О’кей. Ну и ладно. Йона открыл окно и запустил Элануса. Он разочарованно вздохнул, когда увидел, что дрон направился в сторону университета. И снова полет над ночным городом. Те же улицы, те же препятствия, которые Эланус обходил очень ловко. Но в этот раз он не остановился перед окном, в котором находилась комната Линды, а завис на высоте 4,5 метра возле дерева с густой листвой. Он увидел Линду. Она стояла с сигаретой в одной руке и своим смартфоном – в другой, наклонившись на стену студенческого общежития. Не очень хорошо, подумал Йона. Даже при условии, что Эланус будет работать тихо, то ночью, когда практически не слышно никаких шорохов, можно будет спокойно услышать шум его моторов. Тогда Линда может стать вторым человеком за сегодняшний день, кто обнаружит дрон. Совсем нехорошо. Он переключил аппарат на ручное управление и изменил высоту на шесть метров. Так, чтобы легкий шум ветра в листьях мог перекрыть все звуки, производимые Эланусом. Но все выглядело так, что Линда в любом случае не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Рука, в которой она держала сигарету, дрожала. Большим пальцем другой руки она набирала что-то на дисплее своего телефона. Затем поднесла его к уху. Йона непроизвольно улыбнулся. Раз она сейчас говорит по телефону, то он сможет услышать каждое ее слово. Сидя перед ноутбуком, он мог управлять направлением и чувствительностью микрофона, он даже мог удалить посторонние шумы. Он мог бы… «– Привет. Да, это я. Почему ты не отвечал?» Замечательно. Чистый звук. Йона уже две минуты как начал запись и мог спокойно откинуться на спинку стула. Наслаждаться этой сценой он мог сколько угодно. И слушать разговор по телефону тоже. «– Я очень боюсь. – Она стала говорить тише, но все еще очень отчетливо. – Нет, я не знаю, кто это был. Но кое-что он знает». Ее собеседник что-то ответил, она прислушалась, периодически качая головой: «– Нет. Нет, не все, иначе начался бы настоящий ад. Но кое-что он знает». Внезапно она разревелась. Попыталась несколько раз заговорить снова, но у нее не получалось. Батюшки мои! Неужели речь шла о записке Йоны? Об этом маленьком тексте, который по сути был безобиден? Он не мог себе этого представить. Однако но кое-что он знает звучало так, как будто Линда действительно имела в виду его послание. Она бросила докуренную почти до конца сигарету на землю и раздавила ее. И сделала это одним из тех ловких, танцующих движений, которыми Йона так любовался. «– Ты думаешь, это шантаж? – В ее голосе до сих пор слышались всхлипывания. – Но это же сумасшествие! Здесь так много чертовски богатых людей». Она замолчала, снова прислушиваясь к своему собеседнику и качая головой – на этот раз резкими, нервными движениями. «– О, боже, нет! Не говори так. Пожалуйста. Мы справимся с этим». Йона увеличил изображение лица Линды. Фонари освещали дорогу так хорошо, что он даже смог увидеть темные следы, которые слезы и потекшая тушь оставили на ее щеках. «– Ну, может, я и ошибаюсь. Но даже если и нет, мы можем…» Видимо, собеседник прервал ее, она сжала губы и с силой покачала головой: «– Мы выдержим это, вместе выдержим. Скажи, где ты, и я приду к тебе… Нет! Давай обсудим все спокойно, может, речь идет совершенно о другом». Она провела рукой по лицу, сползла по стене на землю и сидела на корточках съежившись, так, как будто хотела сделаться невидимкой. Йона обозначил неприятное чувство, охватывающее его все больше и больше, как угрызения совести. Неужели его новость стала причиной такой реакции Линды? Если да, то он должен поговорить с ней начистоту и объяснить ей, что своей писаниной он просто ткнул пальцем в небо. Что это была шутка, розыгрыш. Что не было повода поднимать по такому случаю панику. Но, может быть, речь шла вовсе не о его глупой записке, и тогда своим признанием он просто стал бы посмешищем на долгое время. Телефонный разговор был явно окончен. Линда все еще сидела на корточках у стены и потерянно смотрела на свой телефон. Ну давай, сказал сам себе Йона. У тебя есть ее номер, ты можешь позвонить ей, сейчас, немедленно. Ты даже можешь наблюдать за ней во время разговора, снимать на камеру то, как ты с ней разговариваешь. Ты, может быть, сможешь уберечь ее от бессонницы сегодня ночью. И возможно, она объяснит тебе, что плохого было в этих твоих парах строк. А может, и нет. Его признание своей вины сделало бы очередной круг, и он снова стал бы подонком. Линда вчера уже унизила его, и у него действительно не было никакого желания переживать это во второй раз. Нет, он просто подождет до завтра. Вероятно, тогда все уляжется. А если нет, то у него все еще была возможность внести ясность во все происходящее. Может быть, обстоятельства сложатся так, что Йона сможет сохранить свое лицо. Он снова переключил дрон на автопилот и направил его домой. Подумал о том, что нужно еще раз просмотреть запись, но все-таки передумал. Не хотелось снова и снова испытывать угрызения совести. Плюс ко всему завтра, спустя какое-то количество времени, он смог бы разобраться в том, что было сказано сегодня. Эланус оставил кампус позади себя и летел над едва освещаемыми домами и почти безлюдными улицами. Йона открыл ему окно, как если бы открыл дверь вернувшейся домой собаке. На короткий, безумный момент он позавидовал Линде. Он хотел бы, чтобы в его жизни был кто-нибудь, кому он мог позвонить и открыть свое сердце. Ну хорошо, у него есть родители. Но не стоило даже заикаться о том, чтобы они узнали, что их сын шпионит за людьми с помощью дрона. Они были очень любезны и милы, и это всегда было большой проблемой. Они имели полное право на такого же милого ребенка, но он как-то рано понял, что это не для него. В задумчивости Йона погладил ровную поверхность Элануса. Может быть, настало время приобрести пару новых навыков. Не касающихся области познаний и техники. Йона сразу же почувствовал, что что-то изменилось, когда на следующий день вошел в здание института. Его первая лекция начиналась сегодня в десять часов, но в коридорах царила непривычная для этого времени тишина. Не видно было ни студентов, обычно сидящих и работающих за столами в перерывах между занятиями, ни маленьких групп перед лекционными аудиториями, ожидающих начала следующей лекции. Вместо этого в воздухе висело сдержанное напряжение. Но не полное какого-то ожидания, а скорее угнетенное, подавленное. Все переговаривались так тихо, как обычно разговаривают, когда в соседней комнате находится тяжело больной человек, которого ни в коем случае не следует будить. На втором этаже Йона увидел плачущую девушку возле вымытого до блеска окна. Она тихо всхлипывала, прижавшись к своей подруге, которая, утешая, гладила ее по спине, хотя сама выглядела как-то потерянно. Йона не знал ни ту, ни другую. Он помедлил несколько секунд, а затем подошел к ним. Он повернулся к той, что играла роль утешительницы: – Могу я вам чем-то помочь? Девушка покачала головой. – Нет. Просто Марлиз только что обо всем узнала. Разве это не ужасно? Йону охватило ощущение, словно тяжелый камень опускается в его желудок. Ужасно. – Да что случилось-то? – В действительности он не был уверен, что хочет услышать ответ. Йона вспомнил Линду и ее дрожащие руки. Ее слезы. А что, если… Стоп! Ты не в том направлении думаешь. Линда училась не в этом институте, так что маловероятно, чтобы девушки ее знали. – Ты еще ничего не знаешь? – Студентка, которая до этого плакала, наконец вытерла слезы. – Профессор Лихтенбергер мертв. Он умер этой ночью. Йоне даже не пришлось сыграть свое удивление. Это было действительно плохо, и ему было очень жаль. Одновременно – и это чувство показалось ему странно неподходящим в данный момент – он ощутил облегчение. Это несчастье не имеет ничего общего ни с ним, ни с его анонимными посланиями. А что же случилось с профессором? Инфаркт? Вчера во время лекции он показался Йоне совершенно здоровым, хотя, конечно, такие вещи иногда случаются как гром среди ясного неба… – А от чего он умер, вы не знаете? Несчастный случай? Девушки так синхронно покачали головами, словно это было заученное движение. – Нет, – произнесла на этот раз другая девушка. – Сегодня утром его нашла уборщица в лекционном зале 2б. – Это случилось здесь, в здании? – Эта новость действительно удивила Йону. В лекционном зале, явно поздно вечером или ночью, иначе профессора нашли бы раньше. Ответ девушки снова подтвердил его предположение: – Я была здесь сегодня уже в половину восьмого, так как хотела сходить в библиотеку, и здесь везде уже была полиция. Затем они вынесли кого-то на носилках из бокового входа. Человек был накрыт с головой. Я сначала не знала, кто это был, пока мне… не рассказал… привратник. – Ее последние слова чуть не утонули в потоке новых слез. У Йоны сразу же возникла сотня вопросов, но ни на один из них девушки не смогли бы ответить. Полицию всегда звали в случае смерти при невыясненных обстоятельствах. То, что она была сегодня здесь, еще не означало, что профессор стал жертвой какого-то преступления. Но это было вполне возможно. Вполне возможно. Он быстро попрощался и побежал к своей аудитории, в надежде, что встретит там кого-нибудь, кто сможет рассказать ему больше. Но единственное, что он нашел, была записка на дверях с информацией о том, что лекция сегодня отменяется. Без указания причины, но ее Йона мог теперь указать и сам. Скорее всего, в этот день отменят большинство занятий, потому что полиция станет опрашивать коллег Лихтенбергера, или потому, что эта смерть так сильно тронула их, что сконцентрироваться на занятии будет просто невозможно. И хотя для себя он решил не связывать смерть профессора и вчерашнее состояние Линды, в его голове снова и снова всплывала одна картина: Линда, сползающая по стене студенческого общежития и с лицом, полным отчаяния, прижимающая к уху свой телефон. Я очень боюсь, сказала она тогда. И еще: Ты думаешь, это шантаж? Шантаж чем? Этот вопрос только вчера промелькнул в его голове, а уже сегодня ответ на него вырисовывался все более отчетливо. Он вышел из здания института и медленно побрел по территории кампуса. Линды нигде не было видно. Вокруг других институтов царило привычное оживление. Слышался смех, звучали разговоры. Некоторые студенты сидели, склонившись над своими ноутбуками. Видимо, новость еще не распространилась на весь университет. Или эти студенты просто не знали Лихтенбергера. А вот Линда знала. В тот день, когда Йона с ней познакомился, имя профессора фигурировало в их разговоре. Она тогда предположила, что в последнее время он вел себя как-то странно. Ну хорошо. Кое-что Йона мог бы выяснить довольно просто, тем более что времени у него сейчас было достаточно. Он отправился домой на автобусе, но проехал на одну остановку дальше чем обычно. Там находился супермаркет, над которым два дня назад пролетал Эланус. Цель Йоны была недалеко от него. Он сразу нашел искомую улицу. Не прошло и пяти минут, как Йона стоял перед домом с красными шторами. На въезде стоял припаркованный серебристый «гольф», которого он не видел среди снимков, присланных ранее Эланусом, но по ноутбуку это легко можно будет проверить. Рядом стояла еще одна машина, белый «фольксваген-пассат». Его Йона тоже не припоминал, но он и не смотрел в тот вечер на автомобили – он страстно желал увидеть Линду. Шторы на первом этаже были задернуты, как и в прошлый раз. Жаль, с одной стороны, но, с другой стороны, это было счастливым стечением обстоятельств. Если ему нельзя было заглянуть внутрь, то и его изнутри никто не мог увидеть.