Прилично выглядящий человек высокого роста, в джинсах и свитере, с темными волосами и широкими плечами. Вот только его движения не совсем подходили к его внешности, они были немного суетливыми. Каждые две секунды он поправлял свои очки. Оправа была сделана из синего сверкающего пластика. Йона взглянул еще раз на преподавателя и удивленно заметил, что в одном месте оправа была сломана и перевязана прозрачным скотчем, но если внимательно приглядеться… – Доброе утро! – Лихтенбергер поставил свой коричневый портфель на стол и оглядел аудиторию. – Не могли бы вы быть столь любезны и напомнить мне, на чем мы остановились в прошлый раз – я сегодня не совсем… – Его взгляд остановился на Йоне: – О, а с вами мы еще не знакомы. Вы уверены, что приземлились в правильной аудитории? Прозвучал тихий смех. Громче всех смеялся Арон, сидевший наискосок позади Йоны. – Я тоже уже пытался объяснить ему. Нарочито медленно Йона встал, наслаждаясь ситуацией. Ему нравились такие моменты, как этот, и он просто не мог им противостоять. В зале сидели около двадцати человек, в основном молодые мужчины, и никто из них не был настроен по отношению к нему дружелюбно. Но уж точно никто из них его не забудет, включая профессора. – Меня зовут Йона Вольфрам, и я здесь не случайно. Я интересуюсь математическим моделированием, и в последние годы я интенсивно этим занимался. Лихтенберг вытянул листок бумаги из своих документов: – Йона Вольфрам? Но вас нет в списке заявленных студентов. – Дело в том, что у меня еще не было возможности поговорить с ректором. Я хотел его попросить пропустить вступительную фазу обучения, но у него сегодня, к сожалению, не было времени для меня. Нерешительным жестом Лихтенбергер потер свой лоб. Он посмотрел на список студентов, затем снова взглянул на Йону. Его неуверенность была неожиданной. Йона рассчитывал на то, что преподаватель вежливо, но все же попросит его выйти, и даже уже представлял себе, что он тогда будет делать. – Итак… – Лихтенбергер медлил с ответом. – А могу я узнать, сколько вам лет? – Мне семнадцать, и я так талантлив, что против этого трудно устоять. Стопроцентная стипендия, персональное приглашение ректора и попечительского совета, который, вероятно, надеется, что заполучит себе среди будущих выпускников нобелевского лауреата. И снова предложение, которого он мог бы избежать. Черт, никак он не научится. Лучше, если он прямо сейчас представит доказательства тому, что он умеет не только хвастать. Не ожидая реакции преподавателя, он прошел к его столу, бросил взгляд на лежащие там бумаги и тотчас же нашел то, что искал: – Скажите, этот материал вы хотели взять сегодня? Да? Тогда давайте-ка его посмотрим. Под молчание сидящих в оцепенении присутствующих в аудитории он подошел с листом бумаги к белой доске в начале аудитории и взял в руки маркер: – Итак. На одной загруженной автомобилями улице должны установить светофор. Какими должны быть фазы светофора, чтобы за то время, пока горит зеленый свет, пробка исчезла полностью? Лихтенбергер все-таки подошел к нему: – Господин… эээ… господин Вольфрам, не могли бы вы… Йона не обратил на преподавателя никакого внимания: – Мы должны создать здесь модель потока. Для этого необходимы допущения. Итак, мы возьмем однополосную улицу и проигнорируем процессы обгона. Кроме того, мы смоделируем машины не как индивидуальные средства передвижения, а возьмем количество автомобилей Ро, приходящихся на километр квадратный, которое между пунктами А и В в точке Х к определенному времени t больше или равно нулю. Сейчас он полностью находился в своей стихии. Мысли, логические умозаключения появлялись словно сами собой, без его участия, так быстро, что он едва успевал все это произносить. А уж записывать на доске и подавно. – V обозначает скорость автомобилей, въезжающих в интервал А-В. Количество автомобилей, проезжающих пункт Х к временному значению t, легко рассчитывается, как только мы узнаем значение Ро, то есть плотность автомобилей. Для этого необходимо составить уравнение движения. Он записал уравнение на доске, стерев дважды знаки и записав их снова, и не потому, что ошибся, а потому что он писал так быстро, что просто невозможно было разобрать его почерк. – Господин Вольфрам, – снова попытался перебить его Лихтенбергер. – Неважно, наш вы студент или нет. Вы не можете просто так вмешиваться в лекционный процесс… Йона не обращал на него никакого внимания. Он изо всех сил старался дать необходимые объяснения вслед своим ускакавшим далеко вперед мыслям. – Нам необходимо уравнение для скорости V, и мы предполагаем, что она зависит от плотности автомобилей и от следующих условий: V является монотонно убывающей функцией Ро – логично, так как в плотном потоке автомобили двигаются медленнее. Кроме того, допустим, что автомобили двигаются по пустой улице с максимально разрешенной скоростью и что колонна автомобилей находится на определенной минимальной дистанции. Наипростейшая модель, выполняющая все эти условия, это линейное отношение между Ро и V… Йона остановился. Лихтенбергер молча взял у него из руки маркер. Его рука при этом слегка дрожала, но не со злости – Йона понял это по выражению его лица. Скорее, на нем читалось напряжение. Или страх? Да нет, с чего бы. – Большое спасибо, господин Вольфрам. Мы все убедились в том, насколько вы ловки. Что же касается зрелости вашего характера, то здесь вам необходимо ликвидировать отставание. Я хотел бы, чтобы вы сейчас покинули мою лекцию и присоединились к учебному плану обучающихся вводного курса, как и все остальные. Йона молча поклонился, сначала Лихтенбергу, затем всем остальным студентам в аудитории, прежде чем пойти за своей сумкой. Эйфория, которая охватывала его всякий раз, когда он решал сложные математические задачи, все еще наполняла и согревала его. Словно он звучал в унисон со всей вселенной. Вполне возможно, что это выступление когда-нибудь ему еще аукнется, причем в самый неподходящий момент. До сих пор почти всегда было так. Но на сегодня именно он станет темой номер один всех разговоров в институте. 3 На улице было тепло. Стоял один из таких осенних деньков, когда сложно поверить в то, что каникулы уже закончились. Йона прогуливался по студенческому городку и постепенно замечал, как чувство триумфа в нем уступало место беспокойному разочарованию. Стоило начать по-другому. Быть более дружелюбным. Изобразить скромность вместо того, чтобы тыкать всем под нос своим превосходством. Он даже не был еще до конца уверен в том, что лучше их всех. Задание не было таким уж сложным, вполне вероятно, что в аудитории были двое или трое студентов, кто так же быстро и правильно справился бы с задачей, однако воздержались от этого. Невероятно, но возможно. Он пнул камешек с дороги. Наверное, было бы разумнее всего пойти сейчас на свою лекцию. На ту, которая стоит в его учебном плане. Вот только там он будет вызывать раздражение, это он точно знал – в конце концов, он знал сам себя уже достаточно долго. Скука делала его агрессивным, а самообладание никогда не было его сильной стороной. И только что он в очередной раз это доказал. Впервые с тех пор, как он вышел из института, он осмотрелся вокруг. В студгородке, на достаточном удалении справа он него, находилась стройка с экскаваторами и краном. На огороженной территории. Выглядело все так, как будто университет строил новое здание. Шума техники почти не было слышно, разве только когда находишься на улице. По левую сторону вид был более дружелюбный, там много чего происходило. Сидели группы студентов, смеялись или учили что-то либо делали и то и другое одновременно. Ему показалось, что говорили по-русски – трое студентов, которые сидели на траве под деревом. Да, публика была из разных стран. Дочки и сыночки неприлично богатых родителей или такие же гении, как он. Чуть дальше он увидел двух парней, похожих на арабов. Вероятно, молодые шейхи. А пару метров левее он них… Йона остановился. С ума сойти… Не важно, что произойдет дальше, но одно это зрелище стоило того, чтобы приехать в Ротенхайм. Девушка была почти одного с ним роста, и в первое мгновение ему не бросились в глаза ни ее фигура, ни ее лицо, ни цвет ее волос, а только то, как она двигалась. Так гармонично и плавно, как будто жизнь – это танец. При этом ничего особенного она не сделала, просто сняла сумку с плеча, поставила ее на скамейку и перемахнула через спинку этой скамейки. Подставила свое лицо солнцу. Закрыла глаза, так что Йона мог незаметно наблюдать за ней. Блондинка с волосами цвета светлого янтаря, который на солнце отливал рыжеватым цветом. Ее выцветшие джинсы были заправлены в растоптанные полусапожки из грубой кожи, черная рубашка почти сползла с ее левого плеча. И она улыбалась так, словно думала о ком-то. Йона резко отвернулся. Он точно знал, что будет делать, но это было неправильно, неправильно, неправильно. Он не заговорит с ней вот так, без подготовки. Она его еще не знала. У него был шанс произвести хорошее первое впечатление, но он бы все испортил, если бы хоть на секунду почувствовал себя неуверенно. А под ее взглядом он точно бы растерялся, если бы не продумал заранее, что сказать. Йона свернул вправо. Если верить указателю, дорога вела к институту экономических наук. Две американские студентки прошли навстречу, не удостоив его даже взгляда. Девушка на скамейке отреагировала бы точно так же, а точнее, никак. Он не смог бы завоевать ее каким-то быстрым действием или парой метких фраз – для этого он недостаточно круто выглядел. Не то чтобы он был некрасивым, нет, он просто был очень юным. Даже когда он не брился четыре дня, на его подбородке пробивались лишь пара волосков. Он, конечно, был относительно высокого роста, но только это не спасло бы общего впечатления. Ему следовало действовать по-другому. Нужно было познакомиться с девушкой, понравиться ей, а потом постепенно показать ей, какой он исключительный парень. Умный, само собой, но еще и смешной, преданный и хороший слушатель, когда захочет. Она постепенно влюбилась бы в него – здесь нужно будет потерпеть, но это того стоило. Не вопрос. Йона обошел здание, в котором находился факультет медиа-ведения. Ему нужен был повод. Повод, чтобы начать разговор, а не просто обменяться парой фраз. Просто спросить о том, как пройти куда-то, или узнать время – этого было слишком мало и, кроме того, это было бы банально. Снова навстречу ему прошла группа студентов, которые на этот раз его не проигнорировали, а удивленно смотрели на него. Смотрели так, словно спрашивали себя, не потерялся ли этот мальчик и не искал ли он своих родителей. Третий ход вокруг здания принес Йоне желаемое озарение. Он знал, как начнет разговор с девушкой и как сделать так, чтобы она его слушала. Это была во всех отношениях отличная идея. Ошибка, которую он совершил до этого, станет его козырем. Оставалось только надеяться, что она все еще сидит на скамейке, наслаждаясь солнцем, а не исчезла за это время в какой-нибудь аудитории. Как только показалась скамейка, он с облегчением увидел, что девушка никуда не ушла. Но сейчас на ней были наушники, она играла на своем смартфоне. Он медленно подходил к ней. Он не будет заговаривать с ней. Он сделает так, чтобы она первой обратила на него внимание и начала разговор. Она коротко взглянула на него, когда он сел рядом. Немного нервно, как часто реагируют люди, которые напрасно надеялись побыть хоть немного в тишине, чтобы никто им не мешал. Она сдвинула свою сумку в сторону. Кожаная сумка светло-зеленого цвета с бронзовыми заклепками и пряжками была так набита книгами, что замок не закрывался до конца. Йона кивнул девушке, сделал вид, что улыбка, которую он изобразил при этом, далась ему с большим трудом. Затем он просто уставился вперед. Сглотнул. В конце концов он уперся локтями в колени и закрыл свое лицо руками. Не прошло и десяти секунд, как он почувствовал руку на своем плече. – С вами все в порядке? Она вынула наушники из ушей, и они висели у нее на шее. До Йоны донеслись звуки Paradise Circus группы Massive Attack. Песня была старой, но они оба ее знали. Любили ее. И если это не знак… – Сегодня… мой первый день в университете. – Он с удовольствием отметил, что ему удалось придать своему голосу приглушенное звучание. – Я первый день здесь, а уже все испортил. Она серьезно взглянула на него. У нее были карие глаза с янтарными пятнышками, повторяющими цвет ее волос. – Трудно себе представить. – И все же. Я идиот. Произнесенное, на удивление, далось ему нелегко. Вот уж глупым он точно не был, но девушка не должна была узнать об этом раньше срока.