– Конечно, согласна, – говорю я, не понимая, с чем только что согласилась. – Тогда заметано, – заключает Перл. – Мы выживем эту канализационную крысу из «Дубов», загоним обратно во внешние круги, к которым она принадлежит. – Как? – спрашиваю я. – Время покажет, – отвечает Перл. – Может, мы подставим ее, чтобы ее исключили. А может, доведем до такого состояния, что она сама будет мечтать о том, чтобы сбежать отсюда, – довольно смеется Перл. – А может быть, ей стоит отправиться вслед за Синамон[8]! У меня перехватывает дыхание. История с Синамон приключилась до того, как я поступила в пансион, но, конечно же, я слышала о ней. Синамон верховодила в школе, когда Перл впервые появилась в «Дубах». Она была королевой школы, Перл своего поколения. Не знаю точно, что произошло тогда. Может быть, она чем-то оскорбила Перл. А может, Перл просто возненавидела ее за сам факт ее существования, за то, что Синамон занимала положение, на которое претендовала она сама. Как бы там ни было, но не прошло и месяца, как Синамон сбросилась с крыши лаборатории. Казалось бы, всего-то два этажа, но она сломала обе ноги и год провела в больнице. Больше в «Дубы» она не вернулась. Да и не могла ничем больше заниматься, если верить слухам. Никто не знает, что именно Перл сделала с ней, но все уверены, что она к этому причастна. И все это просто потому, что Перл не любила ее. Теперь на очереди Ларк. – Нам нужно разузнать о ней побольше, – говорит Перл, после того как поделилась с нами своим планом. – Забраться к ней в душу и сердце, выведать ее сокровенные мечты… чтобы потом сокрушить ее. Она расставляет пальцы, а потом внезапно сильно сжимает их в кулак. Это выглядит пародией на святой знак семени. Вместо того, чтобы выпустить новую жизнь, она уничтожает ее. – Итак, я решила, – заявляет она повелительным голосом, – что кому-то из нас нужно подружиться с ней. Конечно, не мне. – Она пренебрежительно фыркает. – Ну и кто это будет? С минуту она разглядывает нас. – Не ты, Коппер. Ты такая мягкосердечная, что, возможно, тебе понравится общаться с этим куском отбросов из внешнего круга. Она поворачивается к Линкс. – У тебя есть непревзойденное умение примазываться к группам. Линкс вся сияет… пока не осознает, что Перл имеет в виду на самом деле. Она столбенеет, а Перл меж тем продолжает. – Ты что угодно скажешь, лишь бы понравиться человеку при должности, верно? Улыбка Перл словно говорит: я вижу тебя насквозь. Перл нравится иметь приспешников, но она хочет, чтобы они знали, что она в курсе всех их подхалимных уловок. Я рада, что Линкс не удалось одурачить ее. Наконец она смотрит на меня. – Ярроу, – обращается она ко мне, и звук моего имени замирает в воздухе. Мысленно я представляю все, что она скажет. Обожаю ее, пойду с ней на любые приключения, сделаю все, что она скажет. Она прекрасно знает об этом, как и о том, что я пытаюсь анализировать эту свою особенность, осознать ее, всегда стараюсь преодолеть этот порыв, но не могу. Линкс легко раскусить. Она понимает распределение сил и хочет занять самую высокую позицию, какую только возможно. Во мне же, наоборот, Перл не чувствует амбиций. Ну и что? Я для нее фанатка, которую она не всегда способна контролировать. Инструмент, который в любой момент может стать оружием. Не уверена, что она полностью понимает меня. Иногда, когда я прислушиваюсь к себе, я тоже себя не понимаю. – Это непременно должна сделать Линкс, – говорю я. Та смотрит на меня с подозрением, удивляясь, что я сказала что-то хорошее в ее адрес. – У меня с Ларк с самого начала не задалось. Не уверена, что она купится, если я внезапно начну подкатывать к ней. Я правда не хочу это делать, даже ради Перл. Я не забыла тот убийственный рокот в ушах, звук, который, казалось, заглушал все вокруг. Одно только воспоминание о лице Ларк вызывает во мне приступ тошноты. Но затем я вспоминаю о том, как я себя чувствовала сразу после того, как прошло мое недомогание. Сильнее, чище, будто что-то ненужное ушло из меня. И этот ее запах теплого луга… – Нет, это должна быть ты, Ярроу. Найди ее на следующем уроке, извинись и предложи заниматься в твоей скорлупе. Вот увидишь, она согласится Подобная девушка так отчаянно ищет друзей и признания, что она простит все, что ты сделала, и ловушка захлопнется. Она будет есть из твоих рук. Что мне остается делать, как не согласиться? Я решаю быть прямолинейной и стараться говорить только правду. На последнем уроке в тот день я прямиком направляюсь к Ларк и, взглянув ей прямо в глаза, широко улыбаюсь. – Прости, сегодня неудачный день для знакомств. Утром я повздорила с лучшей подругой, ну и плохо же мне было… Но сейчас организм уже прочистился. – Я изображаю рвоту, полагая, что, если я буду вульгарной, это поможет нам сблизиться. Ларк нервно смеется. – В любом случае, прости меня. Мне сейчас лучше, и, если хочешь, мы можешь заниматься вместе в моей скорлупе на этом уроке. Обещаю, что не буду выталкивать тебя… и блевать на тебя тоже. Я протягиваю руку, и, хотя я вижу, что ее рука тянется к моей, она явно медлит. – Ты помнишь… меня? – шепчет она. Я пытаюсь поймать ее взгляд. Она шутит? Для «Дубов», конечно, в первую очередь важны деньги и статус, но здесь достаточно высокие академические требования и законченных кретинов они просто бы не взяли. – Ну… да. Мы встречались перед обедом. Меня зовут Ярроу. Она тихо вздыхает и наконец протягивает руку. – Просто уточнила, – говорит она с какой-то чудно?й полуулыбкой, напоминая мне маленького беззащитного зверька. Я беру ее руку… и меня словно током ударяет. По крайней мере, так кажется. Я разворачиваюсь, почти задыхаясь, бросаю взгляд на свою руку. На какое-то ужасное мгновение мое сознание изменяет мне: я не узнаю свою кожу. Знаю, что это похоже на мою ладонь, люди врать не будут, но чья это рука? Легкое покалывание осталось там, где прикоснулась Ларк. Я снова слышу раскаты в ушах, они тише на этот раз, похожи на далекий шум океана. Тошнота подступает к горлу, но она зарождается не в желудке. Кажется, что она в моей голове. Я трясу головой. Чувствую, как сжимаются мои глаза в такт сердцебиению. – С тобой все в порядке? – спрашивает Ларк. Я качаю головой, скорее, чтобы прийти в себя, чем ответить «нет», и принужденно улыбаюсь. Вероятно, видок у меня еще тот, потому что Ларк говорит: – Не переживай, я не буду ловить тебя на слове не блевать на меня. Она проскальзывает в скорлупу, и, хотя какая-то часть меня снова хочет унестись в свою комнату, я забираюсь следом. – Где мы остановились вчера? – спрашивает наш учитель по управлению Землей. – Ах да, гидравлическое бурение, известное как гидроразрыв. Прежде люди думали, что землетрясения вызывают боги, размахивающие огненными палицами и магическими дубинками и много чем еще. – Он усмехается над человеческой глупостью. – Позже они выяснили, что землетрясения – это природное явление. Наука победила. Но затем… наука зашла слишком далеко. Люди извлекали богатства Земли, а взамен закачивали растворы глубоко в недра. Это привело не только к заражению воды, но и к тому, что прежде было под силу богам и природе: землетрясениям. Представьте себе – рукотворные землетрясения. Люди стали такими могущественными, что могли без помощи природы менять структуру Земли. Он устраивается в кресле и предоставляет право продолжить урок нашим скорлупам. И вот мы оказываемся рядом с гигантским оборудованием, видим, как оно посылает в самое сердце планеты жидкость под давлением. Мы видим, как мутнеют ручьи, гибнут растения. Мы чувствуем, как Земля дрожит, как будто пытается скинуть людей со своей поверхности. Скорлупа вибрирует, издавая оглушительный треск, похожий на звук ломающихся костей. Мерзкий сернистый запах заполняет мои ноздри. Я слышу, как в других скорулпах раздаются крики ужаса, которые сменяются смехом, когда ученики вспоминают, что это всего лишь виртуальная реальность. Внезапно Ларк хватает мою руку. – Начинается, – сдавленно шепчет она. – Я чувствую это… – Все в порядке, – говорю я ей, сжимая ее пальцы. – Это не по-настоящему. Настоящее землетрясение совсем не такое. – Я не про это, – выдыхает она, и в ее глазах читаются отчаяние и боль. – Это… – Дрожание прекращается, скорлупа замирает. Ларк делает глубокий вдох. – У меня заболевание. Эпилепсия. Когда скорлупа начала трястись, я подумала, что у меня приступ. В моей прежней школе не было скорлуп. – Почему ты перешла к нам? – спросила я больше из любопытства, чем по приказу Перл. – Я… Моего отца перевели в Центр. И я упросила его взять меня с собой. Моя семья не считает, что это того стоит, но я уговорила их перевести меня сюда на один пробный семестр. – Но зачем? – не отстаю я. – Ну, всем же хочется попасть в «Дубы»? – Она пожимает плечами, как будто это само собой разумеющееся. – Я бы так не сказала. Мне кажется, таким людям, как ты, непросто приспособиться здесь, завести друзей, – говорю я без обиняков, напрямую. – Обо мне не беспокойся, – отвечает она. Мне кажется, она не чувствует той уверенности, с которой произносит эти слова. – Я где угодно могу устроиться. И мне не нужны друзья. Если я заведу в «Дубах» хотя бы одного друга до того, как мне придется покинуть школу, я буду рада. – Ее взгляд такой пристальный, что мне приходится отвести глаза. Учитель привлекает наше внимание, когда запись в скорлупах останавливается. – Сейчас, когда вы пережили землетрясение, то можете представить, как наши предки сотрясали землю, и к каким печальным последствиям это приводило… Не задумываясь, я прерываю его. – Но это вовсе не похоже на землетрясение, – говорю я, высовываясь из скорлупы. – В последний раз толчки были совсем другими. Тогда вся земля поднялась, словно сделав глубокий вздох. А затем наступила тишина. Будто весь Эдем ждал, что случится дальше. По крайней мере, так было перед тем, как все вокруг начало рушиться. Я вижу, как почти все высунулись из своих скорлуп, чтобы посмотреть на меня. Профессор выглядит смущенным. – Последнее землетрясение? Ты имеешь в виду то, о котором ты узнала в скорлупе? – Нет, – отвечаю я нетерпеливо. – Последнее землетрясение. То, которое произошло… – Я осеклась… Как давно это было? На секунду я отчетливо вспоминаю, как вздыбилась земля, сбивая меня с ног. Казалось, даже воздух раздвоился. – Послушай, – говорит профессор, – в твоей жизни не было землетрясений, как и в моей. Ни с кем за всю историю Эдема такого не происходило… Последнее землетрясение случилось до Гибели Природы. – Но… – начинаю я и, прищурившись, заглядываю в память, в поиске воспоминаний, которые стали четче, чем прежде. Я помню свои ощущения. Я помню отчаяние. Я помню… как падали деревья. Деревья? Откуда? На земле не осталось деревьев. Все смотрят на меня в замешательстве, как будто я только что сошла с ума. Все, кроме Перл, которая, кажется, изучает меня, без сомнения считая, что все происходящее – это дикая уловка, необходимая, чтобы завоевать доверие Ларк. Если бы это было так, я бы проделала это получше. Я снова забираюсь в скорлупу, с пылающими щеками, в полном смятении. И тут Ларк приближается ко мне, щекоча ухо: – Я тоже помню землетрясение. Ты не сумасшедшая. Я не смотрю на нее. Я так глубоко дышу, словно моя грудь сейчас взорвется. Ее следующие слова заставляют меня почувствовать прилив сил и слабость одновременно. – Ты не одинока, Ро. 6 – Как ты меня назвала?