– Как далеко было видно? – помолчав, спросил Ду. – Всю территорию тюрьмы и даже дальше. Теперь я знаю, как выйти за стену из административной зоны. Потом тебе покажу. Ду чувствовал, что Хану не терпится все ему выложить, однако он не спеша отодвинул тарелку и вытер рот рукавом. – Пора идти. Время ужина закончилось. Хан огляделся. Большинство заключенных действительно закончили есть и выстроились в очередь, чтобы вернуть подносы. Оставшись за столом, они бы привлекали внимание, так что пришлось отложить беседу. После ужина было свободное время. Желающие могли посмотреть телевизор; впрочем, смотреть разрешалось только ежедневные семичасовые новости. Хан и Ду, чтобы не вызывать подозрений, тоже пошли в комнату отдыха и полностью сосредоточились на телевизоре. Когда программа новостей закончилась, охранник объявил: – Свободное время истекло, расходитесь. Хан и Ду вместе поднялись на четвертый этаж. В камере 424 уже горел свет. Ни Пин, ни Шань не любили смотреть телевизор: Пин свободное время проводил за пасьянсом, а Шань избегал общения и держался подальше от других людей. Едва войдя в камеру, Ду и Хан поняли: что-то случилось. Пин не раскладывал карты, а держал перед собой лист бумаги и пристально смотрел на него, вытянув шею. Шань сидел напротив Пина. Когда появились Хан и Ду, его взгляд сразу же метнулся к ним. Хан понял, что не так. Пин был в очках. В очках, которые Хан обычно держал под подушкой. – Что это, очкарик? Такой молодой, а уже нужны очки для чтения? – насмешливо спросил Пин. – Братец Пин, – медленно проговорил Хан, придумывая объяснение. – Мой друг принес не те очки. Я просил его принести две пары, и он по ошибке взял очки для чтения моего отца. – Нехорошо получилось… – Пин помахал листом бумаги. – А это что? Небольшой лист – видимо, кусок картона из мастерской – с одной стороны усеивали пометки: уравнения, цифры, круги и треугольники; надписи производили впечатление сложных математических вычислений. Другая сторона была сплошь закрашена карандашом. Ду заметил, что картон слегка погнут, и его сердце сжалось. Скорее всего, из него Хан делал подзорную трубу, а одну сторону закрасил, чтобы бумага не отражала свет. Почему он не избавился от улики? Немного подумав, Ду понял: Хану нужно было каким-то образом описать план тюрьмы и схему сетей. Карта, очевидно, скрыта среди символов и цифр на обратной стороне листа. Да, поэтому Хан и спрятал лист под матрасом. Сейчас же он бойко объяснил Пину: – Я использовал бумагу, чтобы точить карандаш в мастерской. А на другой стороне делал записи, готовясь к занятию с сыном начальника Чжана. Пин закатил глаза. – А зачем ты принес его в камеру? – Хотел еще раз взглянуть на уравнения, когда будет время, – Хан пожал плечами. Пин продолжал вертеть картон в руках. Он чувствовал подвох, но не мог понять, в чем дело. – Сюда ничего нельзя приносить из мастерской. Я отдам лист охранникам. И, раз тебе не нужны очки для чтения, их я тоже отдам. – Братец Пин… – взмолился Хан, – зачем ты так… – Как это зачем? Я избавляюсь от ненужных вещей, чтобы не нарушать тюремные правила. Хан повернулся и бросил на Ду умоляющий взгляд. После короткой паузы тот сказал: – Брат Пин, лучше оставить все здесь. Эти вещи нам пригодятся. Он надеялся отвлечь Пина, чтобы тот выпустил лист с картой из рук. Тогда можно будет продумать дальнейшие действия. – Как они нам пригодятся? – спросил Пин. – Расскажи-ка. Ду наморщил лоб и взглянул на дверь. – Не сейчас. Поговорим после того, как закончится обход. Охранники, проводившие перекличку, как раз достигли четвертого этажа. Пин раскусил Ду мгновенно. – Дело явно нечисто… Я не намерен вас покрывать. Шань, позови охрану! Он не хотел упускать преимущество, пусть даже не понимая, в чем оно состоит. Шань бросился к двери и окликнул охранника. – Что случилось? – крикнул тот с другого конца коридора. Шань понятия не имел, что ответить, и растерянно смотрел на Пина. А тот, в свою очередь, выжидающе смотрел на Ду и Хана. Они мучительно размышляли. Оставалось два варианта: ничего не говорить, позволить Пину отдать очки и карту охраннику, а затем попытаться каким-то образом их вернуть. Или сказать Пину правду. Рискованно, однако по крайней мере был шанс, что он поможет в побеге. В камере повисла тишина. – Что там у вас? – крикнул охранник. – Почему не отвечаете? Пин снова посмотрел на листок в своей руке. Он понял, что загнал Хана и Ду в угол. Как только тень охранника мелькнула в дверях, Хан прошипел: – Это карта тюрьмы. Мы хотим бежать с ее помощью. Пин в изумлении уставился на сокамерников. Он догадался, что бумага важна, но не мог даже представить насколько. Охранник вошел в камеру и посмотрел на Шаня. – Ты немой? – проворчал он, оттеснив заключенного в сторону. – Шэнь Цзяньпин, что случилось? Раньше Пин, в отличие от других заключенных, не хотел выходить из тюрьмы. Однако недавно узнал, что враг, которого он боялся, мертв, и все изменилось. Быстро обдумав новые возможности, Пин улыбнулся охраннику. – Я велел Шаню вымыть туалет, а он жалуется на несправедливость. Думаю, он хотел, чтобы вы нас рассудили. Охранник нахмурился. – Что за чушь? Вы все в одной камере; какая разница, кому мыть туалет? Шань сделал вид, что вдруг передумал. – Да, вы правы. Жалоб больше нет. – Хорошо. Сейчас я отмечу вас в списке. Когда охранник добрался до Пина, он спросил: – Что у тебя в руках? – Это бумажка нашего очкарика, – ответил Пин. – Он помогает сыну начальника с домашним заданием. Охранник кивнул, провел перекличку и ушел, заперев дверь камеры. Наконец Пин ледяным тоном произнес: – Значит, сбежать задумали? А у вас кишка не тонка? Шань, по-прежнему ничего не понимая, смотрел с открытым ртом на Хана и Ду. Хан вздохнул. Он надеялся по крайней мере скрыть планы от Шаня, но теперь было поздно. Пин угадал его мысли: – Да ладно, как долго, по-вашему, вы могли держать нас в неведении? Мы же сокамерники… Выкладывайте все как есть. – Хорошо, – ответил Хан, смирившись. – Теперь мы в одной лодке… – Кто сказал, что я хочу в вашу лодку? – перебил Пин. Он помахал листом картона. – Я мог бы отдать это охраннику, и в качестве награды мне сократили бы срок. Хан судорожно сглотнул. – Как думаешь, что мы должны делать? – спросил Пин Шаня. Тот на мгновение задумался. – Меня приговорили к двадцати годам. Даже с учетом хорошего поведения выйдет больше десяти. К тому же… – Он осекся. Естественно, коротать в тюрьме еще десять лет ему не хотелось. Кроме того, здесь он всегда чувствовал, что над головой дамокловым мечом висит еще одно преступление, за которое пока отдувался Черныш. Пин хмыкнул, не соглашаясь и не возражая. Он знал Шаня как рассудительного человека, поэтому и хотел услышать его мнение. – Шань, пойдем с нами. Даже если не получится, мы хотя бы сделаем все возможное ради свободы, – обратился к нему Ду. Он уже понял, что без помощи сокамерников ничего не выйдет. Шань решительно кивнул.