не шутили. Ой, не могу. Маг-булочник. Или наоборот — гроза всех пекарей. До чего мы дожили, вашу тётю за ухо. Выждав, пока взрыв хохота прекратится, поднимаюсь на ноги. — Теперь я свободен? Старик откашливается после смеха, продолжая постукивать рукой по столу. — Да, булочник — свободен. Иди, заселяйся, тебе там всё расскажут. Шагаю в сторону входа через который попал внутрь, но за спиной уже слышится голос. — Куда, идиот. Другой выход — вон там. Или захотел распасться на атомы? Останавливаюсь и направляюсь к ещё одному прямоугольнику закрытому пеленой, который только что подсветился в другом месте комнаты. Молча шагаю в стену тумана, сжимая в одной руке шляпу, а в другой сумку с багажом. Только когда выныриваю в просторный коридор, где один за другим появляются студенты с озадаченными лицами, понимаю, что любящий посмеяться маг использовал слово «атомы». Как-то не слишком вяжется этот термин с их уровнем технологического развития. Хотя может здесь это значит что-то ещё. В конце концов я так и не понял до конца, как работает распознавание местной речи. Я понимаю все слова, которые говорят окружающие, но такое впечатление, что мозг трансформирует их в обороты моего языка для лучшего понимания. Титул того же Вайрьо превратился в графа, хотя звучит вроде бы несколько по-иному. Правда, это срабатывает не всегда. Слово хёрдис, означающее высшую знать империи, никак не перевелось, оставшись в неизменном виде. Хотя разум вполне мог назвать их герцогами или пэрами. Но нет — оставил хёрдисами. В стороне слышится голос кого-то из служащих. — Проходите ко входу в общежитие для распределения. Не толпитесь в коридоре. Иду следом за остальным потоком, остановившись перед выходом, где снова собралась небольшая очередь. Краем уха слышу разговор двух парней, беседующих шёпотом. — Зачем нужна была эта штука на входе? Что, нельзя было по человечески двери сделать. Мало того, что вход через стену, так там ещё и какая-то липкая дрянь. — Ты разве не знаешь? Это защита от диких колдунов. У отца такая стояла перед входом в личные покои, чтобы никто из этих ублюдков не пробрался внутрь. — А здесь то она зачем? — Как это зачем? Чтобы те не смогли провести внутрь Хёница своих шпионов. Они ведь уже пытались. Даже как-то нападали на университет, но стража тогда всех перебила. Дослушать не успеваю — подходит мой черёд. Стоящий около проёма в стене парень, с каменным лицом протягивает мне бумажку. — Следуйте в комнату по распределению. Поздравляю вас с началом обучения в университете Хёниц. Прошу — не забывайте следить за сохранностью своего жетона. Слова отбивает механически, как робот заучивший несколько фраз. Кивнув ему, прохожу дальше. Сразу за поворотом чуть не врезаюсь в давешнего блондина, с которым у меня была ссора. Тот напирает на стоящую перед ним женщину. — Тогда мне нужно оформить это разрешение. Прямо сейчас! Та вздохнув, отрицательно качает головой. — Юноша, на это требуется одобрение проректора по дисциплине, у которого и так много дел. Парень злобно фыркает. — Да что тут такого-то? Я просто хочу жить с девушкой, которая на это согласна! Зачем мне разрешение от вашего проректора? Замечаю рядом с ним девушку, которая старается смотреть куда угодно, кроме проходящих мимо людей. Судя по одежде — из крестьян или бедных горожан. Пазл встаёт на свои места. Вот зачем этот напыщенный индюк пытался поменяться со мной местами в кабине — искал студентку, согласную разделить с ним постель за деньги. Чтобы значит, трахаться не только на выходных, но и в процессе обучения Прохожу дальше, слыша звуки продолжающегося спора за спиной. Как ни крути, у студентов из высшего общества намного больше возможностей, чем у всех остальных. Хотя капитан Мойрниц все уши мне прожужжал, рассказывая о том, как трепетно сейчас в Хёнице относятся к равенству студентов.