– Обе двери закрыты, – привычно отрапортовала Брин. – Пойду-ка я схожу туда, – объявила Персефона. – Зачем? – одновременно воскликнули Мойя с Рэйтом. – Нужно рассказать Коннигеру, что происходит. Он вождь и должен знать. Представляю, что он подумал, обнаружив у порога девятерых фрэев. – Семерых, – поправила Брин. – Семь фрэев, один великан и… Не знаю, что это за существо. – Кто девятый? – спросил Рэйт у Малькольма. – Ты знаешь? – Гоблин, – ответила Падера. Старая жена пахаря проворно ворочала угли в очаге. Она кипятила воду в висящем над огнем кожаном мешке и показывала Роан, как запекать хлеб, обернув его в мокрые листья. – Гоблин? – Мойя подалась вперед, опасно перевесившись в сетке и пытаясь выглянуть за дверь, которую придерживала Брин. – Как ты умудряешься видеть своими старыми, усталыми гляделками? Персефоне тоже хотелось бы это знать. Глаза старухи буквально терялись в складках кожи и морщинах, лицо смахивало на смятую дыню. Когда Падера говорила, один глаз – всегда один – распахивался и пристально смотрел, второй крепко сжимался, будто она прицеливалась. Старуха обратила внимание на Мойю: – Мои старые гляделки до сих пор способны вдеть нитку в иголку быстрее, чем ты объяснишь, почему ты там висишь и трясешь своими персями перед двумя мужчинами! Мойя насупилась и села обратно. – Не думаю, что тебе следует подходить к чертогу, – сказал Рэйт Персефоне. – Пока не появились фрэи, ваш вождь был настроен против тебя. Да и потом он не казался таким уж счастливым. – Коннигер вовсе не проблема, – заявила Персефона. – Хэгнер лжет! – Может и так, – кивнула Мойя. – Только если Коннигеру хочется знать, что тут происходит, пускай выйдет и поговорит с фрэями сам. – Дело не в Коннигере и не в том, как ему следует или не следует поступать, – ответила Персефона. – Ради блага далля вождь должен знать, что происходит! Роан принесла еще одну чашечку Гиффорда и подала чай Персефоне. – Спасибо, Роан. Роан молча кивнула и отправилась сквозь завалы туда, где Падера занималась костром. – Лучше бы фрэи приняли твое предложение и остановились в чертоге, – озорно усмехнулась Мойя над чашкой чая. – Ты только представь: Коннигеру придется вернуться обратно в семейный дом! Своих родичей он терпеть не может. Тресса перед всем даллем похвалялась, как рада выбраться из теснотищи. Расположившись в чертоге, Тресса обозвала Осень и ее мужа свиньями и сказала, что понятия не имеет, как умудрялась жить там раньше. – Он тебе настолько противен? – спросила Персефона. – Какую часть фразы «Коннигер заставляет меня выйти замуж за Обрубка» ты не поняла? – Самое время выйти замуж и не прельщать всех мужчин подряд отсюда и до Синего моря, – прошамкала Падера беззубым ртом. – Из-за таких женщин, как ты, начинались войны. Мойя насупилась. – Хватит нести ахинею, старуха! – Брин? – окликнула Падера. Брин с трудом оторвала взгляд от происходящего за дверью. – Из-за Августы Мэлен, дочери вождя Эйсола, началась Битва у Красной реки. Она отказалась выйти за Тео Уоррика. Когда отец Тео погиб в схватке, тот поклялся отомстить и призвал под свое знамя весь клан Уоррика. В результате случились Десятилетняя война, забравшая жизни тысячи мужчин, и голод, продлившийся два года. – Вот видишь, – сказала Падера и отдала Роан цыпленка, которого принесла. – Общипай. – Увы, тут я согласна с Мойей. – Персефона встала, и сетка закачалась. – Коннигер заставляет ее выйти замуж за человека, который пытался меня убить. – Зачем? – спросила Падера, уставившись на нее одним глазом. – Если бы я только знала! – воскликнула Персефона. – Друзьями мы не были, однако я и понятия не имела, что у него ко мне неприязнь. До вчерашнего дня между нами не было никаких трений. Роан стояла рядом с Падерой и пыталась дергать перья из цыпленка, которого держала за ноги. Старуха вздохнула. Она забрала птицу и сунула в емкость с закипевшей водой. Падера энергично макала ее и вынимала, ждала пару секунд и снова погружала в кипяток. Проделав это несколько раз, она выдернула перо из хвоста и улыбнулась. – Ну вот, – довольно сказала Падера. – Попробуй-ка теперь. Роан дернула за перо, и оно вышло без усилий. – Ты умница! – всплеснула руками Роан. Падера усмехнулась, точнее, ее беззубый рот растянулся еще шире. – Сама ты умница. Я просто стара. Вырастив шестерых детей, мужа, дюжину коров, свиней, овец и бог знает сколько цыплят, кое-чему непременно научишься. Запомни: всегда есть лучший способ. Роан энергично закивала, не сводя с Падеры глаз, будто та поручила ей сверхважное задание. – Всегда есть лучший способ. Всегда есть лучший способ… – Если ты должна идти, то я с тобой, – заявил Рэйт Персефоне. Здоровяк вытянул ноги, занявшие треть комнаты. – Спасибо, конечно, только вряд ли это хорошая идея. Если я приведу тебя в чертог, начнется драка. – Она отпила чаю. – Ты не можешь идти туда одна! – Я и не собираюсь. Возьму с собой Дэлвина и еще кого-нибудь, кому доверяю, например, одного из пахарей. – И что они смогут сделать, если вождь сочтет тебя виновной и решит казнить прямо в чертоге? Тебе понадобится кто-нибудь, умеющий драться. – Может, у вас в Дьюрии так принято, только у нас по-другому. Хранитель потребует суда. – Ваш Хранитель – мужчина крупный? – Вообще-то это тщедушная старуха, но наш вождь традиции уважает и к ней прислушается. Никого не казнят без открытого разбирательства. – Ну да, разумеется… На всякий случай подожду тебя снаружи. Понадоблюсь – кричи. Персефоне его забота польстила. Она отпила чаю, чтобы скрыть довольную улыбку. – Итак, Брин, – Мойя перегнулась через край сетки, – чем же все закончилось? Что стало с женщиной, устроившей войну? Брин ненадолго задумалась. – После того, как Тео Уоррик захватил Далль-Мэлен, он сжег далль и убил всех, кого она знала, а также большую часть скота. И тогда Августа из Мэлена покончила с собой. – Ох! – огорченно воскликнула Мойя. – Рэйт, Малькольм! – гаркнула Падера. – Принесите-ка нам воды. Налейте в пустые тыквы, что возле двери. Мужчины поднялись без единого слова. Рэйт согнулся, чтобы не задеть головой свисавшие с балок сухие травы, тыквы и рыбу. Они взяли емкости для воды и вышли. – Ты послала Рэйта за водой?! – хором спросили Персефона и Брин, едва мужчины ушли. – Чтобы без дела не сидели, – кивнула Падера. – Но… но… он спас нас… и это он убил бога! – объявила Брин, подползая к огню и поднимаясь на колени в знак протеста. – Тогда и с водой управиться сможет. – Старуха пристально посмотрела на нее одним глазом, растянув беззубый рот в гримасе, означавшей у нее улыбку. – Поверить не могу, как нам повезло, что ты наткнулась на него в лесу! – сказала Мойя Персефоне. Девушка прижала чашку к груди. На губах ее появилась озорная улыбка. – А он красавчик. – О чем мы только что говорили? – напомнила Брин. – А ну, цыц! – Мойя посмотрела на нее сердито, фыркнула и откинулась головой на сетку, заставив ту загудеть от напряжения. – Пусть Обрубок пойдет да и удавится! Роан, у тебя нет лишней веревки? Роан замерла над недощипанным цыпленком. – Конечно есть. Я всегда держу на всякий случай… Мойя вздохнула. – Роан, я шучу. – Ах, извини!..