- Ты выглядишь рассеянным, - заключает Элла, - а еще ты побледнел. - Когда я под кайфом, я не бледнею. - Я сам пугаюсь слабости своего голоса. Мне всегда легко общаться с девчонками, а сейчас я волнуюсь, как оратор перед большой аудиторией. - А еще я всегда немножко рассеян, когда работаю над песней, особенно когда близок к ее завершению. Ведь она о моих чувствах к тебе. - Это чудесно, - радостно улыбается Элла. Это было самое прекрасное зрелище, которое мне доводилось лицезреть. - Я могу увидеть над чем ты так давно работаешь? Она убирает блокнот в сторону на пол и опускается передо мной на колени. Элла берет в руки мой собственный блокнот, а я выхватываю его и прячу за спину. От этого резкого движения гитара падает на кровать. - Какого черта, Миша? Неужели ты...? - Она смотрит на меня такими блестящими глазами, словно она еле сдерживает слезы. – Ты злишься на меня? - Что! - восклицаю я, - Нет, это просто... Я думаю о только что написанных словах, которые были будто продиктованы моим подсознанием. Оно нашептывало мне такие вещи, которые я до того не осознавал. - Я не злюсь, я просто... я просто не хочу читать тебе это, пока не закончу. Только тогда она немного расслабляется, а вместе с ней и я. - Что ж, если захочешь со мной поделиться, - произносит она, сидя на пятках, - я всегда рядом. Я знаю, сегодня ужасный день. Я нахмуриваюсь, опускаю блокнот на матрас и съезжаю к краю кровати, спустив ноги на пол. - Почему? Что за день сегодня? - Мм, десять лет назад твой папа ушел от вас. - Она осторожно кладет руки мне на колени и смотрит прямо в глаза. Этот контакт почти невыносим, хотя возможен. Дыши, ты чертов придурок. Это всего лишь девушка, которая касается тебя, не больше, не меньше. Но эта девушка, которая касается тебя, помнит, что сегодня десять лет, как твой отец оставил тебя. Это девушка, которая знает твое прошлое и бережет его. - Со мной все нормально. Но нам сейчас надо пойти и повеселиться, - решаю отвлечь ее я. - Пошли, - легко соглашается она. Элла всегда не против потусоваться при любых обстоятельствах. Она вскакивает на ноги и закрывает блокнот. - Что ты предлагаешь делать сегодня вечером? Гонки? Ужин в ресторане? Мы можем пойти на ту вечеринку в деловом центре, о которой все говорят, - щебечет она, потянувшись за кожаной курткой. Я беру худи со столбика кровати. - Вечеринка - это звучит неплохо, - я кошусь на ее гипс, - если, конечно, ты достаточно хорошо себя для этого чувствуешь. Может быть, шум дискотеки сможет заглушить мои сумасшедшие тревожные мысли и чувства. - С моей рукой все нормально. - Элла тянется к дверной ручке, но замирает. - Если мы пойдем на этот вечер, ты обещаешь не вести себя как мудак, которым ты был последнее время? Это выбешивает. - Разве я когда-нибудь вел себя на вечеринках как мудак? - Спрашиваю я, надевая куртку. Она искоса смотрит на меня через плечо. - На последней вечеринке, на которой мы были, ты почти втащил в зад Джонни Мойлтону, потому что он, - она впускает в комнату воздуха, - тискал меня. Ну правда, Миша. Ты начал вести себя как ревнивый бойфренд. Я хмурюсь, мне больно, когда понимаю, что она права. Я был очень взволнован, пока наблюдал, как Джонни прикасался к ней и вел себя, словно безумец. И я вновь сделаю это. - Ну, он сам напросился, - отвечаю ей, не в силах сдержаться. - Ему не стоило так лапать тебя. - Ну, это не тебе решать. – Она вновь поворачивается в сторону двери. - Парням разрешается прикасаться ко мне, Миша. Если ты не заметил, я - девушка. О, я заметил. Я, ребята, ой как чертовски заметил. - Это мне решать. Только я могу решать, кто смеет прикасаться к тебе, - бормочу я и тут же втягиваю голову в плечи, осознав, что сказал это вслух. - Послушай, что все-таки с тобой происходит? Я не узнаю тебя. Последние несколько недель ты какой-то загруженный... и злой, - окинув меня убийственным взглядом, произносит Элла. Я хочу заверить ее, что исправлюсь. Что я стану лучше контролировать себя и свои эмоции. Но сказав это, я совру ей. Чего я точно не хочу - так это кормить ее обещаниями как нерешительная скотина. Я точно знаю, что Элла таких повидала. - Я что-то проголодался! - Нервно почесывая шею, я перевожу разговор в другое русло. - Мама испекла обалденный чизкейк к твоему дню рождения. Элла выглядит слегка растерянной от неожиданной смены разговора и удивленно моргает, соображая. Однако потом ее глаза засветились при мысли о чизкейке. Я знал, что так будет - Элла обожает мамин чизкейк. - А что, там что-то осталось? - Спрашивает она. Я киваю, застегивая молнию на куртке. - Ага. Перекусим немного перед выходом? Потянувшись к двери, Элла оборачивается, и я вижу на ее губах радостную улыбку. Давно не видел ее такой непосредственной. Когда она приоткрывает дверь наполовину, она неожиданно останавливается, и я почти врезаюсь в нее. - Может, не стоит ничего есть перед вечеринкой, - размышляет она вслух, слегка развернувшись ко мне. Наши лица оказываются совсем близко. Мне стоит невероятных усилий не наклониться к ней и не впиться в ее губы жадным поцелуем. Я сжимаю кулаки и начинаю дышать через нос, стараясь не выдать своего возбуждения. - Если мы собираемся выпить, а я так понимаю, мы собираемся, то лучше было бы делать это не на полупустой желудок, только после кусочка чизкейка. Иначе нам поплохеет, как это было в том месяце, после какой-то вечеринки. - Отличный план. Я немного проголодался. – Я с трудом формулирую мысли. Запах ванили от ее тела заглушает все мои желания, наполняя эмоциями, пугающими меня. Элла медленно кивает, внимательно разглядывая меня. - Ты уверен, что ты в норме? Ты снова как-то странно реагируешь. Я медленно выдыхаю, стараясь не растерять остатки мыслей в голове и вымучиваю улыбку. - Конечно, я в норме. Лучше, чем в норме. Я чувствую себя офигительно. На самом деле я хочу заорать: "Нет, черт возьми, я не в норме. Я не чувствую себя офигительно. Я больше никогда не смогу так себя чувствовать. Я влюбился в свою лучшую подругу, а она, скорее всего, никогда меня не полюбит". Через три часа мои мысли о любви к Элле звучат в моей голове еще громче, несмотря на музыку, грохочущую на весь, полный народу, дом. Громче, чем бурлит во мне море алкоголя, выпитого за вечер. Громче, чем биение моего сердца, вырывающегося из груди. Несмотря на то, что домик кажется крошечным, в него набилась целая толпа пьяных, потных людей. - Мне так весело! - Кричит запыхавшаяся Элла, из последних сил перекрикивая музыку. Она вся раскраснелась, глазища сверкают, улыбка буквально освещает все ее лицо. Такой счастливой я ее вижу только если мы около нашего озера или если она хорошенечко наберется, как и сейчас. - Я рад. Ты заслужила повеселиться, - улыбаюсь и я. Я поворачиваюсь, когда она оказывается рядом, чтобы налить себе еще выпить здоровой рукой. Мой полупьяный взгляд блуждает по худеньким выпуклостям ее фигуры, и тут я неожиданно залипаю на ее попку. Черные джинсы идеально облегают ее попку. Черные джинсы идеально облегают ее идеальную попку. Когда она успела обзавестись такой идеальной попкой? - Тебе налить? – Спрашивает Элла, оглядываясь на меня через плечо. – Эй, чего это ты пялишься на мою задницу? Я пожимаю плечами, слишком пьяный, чтобы придумать хорошее оправдание: - На нее приятно иногда попялиться. Элла краснеет еще больше, хотя, казалось, дальше уже было некуда и посылает меня куда подальше. Однако, глядя на ее румяные щеки, я понимаю, что, кажется, ей приятно это слышать. - У тебя офигенная задница. - Подтверждаю я, ухмыльнувшись. Элла встряхивает волосами и смешивает в своем пластиковом стаканчике пунш с водкой, наполнив его до краев. Она делает большой глоток, потом снова поворачивается ко мне, опершись бедром на барную стойку. - Мне позволено потанцевать? - спрашивает она, переводя взгляд с одного парня на другого. Мысль о том, что может повториться ситуация с Джонни, заставляет мои кулаки сжаться. - Тебе позволено делать все, что ты захочешь. - Цежу я сквозь стиснутые зубы. Она снова пристально смотрит на меня. - Ты опять какой-то странный. - Она отпивает глоток, продолжая буравить меня взглядом. - А ты опять называешь меня странным. - Я наклоняюсь к ней. - это начинает больно ранить мои чувства, Элла Мэй.