Он говорил, одновременно склоняясь к моему лицу, и, когда между нами осталось всего несколько сантиметров, я ощутила на коже тепло его дыхания. У меня возникла тысяча вопросов, которые хотелось задать, но вместо этого я прошептала: – Барон, я освобождаю вас от обещания никогда меня не касаться. – Зря. – Он улыбнулся. – Потому что я собираюсь этим воспользоваться. И коснулся моих губ. Резко, почти грубо. Это было невероятно. Его губы смяли мои в один миг, язык скользнул в рот… Девы, дайте силы это остановить! Дайте смелости не останавливать! Это было так сладко, так сильно, что прострелившая руку боль показалась чем-то далеким и незначительным. Ладонь давно горела, но это не заставило меня отказаться от того, что Крис предлагал мне здесь и сейчас. На краю мира за несколько часов до смерти. Не хочу сожалеть о несделанном. Я неправильная леди. Потому что леди никогда не ведут себя так, не обхватывают голову мужчины руками, не запускают пальцы в волосы и не прижимаются всем телом, как это сделала я. С губ сорвался едва слышный стон, и Крис напрягся, словно этот звук, как магия, прошел сквозь тело. Он пробрался под кожу и освободил нас обоих. От условностей. От разума. Я прижалась к губам рыцаря, к его телу. Очень неумело, но очень старательно. Он отстранился и едва слышно рассмеялся. – Какая ты… – прошептал, касаясь волос, – нетерпеливая. Я провела пальцами по его лицу, будто слепая. По глазам, носу, скулам, губам… – Хочу запомнить тебя, – пробормотала я и тут же испугалась своих слов, такой тоской и безнадежностью от них веяло. Он накрыл мою ладонь своей и поцеловал запястье. Сердце билось как сумасшедшее. Крис посмотрел на меня. Очень серьезно посмотрел, будто что-то решал, а потом… Я оказалась в его объятиях, в его сильных руках. Оказалась там, где хотела. Я чувствовала его везде, ощущала его тело, грудь, к которой желала прижиматься бесконечно. Оуэн прошептал что-то на незнакомом языке, что-то шелестящее, как обертка от пастилы, что варит мистер Обюрн в кондитерской на Медовой улице в Сиоли. Шепот рыцаря, тепло прикосновений, его руки на талии, животе, груди, плечах. Сначала прямо сквозь ткань платья, а потом… Все смешалось, все изменилось. Игра переросла во что-то большее, как тогда в Первом форте. С треском разошлась шнуровка платья. Одна из пуговиц покатилась по куче камней. Мужские пальцы отвели полы тонкой нижней сорочки и коснулись груди. Я охнула, инстинктивно подняла руки, чтобы закрыть грудь. И обнаружила, что лежу на куче обломков, а Крис нависает сверху. Увидела в его синих глазах пламя и испугалась его жара. Этот огонь мог спалить меня без остатка. Мои пальцы, что придерживали сорочку, дрожали. Внутри словно взлетали и лопались пузырьки игристого вина, что производят в Хампьере. И я поняла, что разглядел в моих глазах Крис. Сейчас я видела в его глазах то же самое. То, чему просто невозможно сопротивляться. И оно не… нет, не обязывает, не требует, оно просто знает. Мы знаем. Оуэн знал, что я опущу руки, еще до того, как я это сделала. Было страшно, я не понимала, откуда шел этот страх. Из Разлома? Или от того, что ждало меня на его краю? Крис, словно поняв это, склонился ко мне и поцеловал. Он улыбался. Я чувствовала его улыбку губами, чувствовала, как его язык снова касается моего. «Это как танец», – пришло вдруг сравнение. Партнер и партнерша, одно па за другим, разворот, наклон, взгляд. Только мы танцевали иной танец. Древний, как и мир, не подчиняющийся никаким правилам. Я хотела его целовать. Хотела быть с Крисом. И до ужаса страшилась этого. Оуэн оторвался от моих губ и поцеловал шею, ключицу, спустился ниже. Я вздохнула. Он снова отвел полы рубашки и посмотрел. Просто посмотрел туда, куда не смотрел еще ни один мужчина. А Крис, он… Он не только посмотрел, он прикоснулся. Провел пальцем по груди, сверху вниз, до самого соска, вдруг ставшего слишком чувствительным. Кажется, я что-то пискнула. Его рука замерла, а мне захотелось шевельнуться и потереться о его палец… Богини, что со мной происходит? Крис наклонился, и вместо пальца груди коснулись губы. Девы! Я и не знала, что так можно. Я и не знала, что могу так чувствовать. С губ сорвался стон, я запустила пальцы в его волосы. Рыцарь отпустил сосок, уткнулся лбом мне в грудь и заговорил. Слова звучали странно, торопливо, шуршаще, они сливались, расслаивались и больше походили на… шелест палой листвы, что скапливается по осени у обочин дорог. А потом он произнес слово. Громко и четко. Сначала на незнакомом языке, а затем перевел. Но еще до того, как он это сделал, я поняла его значение. – Нет, – сказал Оуэн, выпрямился и уже тверже добавил: – Я не могу поступить с тобой так. Меня словно холодной водой окатили. Набрали ведро из Зимнего моря, где на поверхности плавают льдинки, и выплеснули в лицо. Холод, от которого словно уменьшаешься. Уменьшаешься, пока не исчезнешь. Я села и схватила полы рубашки, прикрыла грудь. Только бы не расплакаться. Только бы не… – Ты… ты… – попыталась спросить я. – Зачем ты… – Я сказал не «не хочу», а «не могу», Ивидель, – произнес Крис, но я не слушала, пытаясь зашнуровать корсет. Судорожно и бестолково. Он перехватил мои руки. Я не выдержала и всхлипнула. По щекам потекли слезы. – Мог бы просто… – Ивидель. – Рыцарь повысил голос. Девы, он же ранен, но все равно слишком силен. Он отпустил мои ладони и прижал меня к себе. Я ощутила, как грудь трется о жесткие складки его одежды. – Больше всего на свете я хочу закончить то, что мы начали. И прошу, не заставляй меня доказывать это. Я смог остановиться один раз, второй – не смогу. – Тогда почему… – Я перестала вырываться, уткнулась лицом в его плечо. Щеки горели. Сейчас я стыдилась сама себя. – Я остановился потому, что больше всего хотел продолжить. – Странная логика. – Я слишком много всего разрушил своими желаниями. Теперь… – Он шевельнулся, садясь поудобнее. – Ты знаешь, что это неправильно, знаешь, что по закону Аэры сначала нас должны соединить жрицы в храме Дев. На это должны дать разрешение наши родители, и лишь потом, в первую брачную ночь, ты должна ждать в спальне, натянув простыню до самого носа, читая молитвы и страшась неизбежного, – назидательно проговорил Оуэн и тут же со смешком добавил: – Не могу поверить, что говорю все это. Мое лицо из красного стало малиновым, ибо я тоже не могла. А ведь он не сказал ни слова неправды. – Мы все равно умрем, – прошептала я. – Так какая разница? – Большая, – ответил Крис. – Все когда-нибудь умрут. Сегодня, завтра, через годы. Разве это повод творить глупости? Не отвечая, я снова стала возиться со шнуровкой корсета. – Помочь? – Ты умеешь зашнуровывать корсет? – спросила я. Хотела шутливо, но, увидев, как уверенно он действует, смущенно добавила: – Пожалуй, не хочу знать ответа на этот вопрос. Его пальцы на миг замерли на моей груди, и я не смогла сдержать вздоха. – Оставь мне хоть немного гордости, пожалуйста, – попросила я через одну томительную минуту, снова пытаясь прикрыться руками. А он снова перехватил мои ладони. – Нет. – Крис, мне больно и стыдно, и все, что мне надо… – Я замолчала, не в силах продолжать. – Я и говорю, в спальне, в темноте, с натянутым до носа одеялом. – Рыцарь улыбнулся, а потом, став серьезным, сказал: – А вот этого у нас не будет. Ни стыда. Ни одеяла. Подумай, Ивидель, еще не поздно все повернуть назад. – Рыцарь закончил со шнуровкой. – Если между нами что-то будет, то не гордость или стеснение. – Будет? – эхом повторила я. – Будет, – твердо сказал Оуэн, снова обнял меня и усадил рядом с собой на грязный пол. Менее романтичное место трудно себе представить, но я не променяла бы эту разрушенную библиотеку на дворец князя. – Будет, – повторил рыцарь. – Правда, очень недолго. Чувствуешь, как нарастает страх? Как он множится внутри? Как хочет выйти наружу? Как сильно ты меня боишься? – Не знаю. А как сильно надо? – Я положила голову ему на плечо в ожидании ответа. Но вместо слов услышала далекий гул. Академикум вздрогнул, пол накренился. Я инстинктивно схватилась за рыцаря. Плиты заскрежетали, словно стиснутые челюсти великана, готовые раздробить кости. Наши кости. Стены ниши, собранные из обломков железных прутьев, камней и корешков книг, пришли в движение. На миг мне показалось, что все сейчас рухнет. Неровный потолок обрушится нам на головы, положив конец сомнениям и глупым разговорам. Я посмотрела на Оуэна, борясь с желанием по-детски зажмуриться. Пусть синие глаза станут последним, что я увижу. Рыцарь повернулся ко мне, словно наши желания совпадали. Мы встретились взглядами… И все прекратилось. Стих скрежет, замерли смыкающиеся обломки плит, и даже Остров, казалось… – Мы остановились, – сказал Оуэн, отпустил мою ладонь, привстал и заглянул в дыру в полу. Пролом стал шире, часть плиты обвалилась, и я, даже сидя, видела хвост синего пламени. – Они остановили Остров? – удивился Крис. – У них получилось? Он повернулся ко мне так стремительно, словно не был ранен. Нагнулся и быстро поцеловал. Я видела, что его мысли уже где-то в другом месте, далеко от меня. Романтичный вечер признаний закончен, мужчины переходят к бренди и сигарам. – Значит, ты был прав, – натянуто сказала я, когда рыцарь снова сел рядом. – Не стоило творить глупости. Это все Разлом. Это не мы. – Разлом? – Крис так удивился, словно я только что произнесла слово на незнакомом языке. – Ты в самом деле так думаешь? – Главное, что так думаешь ты. – Я обхватила себя руками. – Опять говоришь за меня? – издевательски спросил он, становясь тем Крисом, к которому я привыкла. А потом вдруг дернул меня за волосы, вернее, потянул за конец тонкой ленточки, что еще каким-то чудом держалась на волосах. – Ты всегда смотришь на меня, как на героя. Даже не интересуясь, что я совершил. Так дай мне убить этого дракона и бросить башку к твоим ногам, – сказал он, наматывая ленту на кулак. Я видела, что он злится, но не могла понять, на что. – Ты сам сказал про Разлом, и я знаю, что… – Ты ничего обо мне не знаешь, – перебил Оуэн и попросил: – Вытяни руку. – Что? – спросила я, смешавшись. Показалось, что услышала далекий крик, даже хотела повернуть голову.