– На твоём месте, – медленно произнёс он, – меня бы это беспокоило. Он ожидал резкого ответа, но вместо этого в её глазах появились слёзы. Она плакала молча, и из-за этого он действительно чуть не выбежал из палаты, просто чтобы только избавиться от чувства собственного бессилия. Собрав всё своё мужество, он осторожно взял её за руку. Детский визг у соседней койки перекрыл по громкости все мыслимые рекорды. – Скажи, что произошло. Тебя кто-то толкнул? Ему показалось, что она кивнула, настолько слабо, что это вполне могло ему показаться. – Кто? Ответа не последовало. Но теперь её беззвучный плач перешел в рыдания. – Скажи мне, Линда. Пожалуйста. Никакой реакции. Йона чувствовал нарастающее нетерпение. Это плохо, потому что в таком состоянии он был склонен к необдуманным поступкам. Так что следовало перевести дух. – Но ты хотя бы рассказала об этом полиции? Всё, что знаешь? Она закрыла глаза. Из под век покатилось ещё больше слёз. Её губы дрожали, но она всё же что-то говорила, наконец-то она что-то сказала. – Всего этого не случилось бы, …если бы Шраттер так не взбесился. Если бы он на него так не давил. – Не давил на кого? На Лихтенбергера? Она кивнула. – Да, Давид был такой классный. Внимательный, с юмором, нежный… а потом… – Она не смогла говорить дальше и рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Йона смотрел на её содрогающуюся от рыданий спину. Он немного погладил её, словно хотел успокоить испуганного зверька. – Думаешь, Шраттер довел его до самоубийства? Она заплакала ещё громче. Словно до сих пор она не позволяла себе оплакивать человека, в которого была влюблена. Теперь на них обратил внимание отец семейства у соседней койки. – Вашей подруге очень больно? Может быть, вызвать медсестру? Вмешательство постороннего человека заставило Линду мгновенно взять себя в руки. – Очень мило с Вашей стороны, но не нужно. Мне уже лучше, – прошептала она. – Вы уверены? – озабоченно спросил мужчина. – Абсолютно. Она вымученно улыбнулась. Йона протянул ей бумажную салфетку и подождал, пока она снова возьмёт себя в руки. – Ну тогда я пойду, – пробормотал он. – Если ты не хочешь сказать мне, как попала в котлован – окей. Я ничего не могу с этим поделать. Но скажи мне хотя бы, что такого натворил Шраттер. Люди, с которыми я разговаривал, все как один считают, что он приятный малый. Реакция Линды была ему непонятна. Это была то ли усмешка, то ли рыдание. – Приятный малый? Скорее, дьявол. – И снова потекли слёзы. Она сжала мокрую салфетку в бледном кулачке. – Он всё разрушил. Абсолютно всё. Йона кивнул, подождал в надежде, что она скажет что-то ещё. Но она лишь пощупала рукой глубокую царапину на лице и отвернулась к окну. Она снова повернула голову лишь тогда, когда открылась дверь в палату. Выражение её лица заставило Йону тоже посмотреть через плечо. В палату вошла Беата Лихтенбергер. В халате, с планшетом в руке. Она небрежно листала прикреплённые к нему бумаги и, подняв глаза, улыбнулась, подходя ближе. – Привет, Йона. Снова случайная встреча. Как часто мы в последнее время сталкиваемся. – Да, Вы правы. Он видел настороженность в глазах Лихтенбергер и страх в глазах Линды. Почувствовал, как его сердце стало биться быстрее. Врач облокотилась на спинку в ногах койки. – Ну, Линда? Как ты сегодня? – Очень хорошо, спасибо. – Вижу, у тебя новый друг. – То, как она выделила интонацией последние два слова, ясно давало понять, какого рода друга она имела в виду. Словно Йона был непосредственным преемником её мужа. – Это всего лишь однокурсник, – быстро сказала Линда. – Мы едва с ним знакомы. Лихтенбергер одарила Йону улыбкой. – Тогда тем более мило, что ты навещаешь больную. Ты любишь навещать людей, с которыми что-то случилось, даже если не очень близко их знаешь, да? Йона пытался найти ответ, ощущая, что попал в ловушку немыслимых размеров. – Хоть мы с Линдой и недавно знакомы, но она была одной из первых, с кем я познакомился в Ротенхайме. – Он как можно сердечнее улыбнулся Лихтенбергер в ответ. – И она была очень добра ко мне. Врач переводила взгляд с Линды на него и обратно. – Ну да, тогда это всё объясняет, – сказала она через несколько секунд. – Но тебе не следует слишком напрягать её. Такой процесс выздоровления очень утомителен, а у Линды сегодня уже были посетители, верно? За приветливой заботой, которую демонстрировала Лихтенбергер, проглядывало нечто угрожающее. Йона инстинктивно чувствовал, что это было связано скорее с упомянутым ею визитом, чем со связью, которая была у Линды с её мужем. И, хотя Йона не понимал, почему, лицо Линды явно выражало страх. – Я тоже думаю, что тебе сейчас лучше уйти, – прошептала она. – Спасибо, что зашёл, хотя мы и не поговорили совсем. Но я устала. Очень. Йона пожал Линде руку и поднялся. Он шёл к двери, сопровождаемый внимательным взглядом Лихтенбергер. Дети у соседней койки уже несколько минут вели себя значительно тише, им дали планшет, на котором они смотрели какой-то диснеевский фильм. По пути домой в автобусе Йона ещё раз подробно, шаг за шагом, вспоминал разговор с Линдой. Она считала, что ответственность за самоубийство Лихтенбергера лежит на Шраттере, и сказала, что это он всё разрушил. И что он дьявол. Йона невольно вспомнил тот вечер, когда оказался взаперти в переговорной комнате. Вспомнил внезапный громкий стук в дверь, направленный лишь на то, чтобы как можно сильнее испугать его. Дьявол. 30 Йона шел от остановки домой, полностью погрузившись в свои мысли. Садовые ворота были чуть-чуть приоткрыты, наверняка это он сам в спешке забыл их закрыть. Они схватили его, когда он еще не успел вставить ключ в замок. Кто-то резко заломил ему руки за спину, потащил за дом; в поле его зрения появился второй, его лицо было скрыто за лыжной маской. Они бросили его на лужайку возле сарая с инвентарем – сад оттуда не просматривался. Йона попытался подняться на ноги и в тот же момент получил первый удар ногой по ребрам. У него перехватило дыхание, он скрючился. Следующий удар пришелся в бедро, а затем удары посыпались так часто, что он потерял им счет. Он лишь старался защитить руками голову и сгруппироваться так, чтобы подставлять под удары как можно меньше поверхности тела. Он сам удивился, что не стал кричать. Правда, для этого ему не хватало воздуха в легких, и, кроме того, он изо всех сил старался не потерять сознание. В какой-то момент нападавшие перестали его бить. – Где он? – Кто? – выдохнул Йона. Он едва слышал сам себя. – Дрон. На котором ты тут шпионишь за людьми. Некоторым это совсем не нравится. Ну, где он? И вновь удар ногой, теперь в плечо. – Разбился, – простонал Иона. Один из нападавших приподнял его так, чтобы он сел: – Не болтай ерунду. – Это не ерунда. Прошлой ночью был ветер, дрон ударился об оконное стекло. После этого он потерял устойчивость и на обратном пути упал. – Он закашлял, и кашель отдавался болью по всему телу. – Я искал и не нашел. Наверное, кто-то уже прибрал его. Оба нападавших обменялись взглядами сквозь щели своих масок. – Вот что, парень. Во-первых, если ты нас обманул, то по-настоящему пожалеешь об этом. Во-вторых, прекращай совать свой нос в чужие дела. И в-третьих, шантаж – дело нехорошее. Ты понял?