На мои ахи и вздохи не Достоевский все-таки поворачивается ко мне, одаривая улыбкой. – Порепетируй оргазм перед зеркалом. – Пф, еще чего. Будешь стараться сам меня до него довести. И все, проходит буквально несколько секунд, как он снова меняется в лице. Что могло случиться? – Поедешь со мной? – Куда? – Куда захочешь. Но не в деревню. В какой-нибудь городок, где можно затеряться среди людей. А давай на родину твоей бабки? Вот ее и навестим, где там она? – В Шо. – Да, там. Как-нибудь объяснишь ей. У меня есть деньги. Немного, но на первое время хватит. Я найду, где и как их дальше заработать. И ты… пропустишь год, а дальше восстановишься в другом университете. Я сделаю нужные документы. Здесь ничего не выгорит, только закончится херово, а я не хочу этого. Подсылать тебя к Кроту было ошибкой с моей стороны. Похрен уже на все это дерьмо. Завтра. Удем завтра. Поедешь? Даже если бы я не решилась поехать, точно бы соврала. Но врать не придется. Хоть я и неуверенная в себе трусиха, всегда боявшаяся принимать решения, сейчас мне его принять не сложно. – Поеду. Готова поклясться, что увидела на лице Неповторимого облегчение. Обнимаю его в ответ и тут до меня доходит. Так это из-за этого он был сам не свой. Боялся, что я откажусь. Какая, однако, прелесть! – Знаешь, что меня во всем этом расстраивает? – Что? – Что я не узнаю, кто убил Витю и у кого флешка. – Да по хрен. – А мне так интересно. Эх. Вздрагиваю от звонка в дверь. Мамочки. Перевожу встревоженный взгляд на Федю. – Все нормально, это ко мне. Облегченно выдыхаю, когда осознаю, что это не Кротов. Только его сейчас здесь не хватало. Мое любопытство не знает границ. Стоило только Неповторимому выйти в подъезд, как я тут же подхожу к двери и тянусь к глазку. Знакомые лица – Василий собственной персоной. Он передает Федору сумку и тут же прощается с ним. Отскакиваю от двери, как только Федор намеревается зайти и, как ни в чем не бывало, подпираю стенку. – Ты, кажется, есть хотела. Пойдем. Федор ставит на стол сумку и достает оттуда палку вареной колбасы и хлеб. – Это мне. Все остальное тебе, – вытряхивает на стол содержимое сумки. «Кузнечик», «Беловежская пуща», «Аэрофлотские», ириски и… блок с упаковкой жвачек «Love is». Да как он узнал?! – У рыжей спросил, пока ты в ванной просиживала. Ешь сколько угодно и у посторонних в дар их не принимай. – Не буду принимать. Только…, – блин, как вот теперь сказать, что сейчас мне хочется не сладкого, а соленого. И я бы не отказалась от половины, ну ладно, четвертины палки вареной колбасы. – Что не так? – Все так. Но сейчас я колбаски хочу. Можно мне немножко? Маленький кусочек? – Нужно. Глава 26 Глава 26 Не так я себе представляла утро после первого раза. Конечно, я не ждала, что меня завалят лепестками роз. И даже не надеялась, на то, что Федор сорвет цветы с клумбы около подъезда. То, что он одарит меня конфетами и без того высший пилотаж. Но чего греха таить, наутро я хотела увидеть Неповторимого в той форме, в какой он всегда. А не еле стоящего на ногах мужчину, пытающегося делать вид, что все в порядке. Болеющие мужчины у меня стойко ассоциируются с симулянтами и агравантами. Тридцать семь градусов – это непременно «я умираю, давай напишу завещание». Даже мой папа вел себя почти точно так же, хотя в общем-то был крайне стойким мужчиной. Болеющие мужчины – все поголовно нытики. Неповторимый и здесь выпендрился, подтверждая свою фамилию. Этот товарищ зачем-то преуменьшает свои симптомы, создавая видимость здорового человека. – Через пару часов поедем, – да прям бегу и падаю. – Я немного полежу, башка болит, – да, ладно? Только голова? Серьезно? И это я еще Е. Банько? И все-таки судьба не справедливо одаривает людей фамилиями. – А куда мы поедем, Феденька? М-да… кто-то уже, кажется, в другом измерении, стоило ему только примостить голову на подушку. – Федечка? – Да. – Что да? – прикладываю руку к его лбу. М-да… Яичницу можно запросто поджарить. Не найдя в квартире ничего из лекарств, я иду в аптеку за градусником и набором простудника. Я ожидала увидеть большие цифры на градуснике, но все же не тридцать девять и пять. Нехотя, но Федор все же соглашается принять жаропонижающее, и то только после слов «после тридцати сердце может не выдержать». К вечеру мой больной стал чуть более живым. И даже смахивает на капризного мужика, нехотя принимающего морс. Почти все время спит, но уже не отвечает невпопад, как несколько часов назад. Когда в комнате заиграл телефон, напрягаюсь не только я, но и Федор, судя по тому, что он открыл глаза, нахмурив брови. – Не бери, – хрипло произносит он. Беру телефон в руки и на экране высвечивается имя Кротова. – Я сказал, не бери. – Я просто скажу, что продолжаю болеть простудой. – На громкую ставь. – Я не умею. Больной, а все равно сильный гад, судя по тому, как выхватывает телефон. Нажимает на кнопку и из динамика тут же слышится уже знакомый голос. – Елизавета Федоровна, ты мне срочно нужна. – Эм… что за срочность? Зачем? – А ты не догадываешься? Ну, конечно же, для справления моих физиологических нужд. – Каких еще физиологических нужд? – Для секса, конечно, – лучше бы не отвечала, ей-Богу. Зато теперь по выражению лица Неповторимого, я точно поняла – ему становится лучше. Прям взгляд стал более ясным, и он уже не щурится от яркого света. – Да ладно, расслабься. Хочу, чтобы ты сделала мне укольчик, – фух. – А завтра никак? – Завтра у меня похороны. Укольчик мне уже не понадобится. – Вы умираете? Завтра? – К такому вопросу я не готовился. Нет, пока не собираюсь. Похороны не мои, но мне бы хотелось на них выглядеть лучше других, а у меня поясница болит. Я малость скрюченный. – Мне очень жаль, но я не смогу приехать. Все же простуда взяла свое. Да и вас заражать не хочется. Выпейте обезболивающее. И… не обижайтесь, пожалуйста. Я правда не могу. – Да ладно, не переживай. Выздоравливай. Сбрасываю вызов, и Федор тут же рявкает: – Не обижайтесь, пожалуйста. Серьезно? А как бы ты с ним разговаривала, если бы меня рядом не было. Ты всерьез не осознаешь, что он за человек? – молчу не зная, что сказать. Я могу ошибаться, но у меня нет ощущения, что Кротов… плохой. – Тебе надо спать, температура все равно еще высокая. – Зная, что ты в любой момент можешь к нему сорваться, ты мне снова предлагаешь спать? – Не пойду я к нему. Сказала же. – Я тебе не верю. Думаешь, что это кино, где так просто человек, который не имеет никакого опыта, подсунет снотворное другому и обчистит его сейф? Нет, Лиза. Так не будет. А я по глазам твоим вижу, что ты еще не выкинула эту идею из своей головы. Это дурь. Как и то, что я додумался тебя к нему подослать. Мне не нравится это признавать, но я идиот. Я жалею о том, что начал это, но еще есть возможность закончить все без последствий. Когда-то я лажанул, совершенно не думая о последствиях и я не хочу повторения истории. – Что значит повторения?