— Но не нами или другими правительствами, которые уцелели. Что можно сказать об этой линии рассуждений? — Патрин. — Аааа-га. Бурцмали торопливо заговорил: — Если бы такое действительно имело место, то об этом можно узнать у коренных жителей Гамму. — Многие ли из них могут это знать? Неужели ты думаешь, что они могли хранить эту тайну столько… Да! Я понимаю, что ты имеешь в виду. Если это была тайна семьи Патрина, то… — Я не отважился спросить их об этом. — Конечно нет. Но где можно поискать, не возбуждая, естественно, постороннего… — В том месте, где найдены следы взлета корабля-невидимки. — Ты должен отправиться туда лично! — Это будет очень трудно скрыть от шпионов, — сказал Бурцмали. — Если только я не отправлюсь туда с малыми силами и якобы с другой целью. — С какой именно? — Для установления погребального знака на могиле моего старого башара. — Откуда следует, что мы якобы уверены в его смерти? Да! — Вы ведь уже попросили тлейлаксианцев начать изготовление нового гхола. — Это была простая предосторожность и не несет… Бурцмали, это очень опасно. Мне кажется, что мы не сумеем пустить по ложному следу всех, кто следит за нами на Гамму. — Скорбь моя и моих людей будет выглядеть искренней и неподдельной. — Искренность не всегда убеждает настороженного наблюдателя. — Вы не доверяете моей верности и верности людей, которых я возьму с собой? Тараза в раздумье сжала губы. Она напомнила себе, что фиксированная верность — это то, что они пытались развить, улучшая наследственные признаки Атрейдесов. Как производить людей, которые обладают таким врожденным признаком? Бурцмали и Тег были превосходными образчиками. — Это может сработать, — согласилась Тараза. Она задумчиво посмотрела на Бурцмали. Возможно, любимый ученик Тега прав! — Тогда я пойду, — сказал Бурцмали и собрался покинуть спальню. — Один момент, — остановила его Верховная Мать. Бурцмали обернулся. — Накачайте себя широм. Все. Если вы увидите, что вас могут пленить лицеделы — эти новые образцы — то сожгите свои головы или разбейте их вдребезги. Позаботьтесь об этом. Трезвое выражение лица Бурцмали вселило в Таразу уверенность. Молодой башар возгордился. Надо было умерить его гордыню. Незачем проявлять излишнюю отвагу и бесшабашность. *** Мы уже давно знаем о влиянии, которое оказывает выбор — сознательный или бессознательный — на объекты нашего чувственного восприятия. Фактически показано, что не требуется, чтобы заключенная в нас вера в некую силу являлась на поверхности сознания и вступала во взаимодействие с окружающей нас вселенной. Я разработала прагматический подход к оценке взаимоотношений между верой и тем, что мы считаем «реальным». Все наши суждения несут на себе тяжкое бремя верований наших предков, к которым особенно чувствительны мы — Сестры Бене Гессерит. Недостаточно того, что мы знаем об этом и принимаем меры предосторожности. Объектом нашего пристального внимания должны быть альтернативные интерпретации. Верховная Мать Тараза: Дискуссии в Совете — Здесь нас рассудит Бог, — злорадствовал Вафф. Он постоянно говорил это все время их непредсказуемого путешествия через Пустыню. Шиана не замечала этих высказываний, но они начали всерьез действовать на нервы Одраде. Жаркое солнце Ракиса склонилось к западу, но червь продолжал неутомимо нестись к окраине бывшего Сарьира Тирана, к остаткам Защитного Вала. Почему именно это направление? — спрашивала себя Одраде. Она гак и не смогла найти удовлетворительный ответ. Фанатизм и очевидная опасность, исходившие от Ваффа, требовали, однако, немедленной реакции. Она вспомнила ритуальную фразу из Шариата и вслух произнесла ее: — Пусть судит нас Бог, но не люди. Вафф скорчил недовольную гримасу, уловив саркастические нотки в голосе Одраде. Он посмотрел на горизонт впереди, потом перевел взгляд на орнитоптер, сопровождавший их. — Люди воплощают дела Бога, — процедил он сквозь зубы. Одраде не ответила. Вафф был погружен в свои сомнения и теперь, должно быть, спрашивал себя: «Действительно ли эти ведьмы из Бене Гессерит разделяют нашу Великую Веру?» Мысли Одраде вернулись на прежнюю стезю, она пыталась ответить на тот же вопрос, но каждый раз наталкивалась на непреодолимое препятствие, обойти которое не помогали никакие знания о червях и Ракисе. Данные собственной и предковой памяти сплетались в какой-то чудовищный клубок. Она видела одетых в накидки фрименов, которые ездили верхом на червях, больших, чем этот, стоя на их спинах и держась за палку с крюком, зацепленным за кольцо зверя. Так же она сейчас держалась за такое кольцо — только рукой. Она чувствовала, как знойный ветер обдувает ее щеки, а накидка трепещет на ветру, хлопая ее по бокам. Их поездка, равно как и поездки древних фрименов, показались ей до странности знакомыми. Прошло много лет с тех пор, как Атрейдесы так ездили на червях. Был ли это ключ к загадке их возвращения в Дар-эс-Балат? Как это вообще могло произойти? Но эти мысли не получали развития, поскольку было очень жарко, а ум Одраде был занят тем, что может выйти из этого приключения в Пустыне. Она оказалась неподготовленной к такому повороту событий. Так же как и другие общины Ракиса, Дар-эс-Балат съеживался с наступлением полуденной жары, уходя внутрь от своих границ. Одраде вспомнила, как неуютно чувствовала она себя в защитном костюме, когда стояла сегодня утром в ожидании в тени домов Дар-эс-Балата на западной окраине городка. А ждала она охрану, чтобы вывести Ваффа и Шиану из безопасных домов, в которых она их разместила. Какую прекрасную мишень они собой являли. Но приходилось полагаться на покорность Ракиса. Эскорт Бене Гессерит задерживался намеренно. — Шайтан любит жару, — сказала Шиана. Жители Ракиса прячутся в то время, когда на поверхность Пустыни выходят черви. Не это ли является важным фактом, который может вскрыть причину движения червя именно в данном направлении? Мой ум бьется об эту загадку так же беспомощно, как бьется об стену мяч, брошенный неумелой рукой ребенка. Что может означать тот факт, что в то время, когда обитатели Ракиса попрятались в прохладе домов, маленький тлейлаксианец, Преподобная Мать и диковатая девчонка отправились неизвестно куда верхом на черве? Это был старый паттерн древнего Ракиса. Собственно говоря, если брать во внимание историческую перспективу, то ничего необычного не произошло. Правда, древние фримены вели в основном ночной образ жизни. Но их нынешние потомки еще больше чувствительны к жаре и днем прячутся в домах. В какой же безопасности чувствуют себя священники, укрывшиеся за своими рвами с водой! Каждый обитатель Ракиса знал, что стены его города окружают канавки, по которым медленно течет вода, испарения которой немедленно попадают в ветровые ловушки. — Нас хранят наши молитвы, — говорили они, прекрасно зная, что их хранит в действительности. «Его священное присутствие мы видим в Пустыне». Святой червь. Разделенный Бог. Одраде посмотрела на кольца червя. И вот он здесь, подо мной! Она подумала о священниках, которые были среди наблюдателей на орнитоптере. Как они любят шпионить за другими! Она спиной чувствовала, как они следили за ней, когда она в Дар-эс-Балате ожидала прибытия Шианы и Ваффа. Глаза и уши прятались за высокими решетками балконов. Следили и прислушивались сквозь щели в стенах. В тенистых местах за ней следили сквозь тонированные стекла специальных укрытий. Одраде заставила себя не обращать внимания на опасность и сосредоточилась на времени, которое она отмечала по движению тени по стене дома напротив. Это было нормально для планеты, где большинство жителей продолжало ориентироваться по солнечным часам. Напряжение тем не менее росло, усиливаясь от того, что надо было прикидываться совершенно беззаботной. Нападут ли они? Осмелятся они, зная, что она предприняла беспрецедентные меры безопасности? Насколько разгневаны были священники тем, что их принудили вступить в тайный триумвират с Тлейлаксу? Преподобные Матери — советники из Убежища считали такую игру слишком опасной. Им не нравилось, что Одраде ведет слишком опасную игру, заманивая священников. — Пусть приманкой будет одна из нас\ Одраде проявила твердость. — Они не поверят в такой маскарад. Подозрения оттолкнут их от нас. Кроме того, они уверены, что пошлют Альбертуса. Обуреваемая такими мыслями, Одраде стояла в тени домов Дар-эс-Балата в ожидании Шианы и Ваффа. Подняв глаза, она разглядывала линию тени на шестом этаже, там, где на зарешеченных ажурных балконах росли зеленые, оранжевые, красные и синие цветы. Над черепицей виднелся четкий квадрат серебристого ракисского неба. И спрятанные за решетками глаза! Вот какое-то движение у двери справа! Во двор вышел священник в своем пурпурно-золотисто-белом одеянии. Одраде внимательно присмотрелась — не лицедел ли это? Нет, это был настоящий человек, священник Альбертус, старейшина Дар-эс-Балата. Именно так, как мы ожидали.