Пролог Элла Помню, когда я была маленькой, всё казалось таким простым. Не то, чтобы моя жизнь когда-либо была легкой, но было время, когда мне не приходилась волноваться о будущем или о том, какой, в конце концов, станет моя жизнь. Только сегодняшний день имел значение. И пока я знала, что солнце восходит на рассвете и заходит на закате, всё было в порядке. В том и заключалось чувство свободы: отсутствие беспокойства о том, что ждало впереди. - Если сумеешь окатить меня водой, - кричит через лужайку перед своим домом мой лучший друг Миша, - я отдам тебе последний кусок пирога. - Но мама запретила мне лезь к воде! – кричу в ответ я, медленно пересекая лужайку, направляясь в его сторону. – Не хочу снова быть наказанной. - Где твоя смелость? – снова кричит Миша и наклоняется вниз, словно находится на беговой дорожке и готовится к забегу. Между нами из разбрызгивателя на траву стекает вода, подзадоривая меня принять вызов, провоцируя меня промокнуть, несмотря на неприятности, которые меня будут ждать. - Ну, ладно! – И без всякого предупреждения я бросаюсь бежать через лужайку, вода окатывает мои босые ноги, шорты и рубашку. Миша смеется, подбегая к разбрызгивателю одновременно со мной. - Обманщица! - погнавшись за мной кричит он, но я уворачиваюсь от него, оставаясь в пределах досягаемости рядом со шлангом. – Так не честно. - Как бы не так! – смеюсь я. - Все абсолютно честно, и ты должен мне пирог. Наш смех не смолкает, пока мы продолжаем носиться по округе, гоняясь за тем, что могут разглядеть только наши детские умы. Вот оно незримое чувство свободы - не взирать на последствия того, что меня ждет после возвращения домой, когда мать увидит, что я ее ослушалась. Свобода, которая присутствовала со мной, по крайней мере, год или два. Но потом я повзрослела. Стала умнее. Сложности жизни, которые я не замечала в столь юном возрасте, проявились во всей своей болезненной полноте. И случилось это не постепенно, а, подобно биению сердца в груди, быстро, словно пелена спала с моих глаз. Неожиданно я стала понимать, что иногда неправильный выбор приводит к необратимым последствиям, вину за которые я долгое время возлагала на себя. Сейчас, оглядываясь назад, я сознаю, что трагические события, которые мне пришлось пережить, не зависели от меня. Иногда вещи просто случаются, и мы не можем их изменить. И в том не всегда моя вина. Но в семнадцать лет мой разум был не готов понимать очевидное. Будь по-другому, возможно, все было бы немного проще. Возможно, мне не пришлось сбегать и все – всех – бросать. Глава 1 14 лет... Элла. На час раньше обычного я ковыляю из школы домой с расплывшимся по моей щеке темным, сине-фиолетовым синяком, с тонким порезом на нижней губе и c уведомлением о задержании после уроков в моем рюкзаке. Меня не впервые отправляют домой за драку, и я уверена, что не в последний раз. У меня талант к ним. Не потому, что я хулиганка. На самом деле, всё как раз наоборот и, как правило, я вступаю в бой с хулиганами всякий раз, когда они начинают кого-нибудь задирать. Я не пытаюсь строить из себя героиню или что-то типа того. Просто у меня огромная неприязнь к людям, которые насмехаются над другими. К тому же, мне доставляет удовольствие встревать в спор и что-нибудь предпринимать вместо того, чтобы стоять и смотреть. Но мои поступки всегда приводят к наказанию, пусть и не всегда оно исходит от моих родителей. К тому времени, когда я вернусь домой, мама, наверняка, после приема сильнодействующих таблеток от биполярного расстройства будет находиться в отключке. А отец либо на работе, либо в баре будет пытаться утопить в алкоголе то обстоятельство, что у моей матери психическое заболевание. Ни одного из них не будет волновать состояние моего лица или записка о задержании после уроков. Нет, моей заднице достанется от Миши Скотта, он же мой лучший друг сколько я себя помню. Он же мой лучший друг, который непонятно почему считает меня своей ответственностью. До окончания уроков есть еще пару часов, прежде чем он у меня объявится, поэтому добравшись до дома, я решаю снять напряжение уборкой. Но все же первым пунктом в моем списке значится болеутоляющее от головной боли. Очутившись на кухню, я бросаю рюкзак на стол, хватаю пузырек из аптечки и закидываю две таблетки в рот. Затем достаю лед из морозилки, прикладываю его к глазу и, придерживая, торопливо подбираю недельный мусор, разбросанный по полу. Большая часть содержимого, которое попадает в корзину, состоит из пустых бутылок из-под водки, текилы и пива. Между холодильником и кухонным прилавком я нахожу несвежую еду на вынос, а также несколько кастрюль и сковородок, покрытые застарелым жиром. Когда я зашла на кухню, холодильник был открыт, наверняка, его забыла закрыть мама. К счастью, там почти не оказалось еды, которая могла бы испортиться. Закрыв дверцу, я принимаюсь за разборку вынутых из почтового ящика просроченных счетов, пытаясь определить, какие из них надо оплатить на этой неделе. Затем выписываю чеки, оставляя пустой графу подписи, чтобы при возвращении домой отец расписался в них. Как же оказывается утомительно думать о деньгах, из-за чего я почти жалею, что меня отправили домой раньше времени. Вот тебе и снять напряжение. После того, как кухня вычищена, а чеки заполнены, я убираю пакет со льдом с лица и заглядываю в спальню матери. Она храпит, растянувшись на матрасе, ее рука свешивается к полу, а около нее находится пузырек с таблетками. На цыпочках я подхожу к ней, беру пузырек и считаю количество таблеток внутри. Их оказывается на три меньше, чем с утра, а значит она не приняла слишком много и с ней все в порядке. Отслеживание количество таблеток - это то, чем мне приходится заниматься уже пару месяцев, с тех пор, как она случайно приняла слишком большую дозу и попала в отделение неотложной помощи. После того, как ей промыли желудок, врачи и медсестры на двадцать четыре часа установили за ней надзор с целью предотвращения самоубийства, несмотря на уверения матери, что передозировка оказалось случайной — она забыла о принятой с утра дозы лекарства. В отличии от врачей, которые, похоже, не поверили ей, я ее словам верила, потому что она ни за что не захотела бы намеренно покончить с собой. Да и как она могла пойти на такое? Она же моя мама. Я кладу пузырек с лекарствами в аптечку в ванной комнате, выхожу из спальни и направляюсь в свою комнату. Стены фиолетового цвета недавно были разукрашены черными черепами и все благодаря Мише, который на днях посчитал мою комнату слишком девчачий для него. Но это круто! Я балдею от черепов. К тому же, я со всем не похожа на слащавых девчонок. Обычно я ношу дырявые джинсы и темные футболки. Иногда надеваю толстовки. Никогда не наношу макияж и почти всегда стягиваю свои рыжие волосы в хвост, потому что делать что-нибудь другое - такая головная боль. В качестве обуви мой выбор падает на кроссовки. И прямо сейчас обувь на мне соответствует цвету стен в комнате. Взяв с комода альбом для зарисовок и карандаш, я плюхаюсь на кровать и пытаюсь расслабиться, забывшись в искусство. Но, спустя некоторое время, тишина в доме начинает меня раздражать, и я врубаю магнитолу, которой лет так двадцать. Ищу радиостанцию и останавливаюсь на классическом роке, который является единственной альтернативой кантри и хэви-металлу. Затем я снова устраиваюсь на кровати и продолжаю работу над эскизом для своего художественного класса. Ваза. Какая скукота. Наконец, я решаю сделать перерыв и переворачиваю страницу, чтобы заняться моим собственным проектом, рисунком Миши, который я из-за стыда никогда, никогда не покажу ему. Я понятия не имею, как он отреагирует узнай об этом, и никогда не хочу знать. Но и бросить не могу, он не выходить у меня из головы. И спустя десять минут моя рука бездумно движется по жесткой странице, создавая заостренные углы, мягкие кривые и темные затенения. Кажется, на портрет уходит целая вечность, и когда я, в конце концов, на мгновение возвращаюсь к реальности, то чувствую себя более счастливой за весь сегодняшний день. Решив, что пора заканчивать, я стряхиваю затекшую руку, поднимаюсь с кровати и потягиваюсь, а после увеличиваю громкость музыки. Из динамиков ревет «We Got the Beat» - The Go-Go’s. Я встаю на кровать и начинаю отрываться, подпрыгивая на матрасе и кружась на месте. На середине припева я стягиваю с волос резинку и принимаюсь мотать головой, точно попадая в ритм музыки. Обладай я музыкальным талантом, стала бы барабанщиком или вокалистом, но мой конек - искусство. Музыкальным талантом одарен Миша. Он может играть на гитаре как профи, и звук его голоса - самый прекрасный звук, который я слышала за все мои четырнадцать лет. Конечно, ничего подобного я ему не скажу. Он бы принялся меня дразнить и называть глупой девчонкой, покажи я сопливую сторону своей натуры. В разгар потрясающего соло на гитаре, я замечаю дуновение легкого ветерка, проникающего в комнату. - Проклятье, - чертыхаюсь я, понимая с чем связан холодок. Понятие не имею, что лучше: продолжать танцевать, пока Миша не уйдет, или остановится и столкнутся с его недовольством. Однако, мне на самом деле совсем не хочется, чтобы он уходил. Сжав губы, я перестаю трястись и танцевать, натягиваю на лицо свою лучшую улыбку, и, стоя на кровати, поворачиваюсь к нему лицом, стараясь выглядеть милой и невинной, словно он только что не застукал меня отрывающейся под рок 80-х. Его высокая, долговязая фигура останавливается у окна, в том месте, в котором он всегда попадает в мою комнату, поднимаясь по рядом растущему дереву. На нем надеты спортивные черные джинсы и в тон им - футболка, украшенная красным черепом с костями, его песчано-светлые волосы, немного длинноватые по бокам, свисают на лоб и глаза. Его глаза невероятно пронзительного ярко бирюзового цвета, похожие на океан. - Привет. - Небрежно махаю рукой и с отскоком шлепаюсь на матрас. Затем свешиваюсь с кровати и выключаю радио. Его взгляд моментально устремляется на свежий синяк на моей щеке. - Повеселилась сегодня? - спрашивает он и, скрестив руки на груди и прислонившись к стене, сверлит меня взглядом. Я пожимаю плечами, задевая свою больную щеку. - Ты же знаешь, как я люблю танцевать. Он качает головой, но его губы изгибаются, грозя проскользнуть улыбке. - Я не о танцах спрашиваю. - Он выпрямляется и пересекает комнату, направляясь к моей кровати. - А о сегодняшней драке с Дианой Роллинсон. - Ах, об этом. - Я встаю и расправляю плечи, испытывая неловкость от того, что мне приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть на него. Не то, чтобы я была коротышкой. Но еще около трех месяцев назад я была выше его ростом. Но практически за одну ночь он вымахал и сейчас выше меня на 15 сантиметров. - Слушай, я знаю, что ты ненавидишь, когда я ввязываюсь в драки, но Диана вела себя как сука по отношению к Сэнди, которая и двух слов мало кому скажет. - Так значит ты встала на чью-ту защиту. Получив за это кулаком в лицо. - Эй. - Я скрещиваю руки на груди и смотрю на него. – До этого пару раз и я врезала, - и указываю на синяк на щеке. - Он, к твоему сведению, мне достался, когда она толкнула меня на шкафчики, а не врезала. Она даже кулаком ударить не может, настоящая мерзавка. Он изо всех сил старается сдерживать смех, оставаясь моим четырнадцатилетним голосом разума, более зрелым для своего возраста, чем большинство парней. – Как насчет пореза на губе? Я поднимаю руки и провожу ими, царапая в воздухе невидимую поверхность. - Она еще к тому же и царапальщица. - Я вздыхаю, а он без малейшей усмешки продолжает пристально смотреть на меня. - Слушай, прости, ладно? Но это не такая уж и проблема. Меня всего лишь отправили пораньше домой. Он наклоняет голову в сторону и мягко проводит пальцем по нежной области на моей щеке. - Ты попортишь свое прекрасное личико, продолжая в том же духе. Я высовываю язык, но мои щеки начинают пылать. Я не перевариваю комплименты, даже если они носят саркастический подтекст. - Ха-ха, ты долбаный безумец, Миша Скотт. - Я называю тебя красивой, а ты показываешь мне язык? Серьезно, Элла, ты разбиваешь мне сердце. - Он прижимает руку к груди, одаривая меня невинным взглядом. И вот так просто, в одну минуту, напряжение спадает. Подобное всякий раз происходит. Вот поэтому мне и нужен Миша. Даже если он и старается быть моим голосом разума. - Уверена, так оно и есть, - колко парирую я, закатывая глаза, и, похоже, мое замечание он находит наиболее забавным, чем что-либо другое. - Ладно, мне жаль, что я ввязалась в драку и изуродовала - я снова закатываю глаза - свое красивенькое личико. Но я не собираюсь давать слово, что снова не поступлю также, потому что не хочу давать обещания, которое знаю, что не сдержу. - Когда-нибудь ты навлечешь на себя неприятности. - Его взгляд скользит через мое плечо в сторону кровати. – И ты сама это знаешь. – На его лбу проявляются складки, пока он что-то изучает позади меня. Я разворачиваюсь, чтобы увидеть куда он смотрит и понимаю, что оставила на кровати свой альбом раскрытым на странице с детальным наброском Миши, сидящим под массивным дубом. Его голова наклонена вперед, в руке он держит ручку, на коленях лежит записная книжка, в которую он записывает тексты песен. - Вот дерьмо. - Я прыгаю на кровать, хватаю альбом и прижимаю рисунок к груди.