Выпускает из своей хватки и хлопает дверью, едва натянув обувь. Обессиленно падаю на пол и плачу, сгорбившись над согнутыми коленями. Плачу от злости на него и на себя. За эти муки, на которые мы друг друга обрекаем. Все смешалось в одно, и я уже не могу разобрать, где заканчивается вина, где обида, и где закончились с ним мы. Мы стали как два пространства, две прямые. Если не думать об этом и просто жить, то все кажется нормально. Но если копнуть глубже, просвета не разглядишь. – Мама, – слышу тонкий голосок дочери и поднимаю голову. Ее темно-русые волосы рассыпаны по плечам, а взгляд потерянный. Она не понимает, почему я на полу и почему плачу. – Иди ко мне, солнышко, – протягиваю руку и ее маленькие пальчики касаются моей ладони крепко за нее хватаясь. Усаживаю Леру на свои колени и продолжаю сидеть, покачиваясь вместе с ней, находя успокоение в моей малышке, как всегда… Как всегда… К восьми мы уже сытые и готовые купаться, набираем с ней ванну с детской пенкой. Вовлекаем в процесс любимые игрушки и плюхаемся целых двадцать минут. Я читаю ей сказку о Белоснежке. Она внимательно слушает и в итоге засыпает, а я погружаюсь в тишину этой одинокой квартиры. Девять вечера, а я еще более одинока, чем была до. Порой тишина меня пугает сильнее всего на свете. На кухне надеваю резиновые перчатки и мою посуду, а после и все, что вижу, включив музыку. Сунув один наушник в правое ухо. Любимый плейлист сегодня действует пагубно, и я нахожу пару песен Evanescence, а уже дальше алгоритм действует правильно подсовывая подобные ей треки. Я почти задыхаюсь, когда заканчиваю с кухней и перехожу в ванную. Но стоит войти в душевую, меня бьет разрядом в тысячу вольт, когда воспоминания подкидываю то самое безумие, происходящее со мной пару часов назад. Грубые руки и беспощадные мужские губы. Они вытворяли немыслимое и доводили меня до края. Я умирала и вновь возрождалась. Но мысленно, где-то очень глубоко, рядом был не он. И я не знаю, как мне к этому относиться. Позади меня находился Влад и шептал самые грязные слова, снова и снова овладевая мной. Грубо вторгаясь в изнеженное тело и, я опять умирала. Я поддавалась без сопротивления, не понимая, почему, на месте чужого мужчины, с которым изменяла мужу, я представляла именно его. Глава 3 Закончив с уборкой в ванной, я сразу же принимаю душ и, обернувшись в полотенце, иду в гостиную. Еще одна граница между мной и мужем. Когда родилась Лера, мы все еще были счастливы какое-то время. Мы стали родителями и долго готовились к этому моменту. Но стоило сбыться этой мечте, все изменилось. Будто кто-то переключил с белого на черное. Она плохо спала. Она громко кричала и плакала по ночам. Я не высыпалась, но не жаловалась. Я не могла этого сделать. Я мать, а она моя малышка. Влад был иного мнения. Он давал без слов понять, что мы ему мешаем и я приняла решение на первое время спать с Лерой в гостиной. Закрывала дверь и продолжала быть матерью. Все катилось по наклонной. Хотя, разумеется, не всегда было так. Мы оставались мужем и женой. Мы пытались. Но в итоге это самое «первое время» увеличилось на неопределенный срок. Позже Влад психовал уже потому, что меня нет рядом. У Леры начались проблемы со здоровьем. У нее обнаружилась аллергия. И я очень тревожилась, боясь отойти от нее далеко и надолго. А потом пришло время зубов. Все вспоминается так четко, будто происходит сейчас. «У дочери режутся зубки, и она непрерывно плачет. Температура на недавнюю прививку поднялась и болит ножка с уколом. Звоню маме, прошу у нее совет. На часах два ночи, а она урывками спит по пятнадцать, двадцать минут. Мне больно смотреть на мою девочку. Но все становится в разы хуже морально, когда я слышу на очередной ее слезный поток стукнувшую дверь гостиной. Стало обидно, ведь я ждала и продолжала ждать его поддержки. Обоюдных бессонных ночей с нашей дочкой, но в итоге справляюсь со всем сама, выслушивая, как плохо он спал и еле работал, из-за того, что мы ему не дали отдохнуть. А я с больной головой, без шанса на отдых сидела с Лерой ночью, днем. В ее сон убиралась и стирала, а потом готовила ужин. Но я не жалуюсь. Кажется, не положено это у женщин. Правда, не знаю, кто так решил и почему. Стою в странном испуге, слышу, как он дышит мне почти в спину. Лера не замолкает ни на секунду, в моих руках. – Вы тут долго еще? – наконец выдает срывающимся голосом. – Ты не можешь ее успокоить? Че она ревет вечно у тебя? Позови маму свою, или мою, они-то уж точно знают, как справляться с детьми». Это было больше двух лет назад. Нашей дочери сейчас три, а мы по-прежнему в разных комнатах. Не могу поверить, что на нашей свадьбе мы целовались так страстно, что нас просили остановиться или отправиться в мотель. Сейчас с той же страстью, мы ругаемся. Хотя и это происходит довольно редко. Мы просто две параллельные. Подвигаю кроватку Леры чуть к стене и скинув полотенце, надеваю белье и кружевную ночнушку. На плечи накидываю легкий халат и иду на кухню. Люблю в это время, которое принадлежит только себе выпить чашку чая и посмотреть телевизор. Тишина и одиночество, снова берут свое, привлекая к совести пристальное внимание. Как бы там ни было, сейчас я ощущаю опустошение. Я не горжусь своим поступком и, по правде, не знаю, что мне делать с этим. Перед уходом Влада я была на эмоциях, которые он сам вызвал, будучи злым, сейчас происходит откат. На часах десять вечера. И я не знаю, для чего сижу и жду его под видом вечернего чая сегодня. Тон мужа, его слова… Не верится, что это новые «мы». Или же прежние, но с новыми ранами и опытом. Я думала, что, когда вернусь, мне будет все равно. Но это далеко не так. И я не понимаю почему. Внутри меня было так много обиды и злости на Влада, что я перестала на него обращать внимание. И логичный вопрос: «Почему я здесь?» можно оставить без ответа, а может, из-за маленькой малышки, которая сладко спит и ни о чем не подозревает. Не знает, что происходит между некогда любимыми людьми. Ее мамой и папой. А еще… еще я думаю, что это лишь оправдание. Глупое, как и наши с ним поступки. Он тоже мог давно все это прекратить. Но муж каждый день возвращается домой, как и я. Это не игра, но кажется ею. И я не знаю, что бы было с нами, не выйди я из декрета. Входная дверь хлопает, и я слышу, как громко ругаясь, Влад шумит в прихожей, грозя разбудить дочь. Быстро выхожу и вижу, что он еле держится на ногах. Я никогда не видела мужа в таком состоянии. Ни разу за семь лет брака и тот год, что мы встречались после знакомства с ним, Влад не напивался. – Ты что пьян? – я застала его, когда он, облокотившись на стену руками, смотрел вниз. – Пьян, – ответил, подняв голову, и заглянул в мои полные недоумения глаза. Он не мог сфокусировать взгляд на мне, но все же я видела какую-то странную смесь в глубине его серых глаз, зрачки которых сейчас были сравнимы с темными тучами. – По какому поводу? – я не подходила к нему. Держала расстояние. Потому что я не узнавала его сейчас и не могла предугадать действия выпившего Влада. – Заметила? Правда, Лида? – послышался его смех раскатистый и гортанный такой. – Это тощно ты? – его язык стал заплетаться на более сложных словах. – Иди отсюда… Иди… туда, – махнул рукой и кое-как, сняв второй ботинок, прошел мимо меня, держась за стену. Подняла брошенную куртку. Поставила обувь на полку и услышала новый грохот уже в спальне. Вошла и увидела перевернутый компьютерный стул, а мужа с полуснятыми штанами. – Ты дочь разбудишь, что ты вытворяешь, Влад? – Опять ты? У нас сегодня театральный кружок и тебе досталась роль жены? Иди, я сказал… – Не смей сбрасывать все это дерьмо на меня одну, – тут же завелась и ответила ему. – Все, что я хочу – это лечь спать, а не слушать тебя. – Аналогичное желание, не поверишь, – развернулась, в последний раз на него взглянув, и вышла, прикрыв дверь, которой хотелось ударить со всей силы.