— Я никогда не полюблю тебя, а уж тем более не стану твоей женой! Бешеные глаза Тимы уставились на меня. Сначала он схватил меня за горло, немного приподняв и прижав к стене, а позже я получила удар под ребро. Ноги подкосились, я руками закрываю грудь и живот. Он надавил мне на плечо и я сползла по стене вниз. Схватив меня за подбородок, он поднял мою голову на себя. Я смотрела на него. Точно в глаза. — Я не прощу то, что ты сделала. — Тима вновь ударил меня по щеке. — У тебя прощения никто и не просил. — не смотря на сильнейшую боль под ребрами, улыбаюсь. — Я могу извиниться перед настоящим мужчиной, ты таковым не являешься. За такие слова я получила ещё несколько пощечин, и они были нанесены ладошкой. Но ему мало. Он вошёл во вкус. Одной рукой он оттянул мои волосы, а второй вдарил кулаком по челюсти так, что потемнело в глазах. Я пропищала, поджала ноги и выставила руки перед собой. Тима за волосы поднимает меня с пола. — Я повторю для тупой тебя, что меня не нужно выводить, мне похер, что ты подумаешь. Абсолютно насрать, что ты девушка и я тебя бью. — рычал он, тяжело выдыхая прямо перед моим лицом. — А говорил, что любишь. — шепотом произношу я. — Любимых не бьют. — А как же, бьёт - значит любит. Что-то не так?— улыбнулся он, но уже через секунду улыбка с лица пропала. — Если бы ты только ответила мне взаимностью! — его руки легли мне на плечи, и он толкает меня в сторону. — А ты не отвечаешь! И меня дико выбешивает это. Я себя контролировать не могу. Я падаю возле гардеробной. Тима берет со стола вазу и со всей злостью бросает её в стену. Она раскалывается на две части, мелкие осколки рассыпаются по полу. Я закрываю уши, жмурю глаза, когда он начинает крушить мою комнату. Низ живота тянет, от ноющей боли появляется тошнота. Опускаю глаза на свои ноги и вижу, как по внутренней стороне бедра тонкой струйкой течёт кровь. А боль усиливается и становится невыносимой. Я закричала и тут же закусила нижнюю губу. Тима ошарашено подошёл ко мне, я рукой держалась за низ живота, а он упал на колени возле меня, не понимая, из-за чего я кричу. — Блять.. — увидел он кровь на полу и рванул к двери. Сознание мутнело, капельки пота стекали с моего лба. Какая-то женщина подкладывает мне подушку под голову, а позже раздвигает мои ноги. Она мотает головой, цокает. — Несите мой кейс сюда! — сказала она. — Ч-что со мной? — шепчу. Она молчит. И это молчание терзает меня изнутри. Мою руку держит Софи. Его мама бережно поглаживала меня по голове, напевая какую-то успокаивающую песню. — Угроза выкидыша, Миссис. — проговорила женщина. — Срок небольшой, можно попробовать сохранить. — Нет. — слышу голос Тимы сзади. — Этот ребенок не мой. — Сынок.. — нежным голосом обратилась к нему Софи. — Я всё сказал! Делай ей аборт, я не буду воспитывать ребенка Миллера. Малыш? Внутри меня растет маленькое чудо? И теперь они хотят забрать его у меня, убить.. Уничтожить частичку Мёрфи, а ведь это мог бы быть сын. Такой же, как он. С темными, как уголёк, волосами. С зелеными глазами и острыми ушками. Или дочка с густыми ресничками и пухлыми губками. — Софи.. — выдавливаю я. — Не позвольте сделать этого, пожалуйста, я вас умоляю. От бессилия я не могу даже привстать, губы еле шевелятся, а язык заплетается. Последнее, что я увидела это шприц, который вкололи мне в руку. Я закрываю мокрые от слез глаза под убаюкивающую песню Софи. — Прости, девочка, я ничем не могу помочь. — шепчет она мне на ушко. — Прости.. — Отец дал мне ключи, скоро мы переедем. — доносится у меня в голове его голос. Голос убийцы. Он убил моего малыша. Именно он. Не женщина, делающая аборт, а Тима, давший на то распоряжение. Темнота. Мне снятся сны. А в них я слышу громкий детский плач. Такой звонкий, такой родной. Крик моего ребенка. Еще не родившегося, но уже убитого ребёнка. И я буду мстить за свои слёзы и не появившегося на свет малыша. Глава 47. Секрет раскрыт «Привет, бумажный друг. Идет шестнадцатый день, как я живу в таком аду. Самое ужасное, что я начинаю привыкать. Дни однотипные, еда невкусная, а постель холодная, словно лежу на льдинах. Я скучаю, мам. И по тебе тоже, Миллер. Когда-то я любила произносить фразу «Опять ты, Миллер», а теперь просто молюсь, стоя на коленях в углу, чтобы снова сказать это вслух. Без тебя трудно. Невыносимо. Кстати, твои зеленые глаза мне снятся, и я их нарисовала. В моём дневнике двенадцать твоих портретов. Я рисую, чтобы не забыть, как ты выглядишь. Мне трудно и одиноко. Я понимаю, что найти меня сейчас тяжело, но я в тебя верю. Он увёз меня в другой дом. А ещё… Он убил нашего ребенка. Да, я была беременна. Но твоего малыша больше нет. Прости, что не смогла сохранить его, я каюсь. Трижды.» — рисую сердце на мокром листе от моих слёз и закрываю личный дневник. Я прячу его под матрас, а сама укрываюсь одеялом и жду, когда меня позовут, чтобы идти вниз. Днём Тимы дома не бывает, он приходит в ночь, в позднее время, когда я либо сплю, либо в отдельной комнате рисую. Очень часто происходит так, что я начинаю рисовать и там же засыпаю, потому что нет желания ложиться в кровать к нелюбимому. В этом доме мы не одни. Его родители живут с нами. Софи для того, чтобы я не сошла с ума от чисто мужского коллектива, а мистер Моретти следит за мной. После того, как я попыталась сбежать, он глаз с меня не сводит и до сих упрекает. — Линочка. — позвала меня Софи. Я выхожу из комнаты и спускаюсь по лестнице. На кухонном столе лежали разнообразные формочки для выпечки. Улыбаясь, она развела руки в сторону. — Я подумала, что нам стоит немного отвлечься. — она подошла ко мне, держа в руках фартук. — Давай сотворим с тобой что-то очень вкусное? Киваю, завязываю фартук сзади на бантик и подхожу ближе к столу рассмотреть ингредиенты. В глубоких тарелках лежали малина, нарезанные яблоки, клубника и вишня… От вида вишни внутри всё сжалось. Мамин пирог из неё был самым вкусным. Таким домашним, родным. От Мёрфи тоже веет уютом, ведь от него пахнет вишенкой. Вдохнуть бы его аромат.. — Я выбрала ингредиент. — говорю, пододвигая тарелку с вишней. — Хорошо, тогда приступим. Софи поставила на стол муку, убрала малину и яблоки. — По секрету скажу, я всегда мечтала о дочке. — вдруг заговорила она. — Я родила Тиму, а через шесть лет появилась на свет моя очаровательная дочка. — я напряглась, ведь я видела много кукол, но девочки дома нет. — Она погибла. В зимний день шла со школы, а с крыши здания посыпался затвердевший снег. — Софи подтёрла слёзы фартуком. — Соболезную. Спасибо, что поделились со мной. — Её тоже звали Лина. — улыбнулась она, глядя на меня. — И вы так похожи. Похожи? Я тут в роли кого? Если Софи видит во мне погибшую дочь, а Тима будущую жену. То может всё совершенно наоборот? Он лишь хочет вернуть сестру домой, утешить мать. Я остолбенела. — Простите, а какие у Лины были отношения с Тимой? — спрашиваю я, уже зная ответ. — Плохие. — поджала она губы. — Вечно ссорились. Тима думал, что я люблю дочь больше его, но это не так. Порою мог ударить свою сестру, я ругалась на него, но это не помогало, Тима продолжал издеваться над Линой. — Вы же знаете, что меня зовут по-другому? — Знаю.. — грустно ответила она. — Тебе сменили имя, чтобы сложнее было найти, а выбирал его мой муж. Я промолчала, но вопросов у меня была куча. Огромный комок вопросов, на которые я хотела получить моментальные ответы. Отправив в духовку пирог, я села на диван. Странное чувство просыпалось внутри. Софи доброжелательна и приветлива со мной, но при упоминании о дочери, на её лице появилась ухмылка. Может мне показалось и это всего лишь скорбь? На кухне тоже нет телефона. Я не могу позвонить. Один раз я хотела выкрасть мобильник у Тимы, но не нашла его, поэтому сделала вывод, что ко мне он приходит без телефона, только где тогда Тима его оставляет? Мистер Моретти пришёл домой, не разуваясь, прошёл на кухню. Он мог бы поцеловать жену, но вместо этого налил в стакан воды, отпил и ушёл. Ни здрасьте, ни до свиданья. Софи разочарованно проводила его взглядом, а позже взяла его стакан, который он оставил на столе, и принялась его мыть. — Вы не любите друг друга? — решилась спросить я. — Он очень много работает, устаёт. — ушла она от ответа. — Он не ценит вас. — Лина, достань пирог из духовки. — бросила она фартук на стол, и тяжело дыша, вышла из кухни. Пирог получился ароматным и мягким. Начинка пропиталась, а сам он даже не подгорел, как это бывало у меня дома с мамой. Софи так и не спустилась обратно ко мне. — Подай в гостиную. — слышу голос его отца. Есть же прислуги, почему именно я накрываю на стол? Я разрезаю пирог на равные части и кладу тарелку на поднос. Он ждал меня, сидя за столом один. Никого больше в гостиной не было. Я ставлю поднос, в центр стола располагаю тарелку с пирогом. Маленькую чашечку пододвигаю к нему и из заварного чайника наливаю ему горячий чай. Серьезность мистера Моретти пугала, иногда он чересчур молчалив, а иногда.. — И что ты стоишь? — обратился он ко мне. — Вы не пригласили меня за стол. — стою возле него. За шестнадцать дней я запомнила все правила адского дома. — Сядь. — только я пристраиваю свою пятую точку на стул, как он неожиданно улыбается. — Не за стол, а на пол. — На пол? — моё лицо исказилось в неприятной гримасе, но противиться я не могла.