— Боюсь, что да. Вас ведь не остановит заложник, не так ли? — Нет, не остановит. — Я догадывался. Спасибо за честность, Глеб Николаевич. Комендант обернулся к своим и отдал какой-то сигнал, а затем запрыгнул на квадроцикл позади водителя и с рёвом умчался обратно в крепость. В надвратной башне снова распахнулась калитка и за дверь вышвырнули одинокую фигуру. Затем запустили начальство со свитой и вновь задраили вход. Фигура нехотя побрела в нашу сторону. Я даже бинокль не стал к глазам подносить, и без него было понятно, кто это. — Прости, Глеб, — виновато опустив глаза, пробормотал Толя. Я молча развернулся и первым нырнул в лес. * * * — Что им сказал? — сухо спросил я у Толи. По возвращении в общий лагерь я тут же приказал посадить его на цепь. Многие не поняли моего хода, но я и не собирался им ничего объяснять, слухи и без меня это сделали. Не успело солнце упасть за горизонт, как войско гудело, перемывая кости мне и генералу. Хотя, возможно, именно этот мой поступок и спровоцировал молву. Но с другой стороны, я прекрасно понимал, что о действиях Грушина узнают и без моего участия. Зато таким образом я предугадал события иного характера. Сейчас меня хотя бы не осуждали за мягкость в отношении своих друзей. Да, кому-то это всё равно казалось лишним, мол, так поступить с давним товарищем, ещё и прилюдно… Однако большинство моё решение поддержали. Перед законом все равны. — Я ничего не говорил им о твоих планах, — уставшим голосом ответил Толя. — Вот скажи мне, ты что, идиот? Какого хуя ты к ним попёрся⁈ — Я хотел… — Блядь, я знаю, что ты хотел. Мозгов не хватило обдумать или посоветоваться со мной? — Ты бы не позволил. — Не догадываешься почему? — Я извинился. — Я хочу знать, что ты им сказал. — Что ты убьёшь их всех, если они не сдадут тебе крепость и смерть эта, будет очень долгой и мучительной. Ничего конкретного не сказал, я ведь не полный идиот. — Уверен? Как по мне — полнее, чем следовало. — Будешь меня до конца жизни этим попрекать? — Скорее всег, о да. — Да иди ты в жопу, понял? — Хочешь ещё плетей получить? Хорош генерал, которого рядовые выпороть могут. — Блядь, Глеб, хватит на мозги капать, без твоих нравоучений хуёво! — наконец-то разозлился он. — А ты хоть на секунду задумался, каково было мне? А если бы они тебя не выпустили? — Значит, подох бы там, вместе с остальными. Невелика потеря, раз уж я такой хуёвый. — Дурак ты, — поморщился я и оставил Толю наедине с собой. В палатке уже собрался совет, ожидали только меня. Я молча вошёл в шатёр и уселся на своё место. Даже не поздоровался. И это не осталось незамеченным. Тысячники, которые что-то громко обсуждали, тут же притихли и уставились на меня в ожидании приказа. Однако я продолжал сосредоточенно молчать. — Ваша Светлость, — всё же решился нарушить мои мрачные мысли один из присутствующих. — Да, — сухо кивнул я. — Докладывайте. — Артиллерию установили здесь, здесь и здесь, — тут же заговорил он. — Всё сделали тихо. Техника перебросила орудия на расстояние в пятнадцать километров, дальше её транспортировали при помощи лошадей, чтобы не создавать лишнего шума. При этом учли все ваши приказы. Сделали тихо и пушки остались манёвренными. — Хорошо, — одобрил я. — А говорили, что это невозможно. — Виноват, Ваша Светлость! Вы оказались правы, достаточно было лишь немного подумать. — Сколько расчётов на каждой позиции? — По три, как вы и просили. Всего задействовано девять орудий. Каждое успеет произвести по три залпа, включая пристрелочный осколочно-фугасным. Далее артиллерия отойдёт вот на эти позиции и повторит залп. Отряд наводчиков почти выбрался на позицию, так что всё готово. Сможем начать примерно через час. — Отставить, — вдруг принял я странное для себя решение. — Отзовите людей, утром выступаем на Казань. — Но, Ваша Светлость… У нас есть реальный шанс занять прекрасно укреплённую позицию. — Вы слышали приказ? — Да. — Тогда в чём проблема? Выполнять! — рявкнул я, резко поднялся и вышел на улицу. * * * Всю дорогу с Толиной рожи не сходила улыбка, и это несмотря на то, что он так и оставался на цепи. Я же беспрестанно винил себя за решение, принятое на эмоциях. И без того непростая задача теперь стала невыполнимой. Нам было жизненно необходимо захватить Устье, чтобы переправить войска на противоположный берег Волги. Теперь я понятия не имею, как это организовать. Нет, вариантов на самом деле множество, но все они слишком рискованные. Например: можно войти в посёлок Шела́нга, где река как раз идёт на сужение и попытаться перебросить армию на плотах. Но как в этом случае быть с техникой? Катать туда-сюда по одной пушке? Ладно, это ещё возможно, а что делать с тяжёлыми «Уралами»? А если в этот момент на нас нападут? И я бы, на месте Пережогина, обязательно так поступил. Дождался бы, пока армия разобьётся на две части и ударил бы с двух сторон. Люди, что в этот момент будут находиться в воде, обречены сразу, остальных тоже надолго не хватит. Можно напасть на Казань сразу с воды, но это так же равносильно самоубийству. Есть ещё вариант: немного свернуть на запад и… Там нам тоже ничего не светит. Зеленодольск придётся так же атаковать через реку, плюс местность на подходах очень богата болотами. Там и в лучшие времена сухо никогда не было, а после недавней катастрофы образовались настоящие топи. Идти через Чебоксары — тоже не вариант. Во-первых, нас там никто не ждёт и вряд ли пропустит, а во-вторых, на захват крепости уйдут все остатки армии. Впору разворачиваться и доводить дело до конца с этим чёртовым Камским Устьем. Вот только выглядеть это будет ещё чуднее, чем моё предыдущее решение. Глупо получилось, очень глупо. — Сворачиваем к Шеланге, — бросил в рацию я. — Попробуем организовать переправу. Глава 7 Ты умрёшь, когда настанет рассвет Войско стояло на берегу реки и ожидало моего решения. Два километра водной глади выглядели устрашающе. В то время как лес вовсе уже не казался пригодным для постройки плотов. Ну что там за семь с небольшим лет успело вырасти? Так, сантиметров десять в диаметре — максимум. Конечно, я думал сделать плоты плетёными. Однако всё равно, при том количестве армии, что расположилась за спиной, даже имея десяток хороших плотов, переплавляться мы будем до второго пришествия. И всё равно, не сможем перебросить тяжёлую технику. На самом деле решение лежало на поверхности: вернуться на дневной переход и захватить стратегически важную точку. А там, уже свободно, баржами союзников перебраться на другой берег. Но, увы, от этого решения я отказался, да и сотрудничать со мной особо никто не желает. Хотя… — Соберите десять плотов. Перебрасывать будем только живую силу. — Да, Ваша Светлость, — кивнул генерал инженерных войск, — к утру всё будет готово. — Можете не спешить, просто займите людей, нам здесь примерно неделю стоять. Я вышел из его шатра и снова отправился к реке. Вода помогала сосредоточиться на мыслях. В голове уже созрел относительно приличный план. Если удастся перебросить две тысячи бойцов, мы продолжим шествие на Казань по восточному берегу. Основные войска с артиллерией заходят с запада и базируются за рекой. К этому моменту как раз должны подойти силы Кристины. И тогда мы выставим уже семь тысяч с востока и шесть с запада. Получится уже достаточно приличная сила, способная захватить Казань штурмом. Вот это уже похоже на план, притом не основной, скорее, даже под буквой «Г». Большие надежды я возлагал на Толиных шпионов, воспитанников Лешего. Если парни сделают всё правильно, то мы сможем забрать крепость вообще без крови. Ну, разве что малой, ведь Пережогина я точно в живых не оставлю. И дело здесь совершенно не в мести, просто иначе власти над княжеством мне не видать. Надеюсь, к концу недели станет понятно, к какому из планов нам следует прибегнуть. А ещё меня очень волновало исчезновение со связи Филина. Это, конечно, не совсем так, письма от жены мне приходили регулярно. Однако радиосвязь по-прежнему молчала. А бумажку?.. Да её кто угодно может написать. Поэтому, иногда я вставлял в текст некие вопросы, ответ на которые могла знать лишь Вика. София подружилась с Филином, но естественно, ни о какой взаимной любви там не могло быть и речи. Интересно, а она хоть когда-нибудь сможет принять его в качестве мужа? Или вдруг влюбится в кого-нибудь, как это происходит в шестнадцать и возненавидит нас, родителей. Ведь по факту, мы лишаем её права на любовь. А так ли это важно в наших условиях? Первый внешний агрессор уже активировался и если не выбросить его за пределы нашей земли, вскоре каждый решит, что ему тоже позволено. Да, сейчас это дело рук хитрых хизмеев, но кто может быть уверенным, что поляки не обнаглеют и не попробуют отхватить ещё кусочек. Да и как на это посмотрят другие соседи? Виктор заигрался в бога. Будто не понимает, что творит и чем это всё чревато. Сейчас нужно объединять князей в единую силу и гнать из моего княжества врага. Вот только ответ, который я получил, окончательно убедил меня в их истинных целях религиозных фанатиков. Оказывается, пока мои взгляды в их отношении не изменятся, ни о какой помощи даже речи не будет. А все наши предыдущие договорённости оказались лишь словоблудием. Их даже не волновал тот факт, что мои войска уже трижды участвовали в отражении внешних захватчиков. Якобы существует некий договор на бумаге, в котором присутствуют чёткие пункты. И только подписав его, а также беспрекословно исполняя все требования, что в нём указаны, я смогу рассчитывать на помощь со стороны союзников. До тех пор, я и моё княжество — еретики. Представитель хизмеев, через которого и проходил весь процесс переговоров, также отметил, мол, вся помощь, оказанная мной в необходимые моменты, являлась лишь моим добровольным вкладом. И вообще, если я желаю продолжать считаться частью империи, то и впредь обязан эту добрую волю проявлять.