Мать посмотрела на нее: – Вы сознаете, что если он так поступит, то тем самым признает вас законнорожденной? Ни один король не возьмет в жены бастарда. – Вероятно, он видит в этом способ укрепить свои позиции на троне. – И вы согласитесь на это? Елизавета пожала плечами: – А у меня есть выбор? Мать приняла советников. Она выглядела мрачной и величественной, в черном платье и вдовьем вимпле. – Милорды, – сказала она, – я позволяю принцессам покинуть святилище при условии, что мой деверь… – она не назвала его в соответствии с титулом, – публично гарантирует их безопасность. Лорд-президент принял удовлетворенный вид и ответил: – Его милость намерен сделать это. – Он будет беречь моих дочерей и не причинит им никакого вреда? – требовательно спросила мать. – Непременно. Даю вам слово. В первый день марта советники вернулись и протянули матери документ: – Сегодня утром, мадам, его милость встретился с Советом, лорд-мэром и лондонскими старейшинами и поклялся, дав слово короля, держа руку на Священном Писании, что, так как вы разрешили своим дочерям покинуть святилище, он обеспечит им защиту и покровительство. То же самое он подтвердил письменно. Королева прочла бумагу, затем передала ее Елизавете. Та почувствовала, как мать ощетинилась – в документе Узурпатор называл ее «госпожа Елизавета Грей, прежде именовавшая себя королевой Англии» – и тем не менее не выразила протеста. Сейчас было не время злить его. Елизавета внимательно прочла написанное. Ричард обещал, что, если она и ее сестры приедут к нему из святилища при аббатстве Вестминстер, чтобы находиться под его наставничеством и руководством, он обеспечит им безопасность. Им не будет причинено никакого вреда, они не подвергнутся насилию и не будут лишены девственности против своей воли. Их не поместят в Лондонский Тауэр и ни в какую другую тюрьму, но поселят с комфортом и в безопасности. Он проследит за тем, чтобы с ними поступали по чести и обращались учтиво, чтобы у них было все необходимое из одежды в соответствии со статусом и чтобы двор их соответствовал тому, что полагается женщинам его семьи. Более того, он выдаст замуж тех, что вошли в возраст, за урожденных джентльменов и снабдит каждую в качестве приданого землями, приносящими доход в двести марок ежегодно. Это было ничтожно мало в сравнении с десятью тысячами марок, которые собирался дать Елизавете в приданое отец, и служило жестоким напоминанием о ее урезанном статусе, но что тут можно было поделать. Елизавета продолжала читать, а все вокруг стояли в полном молчании и ждали. Ричард обещал, что велит их мужьям любить своих жен и хорошо обращаться с ними, дабы не навлечь на себя его гнев. И если кто-нибудь сообщит ему о неблаговидном поведении девушек, он клянется, что не будет придавать этому значения или наказывать обвиненных, не дав им шанса высказаться в свою защиту. Подняв глаза на королеву, Елизавета кивнула. – Хорошо, – сказала мать, – я согласна, чтобы мои дочери уехали. Лорд-президент наконец-то улыбнулся: – Это мудрое решение, мадам. Есть еще одна вещь. Парламент назначил вам пожизненную годовую ренту в семьсот марок, что публично подтвердил король. Деньги будут выданы капитану Несфилду на ваше содержание. Он продолжит службу здесь как ваш помощник. Мать взъярилась: – Скорее уж как мой тюремщик! И я сама способна распоряжаться своими деньгами, благодарю вас! Лорд-президент обратил на нее тяжелый взгляд: – Вы, вероятно, очень наивны, мадам, если думаете, что король предоставит в ваше распоряжение средства, которые могут быть использованы против него. – А вы думаете, я сделаю что-нибудь, чем поставлю под угрозу его добрую волю по отношению к моим дочерям или их безопасность? – возразила мать. – Король оценит вашу сговорчивость, мадам. Сегодня после полудня все будет готово для того, чтобы сопроводить ваших дочерей во дворец. Пусть они соберут свои вещи. После ухода лордов мать разрыдалась и привлекла их всех к себе. – Не могу видеть, как вы уходите, – плакала она. – Вы все так дороги мне. Бесси и Сис, заботьтесь о своих сестрах. Елизавета встала на колени и обняла Анну, Екатерину и Бриджит: – Вы едете ко двору, чтобы снова жить во дворце. Вам там понравится, верно? Девочки с сомнением глядели на нее. – Я хочу остаться с матушкой, – сказала Екатерина. – Но вы же принцесса, ваше место при дворе. И вы скоро увидитесь с матушкой. Правда ли это, Елизавета не знала. Королева может пробыть здесь неопределенно долгое время. Узурпатор не ссорился с принцессами, но их мать считал своим врагом и не давал ей никаких гарантий безопасности. И еще кое-чего не хватало в этом документе. Он не давал гарантий безопасности принцам. Означало ли это, что они в самом деле мертвы? Расставание оказалось нелегким. Мать обнимала дочерей одну за другой, подолгу не отпускала, будто предчувствуя, что никогда больше их не увидит, и покрывала лица девочек поцелуями. – Да пребудет с вами Господь, мои дорогие дети! – воскликнула она наконец. – Берегите их, Бесси, берегите! – Я буду беречь, миледи, обещаю! Елизавета чувствовала себя полузадушенной, когда оторвалась от матери. Аббат вывел всех их из дверей Чейнигейтса в мир. За порогом девочек ждала депутация лордов, грумы поспешили взять их дорожные сундуки у братьев-мирян, которые снесли поклажу вниз по лестнице. Небольшое расстояние, отделявшее аббатство от дворца, они прошли пешком. У дверей стояла стража, часовые вытянулись в струнку, когда они вступали внутрь. Приятно было оказаться вне стен святилища и не видеть вокруг себя надоевшее за год окружение, однако сердце Елизаветы разрывалось на части. Возмущение Узурпатором и тревога за мать сталкивались с удовольствием и облегчением, которые она испытывала, вырвавшись из заточения. Сладкой горечью были пронизаны ее ощущения от возврата в то место, где всего год назад их чтили как принцесс. Но сильнее всего она нервничала из-за того, что вскоре ей придется встретиться лицом к лицу с Узурпатором. Как сложатся их отношения? Ей придется притворяться и скрывать свои истинные чувства. Справится ли она? И как вынесет необходимость называть его королем? Тем не менее даже мать пусть и неохотно, но согласилась: она должна это делать ради них всех. Хорошо, что Елизавета взяла с собой в святилище свою лучшую одежду. Она знала, что в черном бархатном платье с завышенной талией и струящимся шлейфом выглядит принцессой до кончиков ногтей. А вот ее сестры выросли, и платья были им коротки, хотя скоро их перешьют. – Король примет вас в Белом холле, – сообщили им. Значит, это будет публичный прием. Елизавета втянула носом воздух, пытаясь собраться с духом и забыть о злодеяниях, которые совершил ее дядя. Она взяла руку Сесилии и сжала ее. Сестра, судя по всему, нервничала не меньше самой Елизаветы. Когда они вошли в Белый холл, Елизавета оробела, так как он был полон придворных. Многих она знала со времен правления отца и стыдилась смотреть им в глаза, раз теперь на ней стояло позорное клеймо незаконнорожденности. Не помогло и то, что их представили как дочерей покойного короля и госпожи Елизаветы Грей. Держа голову высоко, Елизавета вместе с сестрами прошла через весь зал к тому месту, где на троне рядом с тетушкой Анной восседал Узурпатор. Смотреть на него было невыносимо, поэтому она сфокусировала взгляд на Анне, которая улыбалась ей. Девушки присели в реверансах, Ричард встал и шагнул вниз с помоста: – Бесси, Сесилия, мои дорогие племянницы, добро пожаловать обратно ко двору. Прошу вас, встаньте. Елизавета подняла глаза: перед нею стоял ее дядя, которого она знала и любила. Он искательно смотрел на нее, щеки его слегка покраснели. В его глазах появилась настороженность. Она отвернулась, боясь, что он прочтет на ее лице осуждение. – Мы рады видеть вас всех, – произнес Ричард и замялся. – Я знаю, последние месяцы были для вас трудным временем, но это новое начало. Милорды и леди, вы приветствуете моих племянниц? Раздались громкие радостные возгласы, все зааплодировали. Елизавета повернулась и сделала реверанс, видя сияющего лорда Стэнли и исполненного сочувствия епископа Рассела. Ее глубоко тронули эти выражения симпатии. Может быть, возвращение ко двору окажется в конце концов не таким уж унизительным. Но если Ричард думает, что, получив столь дружественный прием, она забудет о тех ранах, которые он нанес ей и ее родным, он ошибается. Елизавета решила отважиться и выведать у Ричарда, каково ему носить новый титул, и еще пусть скажет, где ее братья, – как она могла оставить это без внимания? – однако возможности для приватного разговора не представилось, так как тетя Анна поднялась и отвела девочек в апартаменты королевы, где обняла и расцеловала всех. Она была так же прекрасна и бледна, как обычно, лоб подбрит, а светлые волосы скрывал модный головной убор в форме бабочки. Тетушка заметно похудела: великолепное дамастовое платье болталось на ней. – Вы какое-то время поживете со мной, – сказала она им. – Когда вашу почтенную матушку уговорят покинуть святилище, король выберет ей какое-нибудь подходящее место, и вы присоединитесь к ней там. А пока будете находиться при дворе под моим покровительством. Следуйте за мной, миледи. Она отвела их в роскошно убранные покои, где стояли две большие кровати под балдахинами с вышитыми занавесками и покрывалами. Одна предназначалась для Елизаветы и Сесилии, другая – для Анны, Екатерины и Бриджит. На постелях лежали придворные платья, оставленные ими во дворце, а в углу они увидели открытый сундук с игрушками для младших девочек. – А принц здесь? – спросила Анна. – Мы можем поиграть с ним? – Увы, мы оставили его в Мидлхэме, – сказала королева. – Он нежный ребенок, и воздух Йоркшира гораздо полезнее для его здоровья. – Это правда, что король собирается выдать меня за принца? – поинтересовалась Елизавета, думая, что этот хрупкий мальчик семи лет от роду незавидный жених. – Я не знаю, – ответила тетя. – Где вы такое слышали? – Аббат из Вестминстера говорил мне, а сам он слышал при дворе. – Я уверена, что король тщательно обдумает ваш брак в свое время, – ответила ей королева. – А теперь не хотите ли воспользоваться хорошей погодой и отвести младших девочек поиграть в моем личном саду? Жизнь при дворе скоро вошла в обычное русло, почти как прежде, теперь их обслуживали, и это стало большим облегчением, кроме того, они больше не жили в Мейденс-Холле, и королевой, которая присматривала за ними, была не мать. На самом деле тетя Анна предоставила наблюдение за племянницами своим придворным дамам и наставнице девушек, так как была слаба и много времени проводила отдыхая, а при дворе появлялась только по случаю разных важных церемоний. Живя в святилище, Елизавета скучала по бабушке Йорк, но напрасно искала ее: скоро стало ясно, что той нет при дворе. И неудивительно, почтенная старая леди, вероятно, ужаснулась тому, что говорил о ней Ричард. Елизавете хотелось навестить бабушку в замке Байнардс, но ей сказали, что та находится в Беркхэмстеде. Она размышляла, чувствует ли Ричард вину за то, как обошелся с матерью. Еду обычно подавали в личных покоях Анны, иногда к ним присоединялся Ричард. При этом все чувствовали себя неловко, разговор часто смолкал, и атмосфера сгущалась от невысказанных мыслей и чувств. Елизавета едва могла заставить себя завести разговор с дядей и ограничивалась ответами на его вопросы, как можно более краткими без того, чтобы они звучали грубо. Возможности побеседовать с ним наедине не было, пока однажды он не застал ее сидящей в одиночестве на травяном сиденье в саду королевы.