Быстро обведя крошечную комнатку лучом, Фрэнсин увидела, что она совершенно пуста. Никакого убранства, никаких украшений. Эта комната предназначалась только для одного – прятаться. Дыхание Фрэнсин казалось громким в безмолвии, окутывающем ее словно саван. Это было безмолвие, пронизывающее до мозга костей, такое чистое, что было слышно, как в углу паук плетет свою паутину. И отовсюду – и в то же время ниоткуда – слышался то ли шепот, то ли шорох: сухой, затхлый и отдающий склепом. Фрэнсин охватил первобытный страх. Она поспешно повернулась, взмахнула фонарем и едва не упала, взметнув пыль, которая облаком повисла в застоявшемся воздухе. Мало-помалу пыль осела и образовала фигуру маленькой девочки с двумя косами и пальцем, поднесенным к губам. И послышалось едва различимое тссс. – Бри! Ты напугала меня до полусмерти, – вскричала Фрэнсин, прижав руку к груди, в которой бешено колотилось ее сердце. – Мне мнились призраки католических священников, запертых здесь. – Она еще раз обвела тайник светом фонаря. – Прочитав об этом убежище, я подумала… – Попыталась улыбнуться, но глаза ее были полны слез. – Я подумала, что здесь могут находиться наши сестры. В тайной комнате послышался едва различимый всхлип, затем щеки Фрэнсин легко, словно крылышки мотылька, коснулась волна тепла и полетела наверх, в сторону проема в стене. – Нет! Подожди! Пожалуйста, не уходи, – вскричала Фрэнсин и бросилась бежать вслед за Бри, выйдя из стенного шкафа как раз тогда, когда маленький призрак исчез на лестнице. Вслед за ним Фрэнсин взбежала на третий этаж. Из библиотеки, находящейся в западной башне, доносился звук, похожий на биение крыльев птицы, оказавшейся в закрытой комнате. Фрэнсин кинулась туда; ее босые ноги оставляли следы в пыли, которая скопилась здесь за много лет, поскольку она редко приходила сюда. Она остановилась на пороге, чтобы включить свет. Престарелая люстра осветила мягким светом переплетенные в кожу тома в книжных шкафах, заполнивших круглую комнату от пола до потолка. – Бри, – тихо позвала Фрэнсин. В спертом воздухе послышался горестный всхлип, и в тусклом свете призрак Бри начал метаться туда-сюда, касаясь то корешков книг, то пола, а затем опасно раскачал люстру на старых цепях, распугивая пауков, так что они пустились бежать со своих паутин. – Бри! Что ты делаешь? Что тебя так расстроило? Что-то легко-легко коснулось щеки Фрэнсин, затем она ощутила тепло в изгибе между ее шеей и плечом, как будто Бри прижалась к этому месту головой. – Что ты пытаешься сказать мне, Бри? – прошептала она, не решаясь шевельнуться, чтобы не разволновать маленького призрака еще больше. Послышалось царапанье. Боязливо повернув голову, Фрэнсин оглянулась и посмотрела на длинную галерею, увешанную портретами ее предков. К одной стене галереи были прислонены деревянные брусья и доски, приготовленные для ремонта часовой башни. Царапанье стало тише, превратившись в чуть слышное недовольное бормотание. – Это Он, Бри? – шепотом спросила Фрэнсин, чувствуя, как по ее затылку бегают мурашки. До ее слуха донесся едва слышный стон, затем тепло Бри покинуло изгиб между ее плечом и шеей и понеслось в сторону парадной двери. Фрэнсин бросилась бежать за ней, глядя на стены, которые бормотали и шептали, затем сбежала по лестнице, перешагивая через ступеньки, не желая выпускать Бри из вида. Вестибюль по-прежнему был погружен в кромешную тьму, когда Бри вылетела наружу через парадную дверь. Сдернув с вешалки свое пальто, Фрэнсин открыла дверь и вышла. Снаружи было темно – и оттого, что стояла ночь, и оттого, что небо было затянуто пеленой туч, отбрасывающих на сад теснящие друг друга тени. Бри бежала впереди, похожая на отблеск луны в безлунную ночь. – Бри! – позвала Фрэнсин, отчаянно пытаясь не потерять ее из виду. Затем ее шаг замедлился, когда маленький призрак исчез на кладбище. Окружающие его деревья походили на неясные тени, корявые, неподвижные и чего-то ждущие. Фрэнсин приблизилась к кладбищу с опаской. Но ее любовь к Бри пересилила ее страх. Ободренная тем, что Бри не исчезла в лесу Лоунхау, она открыла заскрипевшую калитку и двинулась вдоль рядов могил. Ступая беззвучно, чтобы не вспугнуть Бри, прошла мимо могил Туэйтов, живших и умерших в Викторианскую эпоху, усыпанных яркими цветами, символизирующими память, любовь и печаль, и вклинившейся в их ряд безымянной могилы, вопящей о ненависти, которую Бри облетела, прежде чем понестись прочь. Фрэнсин миновала наклонившееся тисовое дерево, осеняющее захоронения Туэйтов наиболее ранней эпохи. Тут могильные камни, в отличие от надгробий, относящихся к более поздним векам, были скромны; их покрывал мох, и надписи на них были выщерблены. Фрэнсин остановилась рядом с Бри, походящей сейчас на неподвижную тень среди других теней и застывшую перед своей собственной могилой. Находящаяся рядом могила Монтгомери была одета веселым покровом из фиолетовых крокусов. – Мне так жаль, Бри, – прошептала Фрэнсин, не зная, что еще можно сказать, как вести себя перед лицом печали, пропитавшей воздух между ними. Душа Бри застряла на земле, став призраком, который и боялся, и жаждал того, что ждет его в потустороннем мире. Есть очень много причин, по которым душа может остаться в этом мире: долг, который надо оплатить, мщение, чувство вины. Но Фрэнсин не могла себе представить, какие такие неоконченные дела с живыми могут быть у Бри, и ей совсем не хотелось это узнать, ибо ей была невыносима мысль о том, что придется жить без Бри. Другое дело Джордж Туэйт. Его душа тоже застряла на земле; она пропитывала стены дома Фрэнсин, словно какая-то гадкая болезнь. Когда он умер, случилось нечто, привязавшее его к этому миру. Что же это такое: неоплаченный долг, жажда мщения или чувство вины? А может, что-то другое? Ей необходимо выяснить, что именно держит его здесь, что ему нужно, чтобы обрести покой. Полная решимости узнать, что же произошло с Джорджем Туэйтом, Фрэнсин вздохнула, когда до нее дошло, что Бри уже нет рядом. Она окинула кладбище взглядом, но сестра исчезла. Ей показалось, что нависшее над ней дерево придвинулось ближе, когда она опустилась на корточки, чтобы выполоть сорняки с двух маленьких могилок; затем ее взгляд переместился на склонившийся над ними кизил. Она всхлипнула, когда в ее сознании вдруг всплыло воспоминание о матери. Медленно встав, чтобы резкое движение не сбило воспоминание, Фрэнсин отошла от могил своих брата и сестры. Мать, копающая землю лопатой… Ночью на кладбище. У Фрэнсин вырвался стон, когда она подумала о том, как мама копала могилы для своих детей. Копала совсем одна, в полном одиночестве. Но, кажется, что-то тут было не так, что-то искажено. Фрэнсин вышла с кладбища и повернулась к нему, остановившись на перекопанной лужайке. Да, что-то тут точно было не так. Она помнила, как мама стояла на коленях, опустив голову; ее плечи содрогались от ужасного горя. Фрэнсин охватило чувство вины, как будто она тайно подглядывает за проявлениями горя, за которыми ей никак не положено наблюдать, и делает это в таком месте, где ей никак не полагается быть. Через полвека после трагедии Фрэнсин стояла, неотрывно глядя на кладбище, которого боялась всю свою жизнь. Она глядела на него, пока тьма на востоке не тронулась, уступая место свету. 26 июля 1969 года – Инжирка, – тихо позвала Бри, в ужасе слыша, как к ней приближаются тяжелые шаги. Она взглянула было на лес Лоунхау, но решила, что Инжирка не пошла бы туда одна. А может, сестра залезла на дуб во дворе? Бри торопливо бросилась к огромному дубу и зашипела: – Инжирка! Ты там, на дубе? Ответа не последовало. – Если ты там, наверху, то не слезай. Он уже почти здесь. Она повернулась на лязгающий звук, перекрывающий Его тяжелые шаги. Стоя неподвижно, склонила голову набок, прислушиваясь. Вот опять. Лязг цепи. Нахмурив брови, Бри торопливо двинулась к колодцу. Бадья была еле видна в сумраке, опущенная почти до самого дна колодца, и в ней сидел спящий Монти, уронив голову на грудь. – Монти? – воскликнула Бри. – Как же ты там оказался? Напрягшись и понимая, что в любой момент во двор из-за угла может зайти Он, Бри покрутила ручку колодезного ворота и быстро вытащила Монти наверх. По ее лицу текли слезы. Он изобьет ее, этого никак не избежать. Монти очутился в колодце, Инжирки нигде не видно, и она еще даже не помылась… Времени спрятаться нет. Она не успеет добежать до своего дуба и укрыться там, пока Он не угомонится. Изо всех сил пытаясь унять слезы, Бри подтащила к себе бадью и достала из нее маленького брата. Его тело было тяжелым, он крепко спал. Она прижала Монти к груди, почти не осознавая, что он мокрый, зато очень остро осознавая, что тяжелые шаги за ее спиной сменились тяжелым дыханием. Бри медленно повернулась. Он нависал над ней, его рыжие волосы торчали во все стороны, зелено-карие глаза налились кровью, и в них полыхала ярость. – Что ты тут делаешь?! – завопил Он. Его заросшее щетиной лицо придвинулось к лицу Бри, в нос ударил запах перегара. – Сколько мне надо говорить вам, чертово отродье, чтобы вы не подходили к колодцу? – Его взгляд переместился на Монти, прижатого к груди Бри. – И к тому же с моим сыном! – Отец… – начала Бри, попятившись к колодцу, пока старые камни не впились в спину. Одной рукой Он выхватил Монти из объятий Бри, а другой размахнулся и ударил ее по щеке. Бри отлетела в сторону. Испытывая боль, еле переводя дух, она лежала неподвижно, закрыв глаза. Глава 20 Теперь уже не имело смысла ложиться спать. Фрэнсин сидела за столом в кухне, включив планшет Кифа, и тупо глядела на его экран, на котором висел список судебных дел, водя мышью взад-вперед, при этом даже не осознавая, что делает. Тайны. В Туэйт-мэнор имелось столько тайн. Они бормотали в стенах, шептали в дымоходах и были скрыты в хитрых тайниках. Фрэнсин не давали покоя неясные мысли о призраках, жизни и смерти. Она чувствовала, как прошлое давит на нее, тянет к ней свои холодные влажные пальцы. – Фрэнсин? Она вышла из задумчивости и тупо уставилась на сестру. – Господи, у тебя жуткий вид, – сказала Мэдлин и вошла на кухню с таким опасливым выражением лица, будто ожидала, что сейчас Фрэнсин что-нибудь бросит в нее. – Ты хоть спала, пока меня не было? – Огляделась по сторонам, и ее пробрала дрожь. – Ох уж этот дом! Не понимаю, как ты можешь его терпеть. У меня по коже забегали мурашки, едва я вошла в него.