– Будешь, как сказано в Библии, отделять зёрна от плевел! То есть медь от золота. Очень много, конечно, не добудешь, но всё же… Аффинаж тебе надо будет проводить лично, одну десятую часть золота будешь оставлять себе, а остальное – мою долю – будешь складировать в хорошо припрятанный сундук. Об этом золоте будем знать только я и ты. Если ещё кто узнает из пайщиков предприятия, то есть вероятность, что и немцам об этом взболтнут, от зависти иль по дурости – не важно. Канал поставки мигом накроется! Никита вытаращился своими глазищами на меня и судорожно закивал головой. – Вот те крест, – Провотворов размашисто перекрестился, – о сем злате я буду нем как рыба! Дождавшись окончания «представления», я продолжил: – Купорос, то есть серную кислоту, для разделения золота тебе будут из Гнёздова привозить. Чтобы из правления в это дело никто не лез, мы его отнесём к моему личному химическому производству при СКБ. Что для этого надо? Бери перо с бумагой и записывай… Впрочем, ничего удивительного, что золото никто не смог опознать, даже из мастеров его мало кто держал в руках, а уж о способах извлечения золота из других металлов здесь никто и подавно не слышал. Тем более что золото и серебро в русских княжествах вообще не добывали, весь драгметалл был привозным. По хрустящему под ногами свежевыпавшему снегу я подошёл к караульному, охраняющему вход в здание заводоуправления. Тот, как и положено, вытянулся по струнке, приставив пищаль к левой ноге, доложил: – За время несения службы без происшествий. Доложил рядовой Федоров, первый отдельный пищальный взвод! – Вот что, рядовой, – проговорил я, всё ещё не отойдя от мыслей относительно золота, – дуй к ротному Бедокурову, скажи ему, чтобы выделил мне отделение, поеду в Воищину. – Слушаюсь, княже! – Фёдоров поднёс ладонь к правому виску. Да, я, конечно, приложил руку к здешним воинским традициям, сделав их более для себя привычными. Благо то, что и материал для этого был подходящий. Костяк моей частной армии составляла молодёжь с ещё незашоренным сознанием. Кроме того, советник кадрово-аттестационного отдела Страшко завёл на каждого бойца личное дело, где указывались привычные мне фамилия, имя и отчество. Некоторые бойцы записывались своими христианскими именами, другие предпочитали вписывать в метрики прозвища. С отчествами происходило всё то же самое – полный разнобой. Фамилий в привычном понимании и вовсе не существовало – в ходу у бояр, некоторых горожан были кроме имён, отчеств ещё и родовые прозвища – восходящие к имени/прозвищу основателя династии или преобразованные от названия сферы трудовой деятельности предка. Вот и у меня в армии был такой же винегрет. Не мудрствуя лукаво, приказал Страшко вписывать в качестве фамилий имена или прозвища дедов рекрутов. Так у меня на службе появились и Фёдоровы, и Бедокуровы, и всякие разные млекопитающие, и не пойми без ста грамм водки кто. Войлока ручной выделки на все армейские нужды катастрофически не хватало. Если я думаю воевать зимой, то без тех же войлочных палаток никак не обойтись. Потому, как только на СМЗ сумели выполнить заказ на требуемые для войлочного производства машины и вчерне их испытать, я тут же, по санному пути, рванул вместе с этими железяками и их разработчиками-инженерами в городок Воищину, на наше совместное с боярином Борисом Меркурьевичем войлочное предприятие. Вначале мастерам-инженерам СМЗ объяснял общие принципы работы машин, которые я хочу получить, а потом направил их непосредственно на войлочное предприятие к своему партнёру. Чтобы они уже там, на месте, смогли узреть, что вообще из себя данное производство представляет и как, используя мои подсказки, всё это можно механизировать не на словах и чертежах, а непосредственно в железе. Вернувшись из Воищины, мастера, засучив рукава, приступили к делу и добились успеха. А мне оставалось лишь самого себя поздравить с удачной идеей и оправдавшимся расчётом! Несколько дней устанавливали и налаживали работу оборудования, в том числе и парового. И вскоре производственный цикл был запущен. Воздушные двигатели приводили все остальные машины в движение. Кардная машина начала обрабатывать шерсть, и уже расчёсанную шерсть рабочие начали выкладывать на ровничные машины, где она превращалась в массу требуемой ширины и толщины. Далее полученную массу пропускали между десятью парами валиков, расположенных один над другим. Под ними расположились цилиндры с продырявленными поверхностями, через которые выбрасывался водяной пар под войлочное полотно, в такие же полые цилиндры, нагреваемые паром. Войлочная ровница, проходя через первые ряды валиков, подвергаясь сильному давлению, нагревалась под паровым цилиндром, снова проходя под другими валиками, подвергалась действию пара, тянулась между следующими валиками. Таким образом, здесь в короткое время достигалось то, что при ручном производстве потребовало бы много времени и сил. Однако в этой машине уваливание производится только в одном – продольном – направлении, что недостаточно для получения хорошего товара. Поэтому образовавшееся здесь войлочное полотно переносится на другую такую же валяльную машину, в которую оно пропускается не прямо, а под некоторым углом, и, следовательно, уваливание производится уже в другом направлении. Повторяя эту операцию несколько раз, переменяя направления уваливания, мы достигли приемлемых результатов. Для окончательной же отделки полотно пропускалось через ряд валиков, погруженных в подкисленную водяную ванну. Вышедшее отсюда и отжатое войлочное полотно становилось полностью готовым и могло уже нарезаться на куски желаемых размеров. Кстати говоря, ещё в прошлом году мы нашли войлоку новые области применения. В том же химпроме он стал употребляться для фильтрования жидкостей, в технике его можно было использовать для покрывания паровых котлов, обматывания паропроводных труб, в строительстве – для покрывания кондов деревянных столбов, опускаемых в сырую почву, с целью теплоизоляции зданий, помещений и так далее. В Воищине у боярина мы гостили целую седмицу. За это время инженеры полностью отрегулировали производство. Я поторапливался вернуться в Смоленск, оставлять надолго столицу было как-то неспокойно. Хотя, с другой стороны, князь во время своих частых охот и других выездов, бывало, зависал непонятно где и на куда более длительное время. В Смоленске надолго мне не суждено было засидеться. Посреди ночи в дверь настойчиво застучали, не дожидаясь ответа, в дверной проём стал щемиться мой секретарь Николай Башмаков, а за его спиной с зажжёнными подсвечниками в руках стоял Борислав. Судя по их взбудораженному виду, случилось что-то нехорошее. Предчувствие меня не обмануло. – Княже! Словили соглядатых! – увидев мою нахмуренную бровь, Борислав поспешил исправиться и добавить информации: – Шпионов!.. Шпионов поймали и в холодную посадили! Я медленно присел на кровати, вперев костяшки кулаков в матрац, и уставился на мигом смутившегося управляющего, возглавлявшего не только Управление при князе, но и входящую в состав этого управления Службу охраны. – Управляющий! Докладывай как положено! – И в следующей фразе я процедил каждое слово. – Лица, занимающие столь высокие посты, по моему мнению, не должны страдать излишней эмоциональностью, то есть горячностью, – я перевёл непонятное для Борислава слово. – У них должны быть, как говорится, холодная голова и горячее сердце, а иначе излишне горячая голова может с плеч слететь! Докладывай всё по порядку и как положено! Борислав сразу вытянулся по стойке смирно, нервно сглотнул слюну и начал свой доклад: – Владимир Изяславич, в Гнёздово арестована группа из четырёх человек, выдававших себя за амбарных грузчиков. Ночью они попытались проникнуть в содовый цех, но были схвачены дежурной четырнадцатой ротой. Над ними служащим Особой военной службой Тырия, ротным Зуболомом сразу же была учинена пытка. – Посмотрев на меня и дождавшись одобрительного кивка, Борислав продолжил: – Под пыткой они показали, что были наняты немецкими купцами, дабы разузнать, откель у нас добывают соду, да как её далее выделывают. Двое из них ранее работали на поташных промыслах, в общем, знающие люди. – Они у немцев по рядному договору работали, или они их тайно наняли? – спросил я, а у самого вертелась в голове лишь одна мысль: началось! Если немчура почуяла запах денег, то будут рылом землю рыть и не успокоятся, пока не упокоятся. – Двое работало по найму, двое – их дворовые люди. Борислав, продолжая стоять навытяжку, замолчал, а я задумался. Что делать с пойманной четвёркой? Оставить их в живых – немцы обнаглеют, убить – вой поднимут на весь свет. Выходило лишь одно решение. – Отпустите их! Но прежде скажите им, чтобы они на словах передали немцам, своим нанимателям, что если те ещё раз к нам шпионов подошлют, то содой мы будем торговать не с ними, а с итальянцами и прочими иностранными торговыми гостями, но только не с имперцами! Каждому участвовавшему в поимке шпионов выдать премию в размере годового заработка. Исполнять! Борислав чётко козырнул и поспешил удалиться. – А ты, Николай, – обратился я к оставшемуся стоять в одиночестве у дверей секретарю, – поутру готовь мой выезд в Гнёздово! Прошёл праздник Солнцеворота, отгремели коляды и святки. Незаметно подкрался христианский праздник Крещение, который накладывался на славянское празднество Водосвята. Основной традицией этого торжества является водосвятие всей воды на земле, отсюда, наверное, и крещенские купания в проруби. Отдельные личности в этот морозный солнечный день запасались чудодейственным крещенским снегом, способным, по поверьям, излечить от многих болезней. Молодёжь, весело шумя, каталась на санках с косогоров. И мне досталось – знакомые по вечеринкам боярские дочери забросали меня снежками, когда я верхом на коне ехал в Свирский дворец. – Княже! Хватит скучать! Пошли с нами кататься с горки, – задиристо кричали мне вслед раскрасневшиеся на морозе девушки. С момента моего избрания наместником все игры и забавы, участием в которых я изредка баловал молодое боярское поколение, теперь полностью прекратились. Повод-то какой замечательный предоставил мне отбывший на юг князь! Из княжича я превратился в князя, правда, пока в подручного, то есть не совсем полноценного, зависимого от вышестоящего князя, которым являлся Изяслав Мстиславич. Но такое зависимое положение на мне сейчас ничуть не сказывалось – князя-то рядом не было, а значит, я был сам с усам. Кстати, насчёт усов… Чёрные волосы над верхней губой начали активно расти ещё с лета, их я не брил, а наоборот стал отращивать, беря пример с князя. До родительских усищ мне, понятное дело, было ещё далеко, но лиха беда начало. – Вы что, не видите, до какой я жизни докатился и без всяких санок? Ни одной лишней свободной минуты не осталось! – отшучивался я от назойливых девиц. – Ну и езжай себе дальше с боярами лавки протирать! А мы себе другого парня найдём, не такого скучного! – попытались они меня задеть. Был бы я действительно подростком, то, может быть, и повёлся бы на эту провокацию, но эти девчата явно не понимали и даже не догадывались, с кем они связываются и кого пытаются раззадорить. Все знали, что смоленский княжич странный и необычный, но никто даже отдалённо не представлял, насколько он в действительности экстраординарен и даже парадоксален. – Только поспешите! Те, кто долго будет искать, в старых девах останутся! – сказал и сразу пустил коня в галоп, а в мою спину полетели возмущённые выкрики вперемешку со снежками. Из-под копыт коня вверх взметались облачка серебристого снега, а сзади меня стали резво догонять приотставшие конники охраны, не ожидавшие от своего князя такого резкого старта. Уже два часа кряду шло совещание с банкирами – главными пайщиками РостДома. Оно проходило в центральном офисе, являющемся, по сути, небольшой кирпичной крепостицей с охраной в сотню человек. Подводились финансовые итоги января месяца, живо обсуждался вопрос введения чеков и, соответственно, чековых книжек. Теперь, начиная с весны, держатели крупных денежных сумм смогут выдавать своим контрагентам чеки – именные или на предъявителя, прописывая в них денежную сумму, которую чекодержатель сможет получить в банковских отделениях РостДома. А банковские филиалы открылись не только во всех городах княжества, но и за его пределами – в Новгороде, в Пскове, во Владимире-Волынском и даже в Киеве; в этих крупных городах они управлялись местными ростовщиками, заключившими соответствующий договор и передавшими РостДому контрольный пакет паев своих ростовщических контор. Вести подобный бизнес в независимых от смоленского князя городах было для тамошних банкиров, конечно, большим риском, но, тем не менее, очевидная выгода перевешивала потенциальную угрозу закрытия и разграбления, висящую над ними как дамоклов меч. Постучавшись в дверь, вошёл секретарь Башмаков. Николай передал мне записку, в которой было написано всего два слова: «Мальчик родился». Ну что же, моя полюбовница Инея благополучно родила сына, и эта новость меня обрадовала. Нажили всё-таки мы с ней дитятю! Хотя чему я удивляюсь? В интимных вопросах местные женщины не просвещены, да и нормальные средства контрацепции отсутствуют. С ублюдками здесь, на Руси, как и с бастардами в Европе, поступали жёстко. Незаконнорождённые считались плодом грехопадения, местной общественностью априори порицались и напрочь ею игнорировались, несмотря на родовитость родителей. В качестве наследников высшей государственной власти бастарды вообще никогда никем всерьёз не рассматривались. Тот же Владимир Креститель был единственным исключением, да и то он был рождён от рабыни ещё в языческую пору. А сейчас на Руси – в условиях христианства с его моногамией, освящаемого церковью брака, а также лествичного наследственного права и просто огромного выбора родовитых свободных князей – бастарды были низведены в ничто. Но, несмотря на эти обстоятельства, держать в чёрном теле ребёнка я не собирался, намереваясь обеспечить вместе с матерью им необходимый достаток и инкорпорировать их как минимум в боярско-купеческое сословие. Говорить компаньонам ничего не стал. Совещание по-быстрому закруглил. С дежурным десятком конников проскакали Торг, переправившись по мосту в Заднепровье и проехав несколько сотен метров по набережной, миновав причал в устье Городянки, прямиком направились в Ильинский детинец. У кровати роженицы суетилась повитуха, а челядинка купала громко кричащего ребёнка в деревянном корыте, наполненном горячей водой. По умиротворённому лицу Инеи блуждала улыбка. Закончив купание, младенца обтёрли сухим полотенцем, завернули и передали мне на руки маленький голосящий розовый комочек. – С сыном тебя, князь, – сказала молодая «акушерка». Я его некоторое время рассматривал, при этом глупо улыбаясь. Потом подошёл к Инее. Её тёмные волосы разметались по подушке, поцеловал её и подарил шкатулку с золотыми украшениями. В крещении мой первенец получил имя Александр. Оставлять Инею с сыном в своём тереме я не стал, чтобы ещё больше к ним не привязываться. За своим сыном я намеривался присматривать, но издалека. Неизвестно, когда я ещё женюсь, к тому же в будущем всякое возможно. Кто знает, может быть, я себе с дури заработаю нечто вроде перкутанной кастрации, отбив мошонку в седле. А так потенциальный наследник лишним точно не будет, тем более что сейчас он у меня в единственном экземпляре. Инее я купил купеческий двор в Окольном городе и передал ей во временное управление до момента наступления совершеннолетия Александра пять процентов паев компании «Арома». Сам пакет этих паев по документам находился в собственности Александра и был записан на его имя. Получаемых от этой доли дивидендов вполне хватит если не для жизни на широкую ногу, то, по крайней мере, позволит матери-одиночке с тремя несовершеннолетними детьми вести в городе благородное существование. Таким поворотом дела Инея осталась вполне себе довольна и даже мне благодарна, хоть при расставании без слёз не обошлось. Как уже говорилось, менталитет здесь у народа был другой. У многих князей и бояр бастарды вообще пребывали в качестве челядинников, то есть простых дворовых холопов. Потому-то мой широкий жест с покупкой хором и передачей им паев высокодоходного предприятия Инея смогла оценить по достоинству. В последней декаде февраля ударили сильные морозы, совать нос на улицу совершенно не хотелось. На следующий день после праздника Сретения Господня я организовал первые выпускные экзамены при заводском училище. И вот сегодня самыми первыми экзамен будут сдавать слесари. У них был свой собственный класс для практических занятий – отгороженный конец машинного цеха с установленными там же, уже порядком раздёрганными станками и верстаками. Здесь ученики в течение полугода постигали работу напильниками, обтачивая вручную детали, а также изучали устройство станков. Те из учеников, кто успешно пройдёт сегодняшнее испытание и получит звание подмастерья, продолжат свою учёбу и будут допущены для учебных занятий на станках. Всё это время, с июня месяца, их обучал важнейшему искусству, особенно важным в наших непростых условиях, а именно ручной доводке деталей, пожилой мастер, удачно совмещающий преподавательское дело с работой на заводе. Большинство учеников этого класса, кстати говоря, тоже были заводскими рабочими, правда, неквалифицированными. Кроме работы руками в общеобразовательных классах ученики постигали грамоту и счёт. И мастерами могли рассчитывать стать только те из них, кто кроме работы с железом не просто освоит на обывательском уровне математику, но и научится применять её в практической работе, производить расчёты. С целью пропаганды просвещения на экзамены были приглашены некоторые мои компаньоны по совместному бизнесу – полтора десятка бояр и купцов. Хотелось им, так сказать, для наглядности показать, как должны выглядеть и кого готовить будущие ПТУ при наших СП. Передовые образовательные технологии я был намерен всемерно развивать везде, где это только возможно. Грамотные специалисты – вот главное узкое место нашей стремительно развивающейся промышленности, потому срочно требующей соответствующих действий. Вошедшие гуськом в механический цех бояре заворожённо принялись вертеть головами, с удивлением оглядываясь вокруг. Приводные ремни нависали над каждым станком, густо переплетаясь и сбиваясь вокруг трансмиссий. Чтобы ненароком не перепугать компаньонов, сегодня в цеху был устроен выходной, и станки не работали. Работа станочного парка из-за наличия приводных ремней впечатляла даже меня. При этом складывалось такое впечатление, что над головой вертится огромный клубок беспрестанно шипящих змей. Поэтому-то я и решил поберечь психику средневековых бизнесменов, впечатлений от увиденного у них и так более чем достаточно. Ведь для большинства наших с боярами совместных предприятий было ещё далеко до технологически-машинного уровня, уже достигнутого на СМЗ. Бояре в экзаменационную комиссию включены не были, они здесь присутствовали исключительно в качестве посторонних гостей-наблюдателей, создавая необходимый антураж. Экзамен принимали заслуженные мастера, профессионалы своего дела, возглавлял комиссию главный заводской механик Тетер, когда-то начинавший с производства водяных колёс. Весь преисполненный собственной важностью от порученного ему дела, он с высоко поднятой головой расхаживал вдоль столов, где, съёжившись, сидели побледневшие от волнения ученики. Они с ужасом переводили взгляды со знакомых членов комиссии на вальяжно рассевшихся бояр во главе с князем. – Не тяни, Тетер, кота за хвост, начинай испытания! – Я дал отмашку на начало экзамена сразу после того, как был зачитан список присутствующих на экзамене учеников. Главмех согласно кивнул головой и принялся по одному вызывать к себе экзаменуемых, выдавая им заготовки деталей с заданиями вроде обстрогать гайки или обточить валки. Вместе с заготовками ученики получали также и листки, где были письменно указаны требуемые параметры обточки деталей. Экзаменуемые, получив задания вместе с заготовками деталей, сразу вооружались измерительными инструментами – кронциркулями и угольниками, после чего с озабоченными лицами расходились по своим рабочим местам, вдумчиво читая выданные им задания. Все заготовки должны были обтачиваться ими только вручную, без использования станков, сильно облегчающих труд. Ученики, мигом позабыв о своих тревогах, быстро погрузились в работу, полностью отрешившись от окружающего мира. Помещение мастерской наполнилось неприятным скрежетом от работы напильников. Я, вместе с приглашёнными боярами поспешил удалиться, оставив учеников наедине с членами экзаменационной комиссии. Результаты своего труда на суд широкой общественности они должны будут предъявить только на завтрашний день, точнее вечер. Не быстрое это, однако, дело – ручной труд! Великосветские бизнес-партнёры были приглашены в гости в терем. Сутки напролёт, с перерывами на сон и еду, мы обсуждали не только наши совместные дела, но и введение на наших паевых предприятиях общеобразовательных школ с дополнительным производственным обучением. Я работал всё же не с ретроградами, а с активными, прогрессивно мыслящими боярами, поэтому моё предложение особых возражений не вызывало. Бояре с купцами понимали всю свою выгоду от наличия на предприятиях грамотных, высококвалифицированных спецов. Ну а те, кто не совсем это осознавал, вернее, жалел денег на эту затею, очень быстро прозревали под моим словесным напором. В конечном итоге договорились уже через месяц завести при всех наших совместных предприятиях ПТУ, аналогичные существующему при СМЗ. В моих же планах было самостоятельно открыть в Гнёздове архитектурно-строительное и химическое училища, благо тамошняя производственная база как раз под эти дела и была заточена. На следующий день лишь пятая часть учеников выдержала строгий экзамен, получив заслуженное звание подмастерья. Теперь, согласно утверждённым мной учебным программам, выдержавшие экзамен могли стать мастерами, но не раньше, чем через два года. Для этого им необходимо было сдать зачёт по работе и обслуживанию станков и двигателей, выдержать намного более сложный квалификационный экзамен, предварительно овладев школьной программой, сдав при этом на «отлично» математику с черчением. Те же, кто будет претендовать на звание мастера в химических производствах, должны будут на «отлично» сдавать химию с физикой. И эти новые мастера должны быть в массе своей куда как профессиональней, ну или как минимум учёней нынешнего поколения, имеющего довольно куцую теоретическую подготовку.